WikiSort.ru - Не сортированное

1919—1927 годы

В мае 1919 года в Ставрополе Кавказском — на территории, контролировавшейся Белым движением, — было образовано Временное Высшее Церковное Управление Юго-Востока России под председательством архиепископа Новочеркасского и Донского Митрофана (Симашкевича). Впоследствии учреждение ВВЦУ было легитимизировано изданием Постановления Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 № 362^[14] — Акта, рассматриваемого канонистами РПЦЗ в качестве основного правоустанавливающего документа. Ранее, в ноябре 1918, Временное Высшее Церковное Управление было создано Сибирским церковным Совещанием в Томске, объединившим 13 архиереев епархий Урала и Сибири. После поражения армии Антона Ивановича Деникина на Кубани в марте 1920 года, архиепископ Митрофан остался в России, затворившись в монастыре в Старочеркасске.

2/15 октября 1920 года ВВЦУ Юга России, на тот момент находившееся уже в Симферополе, назначило управляющим западноевропейскими русскими церквами архиепископа Евлогия (Георгиевского) на правах епархиального архиерея, каковое назначение было подтверждено Указом Патриарха Тихона от 26 марта/8 апреля 1921 года («ввиду состоявшегося постановления Высшего Русского Церковного Управления заграницей») — «временно, впредь до возобновления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом» (поскольку заграничные приходы исторически находились в подчинении петербургской епархии). Управляющим русскими приходами в Константинополе и представителем ВВЦУ при Константинопольском Патриархе на том же заседании был назначен архиепископ Анастасий (Грибановский)^[15].

23 октября (5 ноября) 1920 ВВЦУ ЮВР вынесло решение, что «все русские Церкви за границей Высшее Церковное Управление считает в своём подчинении до установления связи с Св[ятейшим] Патриархом Московским»^[15].

К 6/19 ноября 1920 года в оккупированном тогда войсками Антанты Константинополе, под предводительством Главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России в Крыму генерала Петра Николаевича Врангеля, прибыли и сосредоточились на Босфоре свыше 125 кораблей русского и иностранных флотов, переполненные беженцами из Крыма в числе около 150-ти тысяч. Среди них была группа архиереев во главе с митрополитом Антонием (Храповицким). По совету Севастопольского епископа Вениамина (Федченкова), 19 ноября на борту парохода «Великий князь Александр Михайлович» состоялось первое заграничное заседание ВВЦУ Юга-Востока России (в декабре того же года преобразовано в Высшее Русское Церковное Управление за границей (ВРЦУЗ)), в котором приняли участие митрополит Киевский Антоний (Храповицкий), митрополит Одесский Платон (Рождественский), архиепископ Полтавский Феофан (Быстров) и епископ Севастопольский Вениамин (Федченков)^[16]. В частности, было постановлено «снестись с Константинопольской Патриархией для выяснения канонического взаимоотношения». 2 декабря^[17] 1920 года митрополиту Антонию была направлена Грамота Синода Константинопольской Патриархии (во главе Синода стоял тогда местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Прусский Дорофей (Маммелис)), которая предоставляла «русским иерархам» право «исполнять для русских православных беженцев все, что требуется Церковью и религией для утешения и ободрения православных русских беженцев». Им разрешалось «образовать для пастырского служения временную церковную комиссию (Эпитропию) под предначальственным управлением Вселенской Патриархии для надзора и руководства общей церковной жизнью русских церковных колоний, в пределах православных стран, а также для русских воинов <…>».

Последнее заседание ВРЦУЗ в Константинополе состоялось 29 апреля (12 мая) 1921 года. В 1921, по приглашению Сербского Патриарха Димитрия (Павловича), Высшее Церковное Управление Русской православной церкви Заграницей переехало в Сербию, в Сремски Карловцы^[18], где оставалось до эвакуации в 1944 года. Сербский Патриарх Димитрий († 1930) предоставил свою резиденцию в распоряжение русских архиереев. В Сербию ещё раньше, 5 февраля 1920 года, прибыло 5 русских архиереев, эвакуировавшихся из Новороссийска в январе 1920 года. Первое заседание ВРЦУ в Сремских Карловцах состоялось 21 июля 1921 под председательством митрополита Антония (Храповицкого).

В июле 1921 года митрополит Антоний представил Патриарху Тихону рапорт с предложением учредить Высшее Управление Российской Церковью за границей, объединяющее все зарубежные русские приходы и епархии Московского Патриархата, включая Финляндию, прибалтийские страны, Польшу, Северную Америку, Японию и Китай, под председательством Патриаршего наместника. Испрашивалось также благословение на созыв заграничного собрания Российской Церкви. 13 октября 1921 года Святейший Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет Российской Православной Церкви признали нецелесообразным учреждение должности Патриаршего наместника «как ничем не вызываемое», Высшее Церковное Управление оставили «с прежними его полномочиями», не распространяя сферу его действия на Польшу и Прибалтику, а сообщение о предстоящем собрании приняли к сведению^[19].

31 августа 1921 года Архиерейский Собор Сербской Церкви предоставил ВЦУ заграницей право юрисдикции над русским духовенством, не состоящим на службе в Сербской Церкви.

8 — 20 ноября (по юлианскому календарю) 1921 года в Сремских Карловцах состоялось Всезаграничное Русское Церковное Собрание, впоследствии переименованное в Собор. На соборе был заслушан «Наказ Собору», приняты Обращение к воинам русской армии, Послание чадам Русской православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим, а также Послание к мировой Конференции (Генуэзской). Ряд заявлений Собора носил чисто политический характер, в частности призыв к восстановлению на российском престоле «законного православного царя из дома Романовых» и прямой призыв к мировым державам оказать помощь для вооружённого свержения режима в РСФСР^[20]. Резолюция косвенно затрагивала и патриарха и органы ВЦУ в Москве, поскольку в положении о Карловацком Соборе прямо указывалось, что это церковное собрание во всех отношениях признает над собой полную власть Святейшего Патриарха Московского. Кроме того, все постановления Собора начинались словами: «По благословению Святейшего Патриарха Тихона», хотя на деле ни один из документов этого собрания не был послан на утверждение патриарху^[21]. Собор образовал Высшее русское церковное управление за границей (ВРЦУ) под председательством митрополита Антония, которому было усвоено звание заместителя патриарха. ВРЦУ состояло из архиерейского Синода и Высшего Церковного Совета и претендовало на возглавление церковной жизни всего русского зарубежья. Некоторые заявления Собора отражали настроенность его участников сопротивляться большевистской безбожной агрессии. В частности, в Послании Генуэзской конференции, отправленном по завершении Собора, содержался призыв не допускать на эту конференцию представителей советского государства^[22].

3 марта (16 марта) 1922 года Патриарх Тихон официально поблагодарил сербского Патриарха Димитрия за то, что он предоставил убежище русским архиереям.

5 мая 1922 года в Москве в соединённом присутствии Священного Синода и Высшего церковного совета под председательством Патриарха Тихона было вынесено постановление, которое в виде указа Патриарха было выслано возведённому в сан митрополита Евлогию (Геогриевскому) для передачи во ВЦУЗ. Патриарший Указ гласил:

«1. Я признаю Карловацкий Собор заграничного русского духовенства и мирян не имеющим канонического значения и послание его о восстановлении династии Романовых и обращение к Генуэзской Конференции не выражающим официального голоса Русской православной церкви;

2. Ввиду того, что заграничное Русское Церковное Управление увлекается в область политического выступления, — а с другой стороны, заграничные русские приходы уже поручены попечению проживающего в Германии Преосвященного Митрополита Евлогия, Высшее Церковное Управление за-границей упразднить <…>»^[23].

По ознакомлении с указом, большинство членов ВЦУЗ пришло к мнению о том, что он был подписан под давлением большевиков. В русских зарубежных приходах начался сбор подписей под обращениями к митрополиту Антонию с просьбой не уходить на покой.

