WikiSort.ru - Не сортированное

Епископ Холмский

12 января 1903 года архиепископом Варшавским Иеронимом (Экземплярским) в холмском кафедральном соборе Рождества Богородицы был хиротонисан во епископа Люблинского, викария Холмско-Варшавской епархии.

С 18 июля 1905 года — епископ новоучреждённой самостоятельной Холмской и Люблинской епархии. Торжественное открытие епархии состоялось 8 сентября 1905 года. Часто служил и проповедовал, посещал приходы и учебные заведения. Руководил строительством новых храмов, созданием новых церковно-приходских школ, учредил несколько периодических изданий («Холмская церковная жизнь» с «Народным листком», «Братская беседа», «Холмская Русь»). Приходские братства были объединены в Холмское Богородицкое братство, что активизировало их деятельность (в частности, братство открыло собственную типографию). По инициативе и при участии владыки были созданы Холмское женское благотворительное общество, Народно-просветительное общество Холмской Руси, Холмская архивная комиссия. Епископ Евлогий председательствовал на ежегодных съездах, созывавшихся для обсуждения различных вопросов церковной и общественной жизни.

Также уделял значительное внимание экономическому развитию Холмщины. При его активном содействии были учреждены Холмское сельскохозяйственное общество взаимного кредита, товарищество для покупки и парцелляционной распродажи имений православным земледельцам, Русское сельскохозяйственное общество Холмщины и Подляшья для улучшения крестьянского хозяйства. За тяготение к простым людям его иногда называли «мужицким архиереем».

20 мая 1912 года возведён в сан архиепископа.

Член Государственной думы

В 1907 году был избран членом II Государственной думы от православного населения Люблинской и Седлецкой губерний. В 1907—1912 годах — член III Думы. Входил в состав ряда думских комиссий: законодательных предположений, вероисповедной, старообрядческой, аграрной. Являлся председателем вероисповедной комиссии. Был членом фракции умеренно-правых, русской национальной фракции, затем примкнул к монархистам-националистам. Защищал предложенную Петром Столыпиным правительственную программу реформ. 12 апреля 1907 года выступил с докладом по аграрному вопросу: о бесправном состоянии батраков и ненормальном положении крестьянства в Холмском крае, особенно в «сервитутном» вопросе.

Выступал за предоставление российскому епископату больших полномочий в управлении церковным имуществом (за счёт уменьшения роли синодальных органов, подчинённых обер-прокуратуре); уклонился от защиты обер-прокурора Владимира Саблера от нападок в связи с обвинениями в связях с Григорием Распутиным. Выступал против расширения прав старообрядцев, предоставления им права проповеди. Возражал против законопроекта о свободе перехода из одного вероисповедания в другое (30 мая 1909); был сторонником государственной поддержки церковно-приходских школ (24 января 1911)^[2].

Выдвинул в Думе предложение о выделении Холмщины из Царства Польского, которое получило вид законопроекта, принятого в 1912 году, — закона об учреждении Холмской губернии из частей Люблинской и Седлецкой губерний и изъятии её территории из Привислинского края (Царства Польского). Активно полемизировал с депутатами, представлявшими Польское коло, Конституционно-демократическую партию и левые фракции, которые решительно возражали против сокращения территории Царства Польского. В ходе обсуждения законопроекта апеллировал к общественному мнению, привлекая его на сторону православного населения Холмщины. В результате в Холмской губернии (её официальное учреждение состоялось в 1913 году) значительную роль с самого начала её существования стала играть Православная церковь под руководством владыки Евлогия. (После восстановления независимости Польши Холмщина вошла в её состав).

Являлся одним из членов-учредителей Русского окраинного общества в 1908 году^[3].

Не выставил свою кандидатуру на выборах в IV Государственную думу (1912), ввиду запрещения со стороны Синода — из-за его отказа обер-прокурору Синода Владимиру Саблеру организовать в Думе отдельную фракцию духовенства и возглавить её.

Советское академическое издание по истории СССР (1968) так оценивало Евлогия как думского деятеля: «Во главе всей затеи с Холмщиной стоял депутат III Думы и признанный глава всего думского духовенства епископ Люблинский и Холмский Евлогий — умный, энергичный и беззастенчивый демагог, одна из самых зловещих фигур воинствующего национализма»^[4].

В годы Первой мировой и Гражданской войн

С 14 мая 1914 года — архиепископ Волынский и Житомирский (до того кафедру занимал архиепископ Антоний (Храповицкий)). После занятия русской армией (см. Галицийская битва) территорий Австро-Венгрии был назначен управлять церковными делами в оккупированных областях. Руководил массовым открытием в Галиции православных приходов, что привело к его обвинению частью российского общества в «русификации», а также вызвало негативную реакцию униатов. Критически оценивал его деятельность в Галиции бывший тогда протопресвитером военного и морского духовенства Георгий Шавельский^[5]. В 1916 был освобождён от этой должности.

Известие об отречении Николая II Евлогий встретил растерянно, с душевной тяжестью, хотя и без излишней драматизации. Сразу же в житомирских газетах началась травля: его называли «черносотенцем», «старорежимником» и т. д^[6]. После Февральской революции, когда по российским епархиям шла волна удаления правящих архиереев по требованию духовенства и мирян, получил доверие от Первого Свободного Епархиального Съезда Волынского духовенства и мирян, состоявшегося 14 апреля 1917 года, «по выслушании ораторов, осветивших политическую и церковно-общественную деятельность Архиепископа ЕВЛОГИЯ, в связи с возбужденным Городским Исполнительным Комитетом ходатайством об удалении его из Волыни»^[7].