Архиерейский Собор, состоявшийся 2 сентября 1922 года, решил формально исполнить волю Патриарха Тихона: Собор упразднил ВЦУЗ и образовал Временный Заграничный Священный Синод. Решение Собора гласило:

1. Во исполнение Указа его Святейшества Святейшего Тихона Патриарха Московского и всея Руси и Святейшего при нём Синода от 24 апреля (5 мая) 1922 года за № 348 существующее Высшее Русское Церковное Управление упразднить;

2. Для организации новой Высшей церковной власти созвать Русский Всезаграничный Собор 21 ноября 1922 года;

3. В целях сохранения правопреемства Высшей Церковной власти образовать Временный Заграничный Архиерейский Синод РПЦ за границей с обязательным участием митрополита Евлогия, каковому Синоду и предать все права и полномочия Русского Церковного Управления за границей;
<…>
6. Об образовании Временного Архиерейского Синода довести до сведения Святейшего Патриарха Тихона и всех глав Автокефальных церквей, а также российских посланников.^[24]

13 сентября 1922 года Архиерейский Собор постановил образовать Архиерейский Синод Русской православной церкви заграницей под омофором Сербской Патриархии, что означало разрыв с юрисдикцией Константинопольской патриархии без надлежащего, с точки зрения последней, согласования с нею.

Управляющим Североамериканской епархией был назначен митрополит Платон (Рождественский) в соответствии с Указом Патриарха Тихона от 14 (27) апреля 1922 года.

В состав РПЦЗ вошли тогда не только епископы-эмигранты, но и те части Российской Церкви, которые оказались вне пределов бывшей Российской Республики: многочисленные приходы в Западной Европе, епархия в Америке, две епархии на Дальнем Востоке (Владивостокская и Пекинская), причём из Владивостокской епархии, до ноября 1922 года находившейся под белой властью, выделена была ещё третья дальневосточная епархия — Харбинская в Маньчжурии. Вошли в Заграничную Церковь также Православные духовные миссии в Палестине, Урмии, Корее и приход в Тегеране.

Открывшийся 5 июня 1923 года Архиерейский Собор РПЦЗ отверг использование в литургической жизни нового стиля и иные реформы, принятые тогда на Всеправославном конгрессе в Константинополе, под председательством Константинопольского Патриарха Мелетия IV.

Разрыв с Московской патриархией

5 сентября 1927 году Архиерейский Собор РПЦЗ, заслушав Послание заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода от 16/29 июля 1927 года («Декларацию митрополита Сергия»), постановил: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью, лишающей её свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью»^[25].

9 мая 1928 года постановлением Временного Патриаршего Синода за № 104 «возникшее в Сремских Карловцах Высшее Управление русскими заграничными православными епархиями и общинами объявлено упразднённым, а его действия и распоряжения — не имеющими канонической силы и отменёнными. Архиереям и клирикам, подчиняющимся Управлению, предложено было (независимо от того, дадут ли они или не дадут известное обязательство в лояльности) сделать постановление о ликвидации Управления или же по крайней мере каждому в отдельности порвать с этим Управлением и со всей группой, возглавляемой им (п. VII). Тех, кто откажется исполнить наше постановление (опять таки „независимо от того, дано или не дано вышеназванное обязательство“), предложено „предать соборному суду как ослушников законного священноначалия и учинителей раскола, с запрещением (смотря по вине и упорству) в священнослужении впредь до суда или до раскаяния“ (VIII-в).» На практике это распоряжение не могло иметь никаких реальных следствий.

Указом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нём Патриаршего Священного Синода О Карловацкой группе от 22 июня 1934 года № 50 постановлялось:

1. Заграничных русских архиереев и клириков так называемой Карловацкой группы как восставших на своё законное Священноначалие и, несмотря на многолетние увещания, упорствующих в расколе предать церковному суду по обвинению в нарушении правил Святых Апостолов 31, 34, 35; Двукратного Собора 13-15 и других с устранением обвиняемых впредь до их раскаяния или до решения о них суда от церковных должностей (если таковые они занимают).
2. По указанным в предложении основаниям сверх того и на то же время запретить в священнослужении Преосвященных: бывшего Киевского митрополита Антония, бывшего Кишинёвского архиепископа Анастасия, бывшего Забайкальского архиепископа Мелетия, бывшего Финляндского архиепископа Серафима, бывшего Камчатского епископа Нестора, а также епископа Тихона (Лященко), епископа Тихона^[26], возглавляющего карловчан в Америке, и епископа Виктора — в Пекине.
3. Предупредить православных архипастырей, клир и мирян, что входящие в молитвенное общение с раскольниками, принимающие от запрещенных Таинства и благословение подлежат по церковным правилам одинаковому с ними наказанию.^[27]

10 сентября 1934 года Архиерейский Собор в Сремских Карловцах особым постановлением отверг Указ митрополита Сергия; постановление было подписано 17 епископами, не считая подписи митрополита Антония. Вместе с тем, суд над зарубежными архиереями, о котором говорится в решении от 22 июня 1934 года, так и не состоялся^[28].

1930-е годы. Попытки объединения

В середине 1930-х годов предпринимались усилия по нормализации церковной жизни русской диаспоры, в первую очередь по соединению всех русских юрисдикций за рубежом в одну^[29]. Близкий к митрополиту Антонию внук последнего председателя Государственной думы Владимир Родзянко взял на себя посредничество в примирении митрополитов Антония и Евлогия, передав митрополиту Евлогию письмо от митрополита Антония. В мае 1934 года митрополит Евлогий прибыл в Белград. Митрополиты примирились и прочли друг над другом разрешительную молитву. Архиерейский синод РПЦЗ, однако, счёл это недостаточным для возобновления общения с митрополитом Евлогием; и он не был допущен до сослужения с карловацкими архиереями. Усилия патриарха Сербского Варнавы довести дело примирения до конца успехом не увенчались. В августе 1934 года архиерейский собор в Сремских Карловцах, на который митрополит Евлогий был приглашён, но не прибыл, снял с него запрещения, но самого митрополита Евлогия это постановление не удовлетворило, так как он был не согласен с формулировками решения о том, что он «сам осудил свой поступок», «сам просил простить меня», считая, что само запрещение было незаконным. В окружении митрополита Евлогия в Париже большинство было против возобновления общения с карловчанами. Возобновление общения по сути не состоялось, оставались взаимное недоверие, соперничество, взаимные претензии; карловчане вновь стали обвинять митрополита Евлогия в том, что он «продался грекам»^[30].

Инициативу примирения и улаживания споров в русской церковной диаспоре взял на себя патриарх Сербский Варнава, под председательством которого в ноябре 1935 года в Сремских Карловцах состоялось Совещание заграничных русских архиереев, в котором участвовали архиереи, принадлежавшие всем ветвям церковной диаспоры. Собор принял «Проект временного управления Русской церкви за границей». Синоду предоставлялось право поставлять епископов в автономные митрополичьи округа: Балканский во главе с архиепископом Анастасием (Грибановским), Западно-Европейский во главе с митрополитом Евлогием, Северо-Американский во главе с митрополитом Феофилом (Пашковским) и Дальневосточный во главе с епископом Хайларским Димитрием (Вознесенским). Новый глава Американского округа митрополит Феофил поддержал это решение. Митрополит Евлогий возражал против проекта «Положения», но в конце концов согласился подписать его, выговорив для себя следующие условия: «Временное положение» должно быть одобрено епархиальным собранием в Париже и утверждено Константинопольским патриархом. Кроме того, по его настоянию были приняты следующие поправки: 1) сослужение священнослужителей всех областей русской эмиграции; 2) осуждение недружественных выступлений клириков одной ориентации против клириков других направлений; 3) запрет создавать приходы параллельных юрисдикции на одной территории; 4) запрет неканонических переходов священников из одной епархии в другую. Собор завершился Божественной литургией, которую совершил патриарх Варнава в сослужении русских и сербских архиереев. Евхаристическое общение с митрополитом Евлогием было восстановлено, но ненадолго, так как Епархиальное собрание, созванное в Париже митрополитом Евлогием по докладу графа Коковцева, отказалось утвердить «Временное положение»^[31].

24 апреля 1936 года Рейхсминистерство церковных дел Германии сообщило митрополиту Антонию о решении правительства Пруссии и возможности строительства нового кафедрального собора Воскресения Христова в Берлине на Гогенцоллерндамм (нем.)русск. частично на средства министерства^[32]. В ответ митрополит Антоний в благодарственном письме писал министру Гансу Керлю: «В то время, когда Православная Церковь на нашей Родине подвергается беспрецедентным преследованиям, нас особенно трогает внимание Германского правительства и ваше лично, пробуждает в нас чувство глубокой благодарности германскому народу и его славному вождю Адольфу Гитлеру и побуждает нас к сердечной молитве за его и германского народа здоровье, благополучие и о Божественной Помощи во всех их делах»^[32][33]

В мае 1936 года состоялся совет русских епископов Америки, который включал в себя и проживавших в США епископов РПЦЗ. Совет ратифицировал «Временное положение», подтвердив одновременно автономный статус Американского округа. В октябре 1937 года в Нью-Йорке состоялся VI Всеамериканский собор, одобривший решения 1935 года. Вместе с тем, достигнутое соглашение было непрочным, а объединение было скорее формальным, обусловленным соображениями церковной дисциплины. Дмитрий Поспеловский писал, что «для большинства православных американцев, в основном западноукраинского происхождения, группа эмигрантских епископов-монархистов, сидящих в Югославии, ничего не значила». Неприязненные отношения между приходами «карловацкой» и собственно американской ориентации сохранялись^[34].

В сентябре 1936 года созванное патриархом Сербским Варнавою Совещание архиереев РПЦЗ приняло «Временное положение о Русской православной церкви заграницей», которое, в частности, учреждало Дальневосточный и Североамериканский митрополичьи округа. Североамериканский округ возглавил митрополит Феофил (Пашковский). Первая глава «Положения» определяла Русскую церковь за пределами СССР следующим образом:

Русская православная церковь заграницей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Российской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах. Имя Местоблюстителя Всероссийского Патриаршего Престола Митрополита Петра всегда возносится за богослужением во всех заграничных церквах^[35].

В конце 1936 года пришла весть (как окажется много позже, — неверная) о кончине Патриаршего местоблюстителя митрополита Петра, о чём на Западе узнали через митрополита Елевферия. В Москве Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий возложил на себя звание Патриаршего местоблюстителя. На Архиерейском соборе РПЦЗ в декабре 1937 года был составлен «Акт о законном преемстве звания Местоблюстителя московского патриаршего престола и возглавления Русской православной церкви после смерти Митрополита Крутицкого Петра». Признав притязания митрополита Сергия незаконными, Архиерейский собор признал митрополита Казанского Кирилла законным Местоблюстителем, не зная о его расстреле 20 ноября 1937 года. Однако, «чтобы не навлечь на него тяжких гонений со стороны безбожной власти», Архиерейский собор признал невозможным открыто поминать митрополита Кирилла. Вместо этого Собор постановил поминать «Православное Епископство Церкве Российския»^[36].

25 февраля 1938 года был издан декрет правительства Германии о переходе всех церковных имуществ в распоряжение Рейхсминистерства церковных дел.

В августе 1938 года II Всезарубежный собор Заграничной церкви^[37] собрался в Сремских Карловцах под председательством митрополита Анастасия. В нём приняли участие 13 епископов (в СССР к тому времени на кафедрах оставалось не более шести — семи епископов Патриаршей церкви). Тем не менее, собор нельзя было считать представлявшим всё русское церковное зарубежье, так как в нём не были представлены зарубежные приходы Московского патриархата и представители Западноевропейского экзархата Константинопольской патриархии^[38]. Помимо рассмотрения текущих дел, Собор обратился с двумя посланиями: «К русскому Народу, в Отечестве страждущему» и «К Русской пастве, в рассеянии сущей». Собор осудил учение священника Сергия Булгакова о Софии, подтвердив прежнюю квалификацию (Архиерейским собором 1935 года) его учения как ереси^[39].

РПЦЗ во время Второй мировой войны

По мере успехов Германии в ходе Второй мировой войны первоиерарх РПЦЗ, митрополит Анастасий начал рассматривать возможность переноса церковного центра в Швейцарию. Рейхсминистерство религиозных культов поддержало Германскую епархию Русской зарубежной церкви (РПЦЗ), находившейся в оппозиции к Московскому Патриархату, и предоставило ей государственный статус «корпорации публичного права», имевшийся только у лютеран и католиков. В 1938 году нацисты финансировали строительство в Берлине нового кафедрального собора Воскресения Христова РПЦЗ на Гогенцоллерндамм, а также капитальный ремонт 19 православных храмов. При этом, храмы другой русской православной юрисдикции — Западноевропейского экзархата русских приходов — были конфискованы и переданы РПЦЗ.После занятия в апреле 1941 года Белграда германскими войсками последовали репрессии против руководства Сербской Церкви; 25 апреля Патриарх Гавриил был арестован. Отношение военной администрации в Югославии к Архиерейскому Синоду было более благожелательным. По воспоминаниям Георгия Граббе, сношения Синодальной канцелярии с другими странами после начала войны сделались невозможными^[40]:

Переписка с какими-либо странами оказалась невозможной. Мы сделались совершенно изолированными. Те сношения, которые перед тем были с Америкой и Дальним Востоком, тоже оказались совершенно невозможными. Незадолго до этого мы получали деньги из Америки, совершенно регулярно переписывались с Харбином, а теперь даже и в Германию почта не шла. Произошла полная и совершенная изоляция.

Согласно исследованию Михаила Шкаровского^[41], 22 июня 1941 года в покоях первоиерарха РПЦЗ, митрополита Анастасия был произведен обыск сотрудниками гестапо, в котором он слыл англофилом. Также были произведены обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел синодальной канцелярии Григория Граббе. Митрополит Анастасий воздержался от издания какого-либо послания в связи с началом войны на территории СССР, хотя некоторая часть русских эмигрантов приветствовала начало войны между Германией и СССР, связывая с ним скорый крах большевистского режима в России. Отдельные иерархи, как то митрополит Западно-Европейский Серафим (Лукьянов) в своём послании от 22 июня 1941 года, а также Архиепископ (впоследствии Митрополит) Берлинский и Германский Серафим (Ляде)^[42], бывший этническим немцем, и некоторые другие клирики РПЦЗ поддержали «освободительный поход» вермахта против СССР, полагая коммунистический режим гораздо бо́льшим злом для России^[43]. В США, в июле 1941 года, Русско-Американский комитет обратился с заявлением к президенту США Ф. Д. Рузвельту, подписанным, среди прочих, архиепископом Североамериканским и Канадским (РПЦЗ) Виталием (Максименко), в котором говорилось, в частности: «<…> Германия вторглась в Советскую Россию, и в иных кругах высказывается мнение, что Америка без промедления должна прийти на помощь СССР. <…> Этот Комитет, представляющий лояльных американцев русского происхождения, с большою тревогою и глубоким прискорбием констатирует явно обозначающееся стремление отдельных чинов Администрации к оказанию Америкою помощи не России, не русским, а красной диктатуре в лице Сталина. Мы полагаем, что было бы фатальной ошибкой для Соединённых Штатов выступать на защиту советов по следующим основаниям: Во-первых, современная Россия находится под властью гнусной клики международных заговорщиков, известной под именем Коминтерна, стремящейся путём разлагательной пропаганды или же насилием ниспровергнуть законные правительства во всём мире. <…>»^[44]

Основной целью Синода в сношениях с германскими ведомствами была задача участия в церковном возрождении на занятой вермахтом территории СССР. Но направленная в Рейхсминистерство церковных дел Анастасием 26 июня 1941 года просьба о разрешении ему на проезд в Берлин для обсуждения вопроса об организации на «восточных территориях» церковной власти была отклонена вследствие неприятия таких предложений другими ведомствами Третьего рейха^[45].

1 октября 1941 года митрополит Анастасий отправил в Берлин мнение Архиерейского Синода о положении церковных дел в России, которое предусматривало «возобновление церковной жизни в освобожденных от коммунистической власти областях» и «воссоздание законной всероссийской церковной власти»; предлагалось предоставить Синоду возможность командировать епископов в Россию, а также в перспективе созыв «в Москве в возможно ближайшее время по освобождении ея» Собора «из всех наличных епископов Русской Церкви, не скомпрометированных сотрудничеством с митрополитом Сергием и особенно участием в его Синоде, во главе со старейшим из них и составить временное высшее церковное управление, которое впоследствии созвало бы и Всероссийский Собор для восстановления Патриаршества и суждения о дальнейшем устройстве Русской Церкви»^[46].

Однако, несмотря на проводимую руководством Германии политику религиозного и юрисдикционного плюрализма на занятых территориях Союза ССР, отношение к РПЦЗ было недоверчивым и её деятельность на территории СССР имела крайне ограниченный характер; сам митрополит Анастасий находился под фактическим домашним арестом^[45][47]. Тем не менее, митрополит Анастасий отправлял на оккупированные территории СССР как через берлинского иерарха Серафима, так и напрямую, собранные в Сербии антиминсы, нательные крестики, богослужебные книги^[48].

14 сентября 1943 года, через два дня после интронизации Патриарха Сергия (Страгородского), митрополит Анастасий сделал заявление о непризнании выборов Патриарха. Заявление было положительно оценено в МИД Германии и ходатайство Архиерейского Синода, в котором к тому времени оставалось всего 2 епископа (сам Анастасий и Серафим (Ляде)), о встрече епископов для решения кадровых вопросов было удовлетворено: было позволено провести в Вене целую архиерейскую конференцию. «Архиерейское совещание иерархов Православной Русской Церкви Заграницей», в котором участвовало 14 человек (включая 2-х представителей Белорусской Церкви), состоялась в Вене 21 — 26 октября 1943 года. Совещание приняло резолюцию о непризнании избрания «Патриарха Всероссийского в Москве», ввиду его неканоничности, и призвало на борьбу с коммунизмом «всех верующих Православной Русской Церкви на Родине и в рассеянии сущих»; третий принятый Совещанием документ — «Резолюция по вопросу о том, чем Церковь может содействовать борьбе с большевистским безбожием» — фактически содержал критику германской политики в отношении Русской Церкви и включал требования, направленные на предоставление ей большей свободы, в том числе и на оккупированных территориях^[49].

В сентябре 1944 года Синод покинул Белград и выехал в Вену. 10 ноября служащие и члены Синода поселились в Карлсбаде^[50].

В Германии митрополит Анастасий имел несколько встреч с генералом Власовым, благословил создание Русской освободительной армии (РОА). 18 ноября 1944 года он присутствовал в Берлине на торжественном собрании, провозгласившем учреждение Комитета освобождения народов России (КОНР) и 19 ноября в берлинском соборе произнёс речь, посвящённую учреждению комитета. В связи с приближением советских войск митрополит Анастасий и сотрудники Синода при содействии генерала Власова выехали в Баварию^[45].

РПЦЗ в 1945—1990 годах

В апреле 1945 года епископом Сергием (Лариным) были воссоединены с Московским Патриархом русские приходы в Югославии^[51].

10 августа 1945 года патриарх Алексий I обратился к архипастырям и клиру «так называемой карловацкой ориентации» с призывом к покаянию в учинённом разделении: «Над теми, кто останется и на этот раз глухим к нашему отеческому призыву, будет подтверждено вышеупомянутое решение Священного Синода Русской Православной Церкви 1934 года»^[52].

В начале сентября 1945 года в Московский патриархат перешли митрополит Евлогий (Георгиевский) с 75 приходами в Западной Европе и Северной Африке (Западноевропейский экзархат), а также митрополит Серафим (Лукьянов) (около 30 приходов) — глава Западно-Европейской епархии РПЦЗ. В Югославии уже в апреле 1945 года ряд духовных лиц после покаяния был принят в Московскую патриархию. В октябре 1945 года в Московскую патриархию были приняты русские православные общины Болгарии и Маньчжурии. В том же 1945 году в Московскую патриархию перешли русские православные приходы Восточной Германии и Чехословакии^[53].

27 октября того же года прибывший в Харбин епископ Елевферий (Воронцов) присоединил к Московскому Патриархату духовенство и паству Харбинской епархии. 27 декабря того же года Священный Синод Русской православной церкви постановил считать воссоединенными с Русской Православной Церковью с 26 октября архипастырей: митрополита Харбинского Мелетия, архиепископа Димитрия (Вознесенского), архиепископа Нестора (Анисимова), архиепископа Пекинского Виктора (Святина), епископа Цицикарского Ювеналия (Килина) и начальника Корейской Миссии архимандрита Поликарпа (Приймака), клир и мирян Харбинской епархии. Лишь викарный епископ Шанхайский Иоанн (Максимович) с верными ему клириками и мирянами (около 9 тысяч человек) сохранили верность Архиерейскому Синоду РПЦЗ^[54].

Место ушедших из РПЦЗ представителей белой эмиграции заняли «перемещённые лица»: военнопленные, жители оккупированных территорий, угнанные на работы в Германию и по разным причинам не пожелавшие вернуться на родину а также деятели Русской освободительной армии^[55]. Благодаря активным действиям митрополита Анастасия в мае 1946 года состоялся Архиерейский собор, на котором был воссоздан Архиерейский синод и епископат РПЦЗ пополнили 12 русских архиереев, служивших в годы войны на территории СССР, оккупированной Германией. В связи с этим изменилось географическое распределение общин РПЦЗ. Если в период между двумя мировыми войнами центрами сосредоточения «карловчан» были Балканы и Китай, то теперь на первое место в Европе вышла Германия, где в первые послевоенные годы под «духовным окормлением» 22 «карловацких» священников состояло около 200 тыс. перемещённых лиц^[55].

VII собор Северо-Американской митрополии под председательством митрополита Феофила, проходивший в 26-29 ноября 1946 года в Кливленде, большинством голосов постановил «просить Его Святейшество Патриарха Московского воссоединить нас в своё лоно… при условии сохранения нашей полной автономии». При этом ряд клириков, в том числе пять иерархов в Новом Свете во главе с архиепископом Виталием (Максименко) категорически отказалась выходить из подчинения Архиерейскому синоду РПЦЗ. После бесплодных переговоров с посланником Московского патриарха статус Митрополии оказался совершенно неопределённым и мог бы быть охарактеризован как фактическая самопровозглашённая автокефалия.

К концу 1940-х годов большинство русских эмигрантов, оказавшихся в Германии и Австрии, устремились в Новый Свет и Австралию, а Европа теряла своё значение как центр русской эмиграции. Архиерейский синод РПЦЗ принял решение о перенесении зарубежного центра в США. В 1949 году Архиерейский синод вместе с Курской коренной иконой переехал в специально устроенную Ново-Коренную пустынь близ селения Магопак в штате Нью-Йорк, а в 1952 году переместился в Нью-Йорк^[56].

В 1949 году РПЦЗ полностью лишилась приходов в Китае в связи эвакуацией оттуда неприсоединившихся к Московскому Патриархату русских беженцев на остров Тубабао, откуда они вплоть до 1953 года выезжали в США и Австралию.

В 1950 году митрополит Анастасий и новоизбранный главой Северо-Американской митрополии митрополит Леонтий предприняли попытку достичь примирения. 11 декабря в Нью-Йорке состоялась встреча митрополитов Анастасия и Леонтия и епископата Митрополии и Русской православной церкви заграницей. Несмотря на совместные усилия по утверждению братских отношений, пути Русской зарубежной церкви и Северо-Американской митрополии остались обособленными, а зачастую и конфликтными^[57].

После совершения панихиды по Сталину, которую Архиерейский собор РПЦЗ назвал «неслыханным в истории Церкви кощунством», было решено заявить о невозможности общения с «современной Московской Патриархией». Архиерейский собор 1953 года постановил принимать клириков Московской патриархии через покаяние. В 1959 году Архиерейский собор принял решение принимать клириков Московской Патриархии через публичное покаяние^[58].

Руководство и официальные издания РПЦЗ поддержали военные действия США во Вьетнаме, видя в ней борьбу с «безбожным коммунизмом». Антивоенное движение в США^[en] и других странах осуждалось как отказ бороться со злом^[59].

1 ноября 1964 года в РПЦЗ канонизировала Иоанна Кронштадтского, а 24 сентября 1978 года — блаженную Ксению Петербургскую.

8—19 сентября 1974 года в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле прошёл Третий Всезарубежный собор РПЦЗ, на котором присутствовало 15 архиереев и 72 делегата от клириков и мирян^[60].

Важнейшим церковно-политическим деянием РПЦЗ того периода стала совершённая 19 октября (1 ноября) 1981 года канонизация Новомучеников и Исповедников Российских и семьи последнего российского императора Николая II, которые именовались Царственными Мучениками^[58].

В декабре 1986 года РПЦЗ покинул Спасо-Преображенский монастырь в Бостоне во главе с настоятелем, запрещённым в служении архимандритом Пантелеимоном (Митропулосом), за которым последовали 25 священников и восьмеро диаконов. Во основном это были греки^[61]. Все они занимали крайне изоляционистскую позицию, в частности, утверждали, что Синод РПЦЗ «необратимо уклонился в экуменизм»^[62].

1990—2006 годы

15 мая 1990 года Архиерейский собор РПЦЗ принял «Положение о свободных приходах», которое предполагало начало легального существования епархий и приходов РПЦЗ на территории СССР, то есть на территории, входящей в юрисдикцию Московского патриархата.

В августе 1991 года патриарх Алексий II в Москве принял видного деятеля РПЦЗ Глеба Рара, передав через него иерархии РПЦЗ предложение о воссоединении Русской церкви при сохранении полной автономии РПЦЗ. Архиерейский собор РПЦЗ, однако, это предложение отклонил^[63].

Вскоре после распада СССР, в январе 1992 года, Архиерейский синод направил в Россию викария Западно-Европейской епархии РПЦЗ епископа Каннского Варнаву (Прокофьева) с поручением организовать постоянно действующее Синодальное подворье в Москве, которое осуществляло бы власть Архиерейского синода в России. По прибытии в Москву, по приглашению бывшего клирика Московского патриархата Алексия Аверьянова, Варнава открыл подворье РПЦЗ в одном из корпусов бывшей Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке, принадлежавшем городской поликлинике; там же разместился неофициальный штаб Национально-патриотического фронта «Память», возглавляемого Дмитрием Васильевым, что привело к ряду скандальных ситуаций^[64]. Связь с «Памятью» нанесла огромный ущерб репутации РПЦЗ в России^[65]

8 декабря 1992 года Архиерейский синод РПЦЗ вступил в евхаристическое общение с Румынской старостильной церковью.

В 1993 году епископ Валентин (Русанцов), принятый в сане архимандрита в 1990 году из Московского патриархата, с подчинёнными ему приходами вышел из РПЦЗ. В 1994 году было достигнуто примирение, но уже в начале 1995 года он ушёл в раскол окончательно. Архиепископ Марк (Арндт) вынужден был признать: «…Вообще мы должны видеть, что переходы из МП к нам большой частью не имеют идейной основы, <…> они совершаются на основе личного конфликта с правящим архиереем или какого-нибудь иного конфликта. Таким образом, мы принимаем отнюдь не лучших представителей Русской Церкви. В основном, эти люди мало или ничего не знают о Зарубежной Церкви. И в тех случаях, когда кто-то располагает какой-либо информацией, приходится сомневаться, что он вообще в состоянии её понять в силу своей собственной лживости, лживости своего положения…»^[66]

11 июля 1994 года Архиерейский собор РПЦЗ постановил «установить молитвенное и евхаристическое общение с греческим Старостильным Синодом Митрополита Киприана, а также с Преосвященным Фотием Триадицким, Болгарской Старостильной Православной Церкви»^[67].

Определением Архиерейского собора от 17 (30) ноября 1994 года территория России была разделена на шесть епархий, границы которых совпадали с административно-территориальными границами входивших в них областей, а именно: 1. Московская епархия; 2. Санкт-Петербургская и Северо-русская епархия; 3. Суздальская и Владимирская епархия; 4. Одесская и Тамбовская епархия; 5. Черноморская и Кубанская епархия; 6. Ишимская и Сибирская епархия^[68].

На Соборе РПЦЗ 2000 года был провозглашён курс на сближение с Московской патриархией. Деяния Архиерейского собора РПЦЗ вызвали протест со стороны враждебно настроенных к Московскому патриархату членов РПЦЗ по всему миру^[69]. На имя первоиерарха и Синода начали поступать десятки обращений от духовенства и мирян с просьбой отменить неправомерные, с их точки зрения, решения Архиерейского собора 2000 года о начале диалога с МП^[70][71]

23 октября 2001 года митрополит Виталий, противившийся новому курсу, ушёл на покой по своей просьбе^[72]. 24 октября первоиерархом РПЦЗ был избран архиепископ Лавр (Шкурла). Митрополит Виталий участвовал в вечернем заседании Собора, заняв председательское место, поздравил архиепископа Лавра с избранием на пост первоиерарха РПЦЗ. Планировалось его участие в настоловании новоизбранного митрополита, намеченном на 28 октября^[73].

25 октября митрополит Виталий был увезён из здания Синода и доставлен в Преображенский мужской скит в Мансонвилле, где 27 октября от имени Виталия было распространено «Чрезвычайное заявление», в котором говорилось, что митрополит Виталий снимает подпись «о своём добровольном уходе на покой и передаче моих полномочий архиепископу Лавру»^[74][75].

3 ноября лишённый сана епископ Варнава (Прокофьев) прибыл в Спасо-Преображенский скит в Мансонвилле, где положил начало неканонической «Русской православной церкви в изгнании» под формальным возглавлением митрополита Виталия, совершив хиротонию архимандрита Сергия (Киндякова) во епископа Мансонвильского, викария Канадской епархии^[76], «в присутствии митрополита Виталия, но без его личного участия»^[77]. Варнава тогда же стал заместителем митрополита Виталия. Спустя непродолжительное время были рукоположены Владимир (Целищев) (6 ноября 2001) и Варфоломей (Воробьёв) (11 ноября 2001) — «против воли и без участия митрополита Виталия»^[77]. В раскольничью структуру, формально возглавляемую митрополитом Виталием, перешло несколько десятков приходов РПЦЗ на постсоветском пространстве, Западной Европе, Северной Америки, выражавших тем самым протест новому курсу Русской зарубежной церкви под руководством митрополита Лавра.

С 13 по 16 ноября 2001 года в Сентендре (Венгрия) состоялась конференция на тему «История Русской Православной Церкви в XX веке», посвящённая русской церковной истории 1917—1930-х годов. Почётным председателем конференции стал сербский епископ Даниил (Крстич), ведущим конференции и организатором — протоиерей Николай Артёмов. С 13 по 16 ноябре 2002 года в Синодальной библиотеке Андреевского монастыря в Москве состоялась II конференция на ту же тематику, посвящённую истории 1930—1940-х годов^[78].

26 декабря 2003 года Священный синод Русской православной церкви образовал комиссию по диалогу с Русской зарубежной церковью под председательством архиепископа Корсунского Иннокентия (Васильева). В том же месяце комиссия по переговорам с Московским патриархатом была учреждена и Архиерейским синодом Русской зарубежной церкви^[79].

21 февраля 2006 года Архиерейский синод, рассмотрев последнее письмо митрополита Киприана (Куцумбаса) и «Синода противостоящих», в котором было объявлено о прекращении всякого церковного общения с Русской зарубежной церковью в 2005 году, постановил признать общение с «Синодом противостоящих» прерванным, «что будет донесено до сведения Предстоятелей старостильных церквей Румынии и Болгарии»^[80].

С 7 по 14 мая 2006 года в Сан-Франциско состоялся IV Всезарубежный собор, который положительно оценил уже предпринятые шаги к восстановлению единства и выразил намерение продолжить этот процесс^[81].

В мае 2006 года Архиерейский синод принял раскаявшегося в учинении раскола Варнаву (Прокофьева) в епископском сане^[82]; РПЦЗ(В) раздробилась на мелкие течения.

8 мая 2007 года в сопроводительном письме к указу о поминовении Патриарха Московского и всея Руси, говорилось: «многие из вас растеряны, недоумевают, и даже видят в происходящем чуть ли не утрату привычного бытия Церковного. Поэтому учитывая наше нынешнее положение, в котором все мы находимся и умонастроения нашего Русского Православного Зарубежья, которые слагались долгими десятилетиями, и не могут измениться вдруг, Архиерейский синод, следуя принципу икономии, постановил, что поминовение Священноначалия Московского Патриархата не вменяется в непременную обязанность там, где по разным причинам оно может привести к соблазнам»^[83].

После Акта о каноническом общении

Часть приходов, отвергших Акт, перешли в юрисдикцию старостильных греков Синод противостоящих, «Русскую истинно-православную церковь» либо РПЦЗ(В).

Другая часть приходов, отвергших Акт, созвала собрание своих представителей, на котором определила состав самопровозглашённого «Временного Высшего Церковного Управления Русской православной церкви Заграницей» (ВВЦУ РПЦЗ) во главе с епископом Агафангелом (Пашковским)^[84], в связи с чем епископ Агафангел был запрещён в служении Архиерейским синодом РПЦЗ. Не имея возможности пополнить епископат, в 2007 году епископ Агафангел обратился за помощью к греческим старостильникам, и 7—8 декабря 2007 года совместно с епископами «Синода Противостоящих»: Аланским Георгием (Пухатэ) и Мефонским Амвросием (Байрд) им были рукоположены два новых епископа, что привело к возникновению нового раскола в Русской зарубежной церкви^[85]. Осенью 2008 года на ферме Толстовского фонда единомышленниками епископа Агафангела был проведён Собор, который был назван ими «Пятым Всезарубежным», и на котором епископ Агафангел был избран первоиерархом новообразованной церковной структуры с возведением его в сан митрополита.

В октябре 2008 года митрополит Иларион отметил, что в Бразилии у РПЦЗ было семь приходов и все они вышли из подчинения Синоду РПЦЗ после подписания Акта о каноническом общении^[86].

5 мая 2009 года решением Архиерейского собора РПЦЗ была образована комиссия по диалогу с Православной церковью в Америке^[87]. 16 ноября того же года в резиденции предстоятеля Православной церкви в Америке в Сайоссете (штат Нью-Йорк) состоялась встреча митрополита всея Америки и Канады Ионы и первоиерарха РПЦЗ митрополита Восточно-Американского и Нью-Йоркского Илариона, во время которой они совершили заупокойную литию с поминовением скончавшегося накануне патриарха Сербского Павла^[88]. Итогом данных переговоров было стало полное восстановление евхаристического общения, произошедшее 24 мая 2011 года в храме Святителя Николая в Нью-Йорке, где предостоятели ПЦА и РПЦЗ совместно отслужили Божественную литургию^[89].

В ноябре 2010 года стало известно, что в РПЦЗ принята целая неканоническая юрисдикция западного обряда, насчитывающая десять приходов, и сформировавшая Братство св. Григория Великого. Таким образом, к 1 января 2011 года в составе РПЦЗ находилось более 20 приходов, использующих западный обряд.

17 мая 2011 года приходы западного обряда были выделены в отдельный викариат, епископ Иероним (Шо) был назначен помощником первоиерарха РПЦЗ по управлению этими общинами^[90].

В февраля 2013 года на Архиерейском соборе Русской православной церкви патриарх Кирилл в докладе отметил: «Служение Русской Зарубежной Церкви трудно переоценить. Многие приходы этой самоуправляемой части Русской Православной Церкви имеют давнюю историю и связаны с жизнью нескольких поколений людей, оказавшихся волею судеб за пределами Отечества. После подписания Акта о каноническом общении наступил новый этап в их истории. Наши соотечественники стали наполнять храмы Русской Зарубежной Церкви, становиться активными тружениками по возрождению в них церковной жизни. Мы стараемся помогать этим приходам кадрами священнослужителей и монашествующих в тех местах, где есть трудности. Сообща решаются вопросы восстановления храмов и оснащения их утварью. Особенно отрадно наблюдать совместную работу молодежи наших приходов»^[91].

Политические, идеологические и богословские воззрения

РПЦЗ старалась подчеркнуть своё национальное русское лицо, свою верность традициям старой дореволюционной России, противодействовать ассимиляции. Один из ведущих идеологов РПЦЗ епископ Григорий (Граббе) писал: «На Зарубежную Церковь легла миссия сохранения в изгнании верности Русской Церкви, русского православного духа и русской церковной православной культуры. Эта миссия выполнялась и выполняется в ежедневной жизни наших монастырей и приходов, нашими школами и заботой о сохранении русского быта, насколько это возможно, в иностранной среде»^[55]. Для идеологов РПЦЗ в XX веке было характерно восприятие церковной жизни как атрибута русскости, чтобы было причиной постоянной обращённости к России и чувствительности к её политике^[99]. Это имело и негативные последcтвия; по мнению протоиерея Георгия Митрофанова «стремление жить в культурно-национальном гетто всегда мешала РПЦЗ»^[99].

РПЦЗ старалась по мере возможностей сохранить православное вероучение и практики в неизменности и чистоте. Ввиду такой консервативной линии, РПЦЗ всегда жёстко осуждала всё, что она рассматривала как отступления от чистоты православия. В 1921 году били осуждены спиритизм, теософия и магнетизм^[100]. В 1932 году осуждены антропософия и масонство^[101]. В 1935 году осуждено «софианство»^[102]. Протоиерей Георгий Митрофанов отмечал, что «наблюдая историю РПЦЗ, можно констатировать постепенное угасание в ней пафоса богословского творчества», которое по его мнению было утрачено уже 1960-е — 1970-е годы; упор делался на сохранение обрядового благочестия, желание «хоть что-то сохранить, не пытаясь ничего преумножить»^[99].

С самого начала своего создания РПЦЗ заняла принципиальную политическую позицию, которая была определена на I Всезарубежном соборе в 1921 году и повторена на II Всезарубежном соборе в 1938 году. Она заключалась в бескомпромиссной борьбе с большевизмом, вплоть до свержения коммунистического режима, и восстановление в России монархии^[103]. Как отмечает церковный историк Андрей Псарёв, вопросу о непримиримости к коммунистической власти в РПЦЗ подчас придавалось значение равносильное хранению Православия: непримиримость к коммунизму воспринималось, как неотъемлемая часть стояния в Истине^[104], а сам коммунизм воспринимался как мировое зло^[59]. Этот антибольшевмзм РПЦЗ осуществляла в тесном союзе и контакте с правоконсерватиной частью русской эмиграции^[103]. Как отмечает Дмитрий Анашкин, «Столь жёсткий антикоммунизм имел и свои негативные стороны. Окрашивание мира исключительно в чёрный либо в белый цвета и резкое деление его по принципу свои — чужие, зачастую лишает возможности объективного анализа процессов и событий, что влечёт за собой крайнюю односторонность»^[59].

Начиная с эпохи митрополита Антония (Храповицкого), в РПЦЗ особо подчёркивалось особое место православной монархии, которая понималась как единственный государственный строй, который раздвигает критерии своих земных задач за пределы земных интересов. Власть Помазанника Божия, согласно идеологам РПЦЗ, освящается через особое церковное таинство и является не самоцелью, а средством для спасения людей на пути соборного служения правде Божией. По убеждению митрополита Антония, монархический принцип был также необходим для освобождения от «безбожного ига» и возрождения России^[55]. Уже в межвоенные годы русским царям усвоялась роль «Удерживающего» (2Фес. 2:7)^[105][106].

После Второй мировой войны мировоззрение РПЦЗ совершило определённую эволюцию. Московский Патриархат наступал на РПЦЗ во всех отношениях. Он добился непризнания РПЦЗ со стороны Восточных Патриархов. Положение Советского Союза казалось очень прочным, а надежды на крушение коммунистического режима и своего возвращения в освобождённую Россию в обозримом будущем призрачными. Все это способствовало распространению пессимистических настроений среди паствы, мыслей о конце света^[107].

После переезда Архиерейского Синода РПЦЗ в США имевшие место в прошлом антиамериканские выпады уступили место новым оценкам США и американского народа в выступлениях деятелей и идеологов РПЦЗ, в которых США отводилась роль «главной силы, противостоящей богоборческому коммунизму». При этом западный, в первую очередь, американский уклад жизни описывался без всякого восторга, а со временем всё более и более критиковался^[55]. К прежней критике советско-коммунистического режима и атеизма в СССР добавилась критика гуманизма, под которым понималась начавшаяся дехристианизация западного мира^{[108][109][110]}, сексуальной революции, общества потребления^[111]. В пасхальном послании 1974 года Первоиерарх РПЦЗ митрополит Филарет (Вознесенский) охарактеризовал западный мир как «разлагающийся духовно». Главную причину духовного кризиса западного мира идеологи и публицисты РПЦЗ видели в отступлении от христианских начал^[55].

Идеологи РПЦЗ считали, что спасти апостасийный западный мир может только восстановление Православного Царства, поскольку русский царь — не просто монарх, но «удерживающий мировое зло». Первым шагом на пути к восстановлению православного царства и, тем самым, спасения апостасийного мира, должно быть покаяние русского народа за совершенные в прошлом тяжёлые грехи и молитвенное прославление державных мучеников — последнего царя и его семьи, «которые жертвенно пали и своей мученической кровью открыли путь к восстановлению Российского царства»^[55].

Отношение к Церкви в Отечестве

Сложным и неоднозначным было отношение РПЦЗ к Московскому патриархату. До 2007 года высказывались самые разные оценки — от вполне сочувственных до отрицания её благодатности, но в целом позиция РПЦЗ по отношению к Московскому патриархту на протяжении XX века становилась всё более жёсткой. До 1940-х годов, несмотря на выпады против митрополита Сергия, РПЦЗ всё же осознавала себя частью единой поместной Русской церкви. Так, 16 августа 1938 года Архиерейский собор РПЦЗ постановил, что прибывающие из России священнослужители, находившиеся в ведении митрополита Сергия, могут быть допущены в церковное общение без всякого чиноприёма, так как они не несут ответственности за его действия^[112]. Признавалась благодатность таинств, совершённых митрополитом Сергием. Несмотря на резкую критику в его адрес, в публикациях явно прослеживалось понимание тяжелейшей ситуации, в которой он находился. В годы Второй мировой войны РПЦЗ поддерживала отношения с Украинской и Белорусской православными автономными церквами, считавшими себя в подчинении Московской патриархии^[58].

С 1940-х годов отношение изменилось: высказывания прессы РПЦЗ против патриарха Алексия I были намного более жёсткими, чем высказывания против патриарха Сергия. РПЦЗ стала воспринимать себя церковью неповреждённой, носительницей идей Святой Руси^[58]. К критике «сергианства» добавилась и критика экуменических контактов Московского патриархата, активизировавшихся с начала 1960-х годов. Уже в послевоенные годы РПЦЗ, продолжая считать себя частью поместной Русской православной церкви, в качестве другой её части стала рассматривать уже не Московский патриархат, а «катакомбную церковь»^[112]. Данное понятие ввёл и популяризировал бежавший в 1944 году на Запад деятель иосифлянского движения Иван Андриевский^[113]. В 1957 году митрополит Анастасий (Грибановский) говорил о «непереходимой бездне», отделяющей Зарубежную церковь от «советской», на которую «легла печать лжи», отмечая при этом, что «мы неразрывно связаны с Материю Церковью катакомбной, которая подвергается преследованиям со стороны церкви советской»^[114]. Многие «зарубежники» считали, что все иерархи Московского патриархата являются сознательными сторонниками советского режима, что было неверно^[115]. 14 сентября 1971 году Архиерейский собор РПЦЗ официально принял резолюцию, из которой следовало, что РПЦЗ находится в общении с «Катакомбной церковью», но не с Московской патриархией^[112]. Весьма характерно для этого периода высказывание первоиерарха РПЦЗ митрополита Филарета в 1980 году: «Катакомбная Церковь в России относится с любовию и полным доверием к Церкви Зарубежной <…>. Признать церковь лукавнующих носительницей и хранительницей благодати мы, конечно, не можем»^[116]. Вместе с тем, столь однозначную позицию занимали не все в РПЦЗ. Со времени Второй мировой войны говорилось о том, что должен состояться Поместный собор единой Русской церкви, который и даст окончательные суждения по всем спорным вопросам, в том числе и о наличие благодати в Московском патриархате^[112]. Так, в послании Архиерейского собора 1956 года говорилось: «Суд же над руководителями Патриархии принадлежит Господу Богу и будущему свободному и каноническому Всероссийскому Собору»^[117].

Противоречивость отношения РПЦЗ к Московскому патриархату в этот период иллюстрирует, например, то, что в 1974 году в соборном послании Третьего Всезарубежного собора отмечалось, что РПЦЗ находится в общении не только с новомучениками, не признававшими митрополита Сергия, но и с «архиепископом Ермогеном [Голубевым], некоторыми священниками, среди них Николай Гайнов и Димитрий Дудко, вятские миряне во главе с Борисом Талантовым, защитники Почаевской лавры, такие, как Феодосия Кузьминична Варрава, и многие другие»^[118].

Канонизация собора новомучеников и исповедников Российских в 1981 году стала восприниматься идеологами РПЦЗ как ещё одно препятствие, разделяющее их с Московским патриархатом, который такую канонизацию в то время не совершил^[119]. Понимание невозможности диалога с Московским патриархатом, формировавшееся на протяжении большей части XX столетия, значительно обострилось в период празднования 1000-летия Крещения Руси^[120]. 1990-е годы характеризовались усилением конфронтации с Московским патриархатом, связанной с открытием приходов РПЦЗ в России с 1990 года и с имущественными конфликтами на Святой Земле в 1997 и 2000 годах^[121].

Канонизация новомучеников и исповедников, в том числе и царской семьи, а также принятие Основ социальной концепции, которые декларировали возможность не подчиняться государству, на юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в августе 2000 года были положительно восприняты в РПЦЗ (хотя и не всеми) и положили начало процессу нормализации отношений с Московским патриархатом^[122], которое активизировалось, когда первоиерархом РПЦЗ стал митрополит Лавр (Шкурла)^[121]. Как отмечал в 2005 году архиепископ Кирилл (Дмитриев),

в своё время некоторые отдельные иерархи и священнослужители здесь, за рубежом, говорили, что Церковь в России — «безблагодатная», что Она — «не Церковь», но это не соответствует исконной позиции всей Полноты Русской Зарубежной Церкви. Этого не говорили прежние наши Первоиерархи, ни Митрополит Антоний (Храповицкий), ни Митрополит Анастасий (Грибановский). Этого никогда не говорил ни один Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви. Мы не имеем на это права и делать это — значит поступать канонически и церковно неграмотно. Вообще-то, вопрос о «благодатности» — это Божия область, и рассуждать о нём люди не могут^[123].

Даже после подписания Акта о каноническом общении в РПЦЗ ещё оставалось недоверие к Московскому патриархату. Так, в интервью, опубликованном 14 мая 2008 года, нареченный первоиерарх РПЦЗ Иларион (Капрал) признал, что между РПЦЗ и Московским патриархатом «остаются чисто психологические вопросы и преграды. К сожалению, у некоторой части клира и паствы нет доверия к иерархам Русской православной церкви. Но такое отношение с их стороны, как мы видим, постепенно преодолевается братскими встречами, совместными богослужениями и сотрудничеством»^[124]. В апреле 2017 года в связи с подготовкой празднования 10-летия восстановления канонического общения митрополит Иларион отмечал, что «за это время отношения наши укрепились, стали естественными, братскими, близко духовными. Восстановление отношений дало нам возможность вместе служить в церквях, участвовать в архиерейских соборах, общаться, знакомиться друг с другом, вместе переживать трудности и радости, беспрепятственно посещать святые места. И это радует мирян. Мы также радуемся, когда к нам приезжают архиереи, священнослужители, служат с нами, совершают паломничество по нашим святым местам, монастырям»^[125].

Отношение к поместным православным церквам и инославным христианам

Андрей Псарёв отмечает, что отношение к поместным церквам и неправославным христианам представлено двумя направлениями: «миссионерским» и «охранительным». Первое направление совпадает по времени с годами первоиераршества митрополитов Антония (Храповицкого) (1920—1936) и Анастасия (Грибановского) (1936—1964). Русская зарубежная церковь в этот период резко критиковала введение новоюлианского календаря, но при этом сохраняла евхаристическое общение со время поместными православными церквами, а при митрополите Анастасии в РПЦЗ были приняты общины, в которых богослужение совершалось по новому стилю^[104].

В этот период РПЦЗ поддерживала отношения с инославными, в первую очередь, с англиканами, живые отношения с которыми у Русской зарубежной церкви сохранялись до самой оккупации Югославии в 1940 году. В 1937 году епископ Потсдамский Серафим (Ляде) присутствовал на конференции экуменических движений «Вера и церковное устройство» и «Жизнь и деятельность»^[126]. II Всезарубежный собор 1938 года принял резолюцию по вопросу об экуменизме, в котором чадам РПЦЗ запрещалось участвовать в экуменическом движении, однако «ради целей миссионерских, по уполномочению церковной власти, представители РПЦЗ могут присутствовать на конференциях, бескомпромиссно разъясняя учение Православной Церкви, ни в коем случае не допуская отклонения от православной точки зрения»^[104].

В послевоенный период, наряду с набирающим силу неприятием Московского патриархата, отношения РПЦЗ с другими Поместными церквами деградировали. Главной причиной стали календарная проблема и экуменизм, признание Поместными церквами советского государства и евхаристическое общение с Московским патриархатом^[115]. Первоиераршество митрополита Филарета (1964—1985) знаменовало окончательный переход к «охранительному» направлению. Мировоззрение РПЦЗ становилось более изоляционистским и эсхатологичным: начал преобладать взгляд на себя как на «малое стадо», одиноко «стоящее в истине» посреди «бушующего моря апостасии»^[127]. Протоиерей Николай Карипов отмечал в 2006 году: «Ко второй половине 60-х годов и далее это приводит руководство Русской Зарубежной Церкви к решению взять иной курс… <…> Мы стали думать о себе, что мы не только печальники за Церковь Русскую, но имеем право учить и вмешиваться в дела других Поместных Церквей, и, может быть, вообще являемся Вселенской Церковью: у нас все есть, нам ничего не надо совне… Мы единственные…»^[128]. Всё более жёсткой становилась критика экуменизма (во многом под влиянием греков-старостильников^[60]), началось принятие без отпускных грамот клириков других поместных церквей на том основании, что «они осудили не Епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений» (15-е правило Двукратного собора). На рубеже 1960—1970-х годов РПЦЗ начала ориентироваться на греческие старостильные церкви как на поместные православные Церкви и даже имела недолгий период евхаристического общения как с «матфеитами», так и с «флоринитами»^[118]. Следствием этого курса явилось анафематствование в 1983 году «новой ереси экуменизма», но без поименования «лжеепископов и лжеучителей»^[104]. Впрочем, несмотря на подобную изоляцию и звучавшие в РПЦЗ высказывания о безблагодатности «новостильников» и «экуменистов», ни один Собор РПЦЗ не выносил решений, в которых какая-либо из поместных православных церквей объявлялась бы безблагодатной^[129][60].

При митрополите Лавре (2001—2008) в целом продолжалась «охранительное» направление, однако позиция РПЦЗ стала приближаться к первоначальному походу^[104]. При митрополите Иларионе (Капрале) РПЦЗ восстановила евхаристическое общение с поместными православными церквами; так, в его циркуляре от 20 июня 2011 года отмечается: «Хотя вследствие многих причин наше общение с большинством [Поместных православных церквей] de facto десятилетиями не имелось, оно de jure никогда не прерывалось, и поэтому в формальном восстановлении не нуждается»^[130]. Восстановления связей с англиканами и другими инославными конфессиями при этом не произошло. По словам благочинного штата Виктория протоиерея Михаила Протопопова: «Сегодня мы не имеем никаких серьёзных связей ни с англиканами, ни с католиками, потому что они слишком далеко ушли от того, что так или иначе объединяло нас в прошлом. Так что мы сейчас в основном общаемся с ними по вопросам приобретения их храмов, от которых они сами отказываются»^[131]. Митрополит Иларион отметил в 2010 году, что, несмотря на добрососедские отношения с инославными церквами, «Зарубежная Церковь исключает какие-либо экуменические инициативы и совместные моления»^[132]

Несмотря на то, что бо́льшую часть своей истории РПЦЗ не подчинялась какому-либо церковному центру, она никогда не претендовала на статус автокефальной церкви, рассматривая себя как часть Русской церкви^[133].

Канонизация святых

Долгое время зарубежное церковное руководство отказывалось совершать канонизации отдельно от Церкви в Отечестве, ссылаясь на невозможность получить согласие всей Церкви^[134]. Однако постепенно самосознание Русской зарубежной церкви менялось. Мнение о себе как об истинной Церкви, противостоящей Московской патриархии, стало основанием для самостоятельных канонизаций, которые начались при митрополите Филарете (Вознесенском) — первым канонизированным в РПЦЗ святым стал Иоанн Кронштадтский, канонизированный в 1964 году^[58].

Самой значительной канонизацией в истории РПЦЗ стала канонизация новомучеников и исповедников Российских, которую совершил 1 ноября 1981 года Архиерейский собор РПЦЗ. К такому решению РПЦЗ шла на протяжении нескольких десятилетий^[58]. В РПЦЗ были переработаны традиционные принципы канонизации в лике мучеников — первоначально бежавшим из СССР в 1930 году протоиереем Михаилом Польским, автором труда «Новые мученики российские» (первый том был издан в 1949 году, а второй в 1957-м), имевший особую известность и значение среди изданий послевоенных лет, посвящённых жертвам антирелигиозного террора в СССР^[135]. Исходя из признания «советской власти» в СССР по существу антихристианской, Михаил Польский полагал «новомучениками российскими»^[136] всех православных христиан, убиенных представителями государственной власти в СССР и Советской России; притом, согласно такой трактовке, христианское мученичество смывает с человека все ранее бывшие грехи^[137]. Особые споры вызывал вопрос о канонизации царской семьи. Вплоть до самой канонизации в Русском зарубежье по этому вопросу не было единства, часть прихожан требовала их немедленной канонизации, другая — считала, что они не могут быть канонизированы ни при каких обстоятельствах^[134]. В Акте о прославлении Николай II величается как «Царь Мученик, Помазанник Божий, носитель идеи Православной Государственности»^[138]. При этом верность царю ставилась настолько высоко, что были канонизированы даже слуги царской семьи, включая католика Алоизия Труппа и лютеранку Екатерину Шнайдер; такая канонизация инославных не имела исторических аналогий^[139][140].

Поимённой канонизации Русская православная церковь заграницей в 1981 году не совершала^[141]. РПЦЗ не имела доступа к архивам и следственным делам, поэтому решения о прославлении того или иного человека зачастую принимались на основе трудов протопресвитера Михаила Польского, а также публикаций в советской печати. Зарубежная церковь была готова к тому, что её список прославленных новомучеников будет уточняться. Изначально в него вносились сведения о живших и пострадавших до Декларации митрополита Сергия, так как считалось, что более поздние материалы требуют более пристального изучения^[134]. Через год после Собора 1981 года в месяцеслове РПЦЗ указаны только память митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского) и царственных страстотерпцев и обозначена общая память празднования Собора новомучеников. В 1984 году в месяцеслов было внесено 30 имён. В месяцеслове 2005 года их стало 56. После подписания в 2007 года Акта о каноническом общении календарь РПЦЗ стал бессистемно наполняться именами как канонизированных в Московском патриархате новомучеников, так и неканонизированных пострадавших^[141].

После воссоединения в 2007 году РПЦЗ с Московским патриархатом возник вопрос согласования календарей, в связи с чем стало актуально изучение совершённых РПЦЗ канонизаций новомучеников как местночтимых святых^[141].