Летом 1917 года, когда в Генеральный секретариат Центральной Рады входил бывший подольский семинарист Всеволод Голубович, пытался протестовать против пребывания на должности министра исповеданий Украины бывшего Енисейского епископа Никона (Миколы Бессонова), но тщетно.

Участвовал в работе Предсоборного Совета; был членом Всероссийского Поместного Собора 1917—1918 (по должности и по участию в Предсоборном Совете), возглавлял отдел «Богослужение, проповедничество и церковное искусство», выступал за восстановление Патриаршества.

13 ноября 1917 года в церкви Вознесения у Никитских ворот, при огромном стечении народа, возглавил отпевание убитых во время боёв в Москве юнкеров.

7 декабря 1917 года избран одним из шести постоянных членов новообразованного Священного Синода.

Возвратившись к Рождеству на Украину, боролся против автокефалистского движения; весной получил от Патриарха указание поехать в Киев и провести выборы Киевского митрополита вместо убиенного митрополита Владимира (Богоявленского); 30 мая 1918 года на киевскую кафедру был избран Антоний (Храповицкий).

После занятия Киева войсками Директории, 4 декабря (17 декабря) 1918 года, в Киевской Лавре был арестован; митрополит Киевский Антоний (Храповицкий) был арестован на следующий день. Оба были отправлены поездом в заключение в униатский монастырь в Бучаче, где находились епископ Чигиринский Никодим (Кротков) и его иеродиакон Николай; позже также были привезены из Почаева архимандрит Виталий (Максименко) и иеромонах Тихон (Шарапов).

По освобождении, Антоний и Евлогий, опасаясь бандитизма на Волыни, решили остаться в руках поляков, которые теснили петлюровские войска; на Троицу 1919 года (27 мая ст. ст.) были вновь арестованы польскими жандармами и доставлены в Станислав, где их приютил Николай Семёнович Серебреников; потом препровождены во Львов, где были водворены в резиденцию униатского митрополита Андрея Шептицкого, до Февральской революции находившегося в русском плену. Шептицкий оказал им гостеприимство и посоветовал обратиться с петицией об освобождени к Клемансо, что и было исполнено узниками, которых, однако, вскоре перевезли в Краков. В Кракове их принял епископ (впоследствии кардинал) Адам Стефан Сапега, заявивиший им: «Ваши имена известны, но они окружены ненавистью. Вас держат под охраной, чтобы толпа вас не растерзала.»^[8] Благодаря французскому посредничеству, они были освобождены с принесением извинений; им была предоставлена провизия и отдельный вагон I класса для следования в район расположения армии Деникина. Через Черновицы, Яссы, Галац и Константинополь (где они были официально приняты Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Прусским Дорофеем (Маммелисом) и его Синодом) в конце августа 1919 года прибыли в Новороссийск, где были восторженно встречены. Евлогий переехал в Екатеринодар к брату, бывшему там на должности члена Окружного суда. Бывая в Новочеркасске, участвовал в деятельности Высшего Церковного Управления на Юго-Востоке России.

В Германии

16 января (ст. ст.) 1920 года, вместе с рядом других российских архиереев, на грузовом пароходе «Иртыш» эмигрировал из Новороссийска в Константинополь; затем переехал в Белград. В составе сербской делегации в июле 1920 года участвовал в работе Всемирной конференции представителей христианских церквей в Женеве.

2 октября (15 октября)^[9] 1920 года Временным Высшим Церковным Управлением на Юго-Востоке России (под руководством митрополита Антония (Храповицкого) в Симферополе) ему было «вверено управление всеми западноевропейскими русскими церквами на правах Епархиального Архиерея, включая и церковь с приходом в Болгарской Софии и в Букуреште»^[10], о чём узнал позже — по эвакуации ВВЦУ ЮВР в Константинополь. 24 января 1921 года митрополит Антоний (Храповицкий) своим указом подтвердил его назначение (кроме западноевропейских русских приходов, ему также поручались русские приходы в Софии и Бухаресте). 26 марта (8 апреля) 1921 года патриарх Тихон подтвердил это назначение, издав аналогичный указ от имени Московского Патриархата.

Первоначально жил в Берлине, в здании Александровского приюта, посещая Париж. Участвовал в монархическом съезде в Рейхенгалле (Бавария) в 1921, но затем отошёл от политической деятельности, сосредоточившись на церковной работе. Посещал лагеря русских беженцев. Осенью 1921 принял участие в работе Русского Всезаграничного церковного собора в Сремских Карловцах, оказался в числе меньшинства его участников, выступавших против вовлечения православной Церкви за рубежом в политическую деятельность монархического толка. Такая позиция была поддержана Патриархом Тихоном; постановлением Священного Синода, по предложению Патриарха Тихона, от 30 января 1922 года был возведён в сан митрополита.

В начале июня получил указ Патриарха Тихона от 5 мая 1922 года (№ 349), который, в частности, гласил в своей резолютивной части: «<…> Признать „Послание Всезаграничного Церковного Собора чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим“, о восстановлении в России монархии с царем из дома Романовых, напечатанное в „Новом Времени“ от 3 декабря 1921 года, № 184, и „Послание Мировой Конференции от имени Русского Всезаграничного Церковного Собора“, напечатанное в том же „Новом Времени“ от 1 марта сего года за № 254, за подписью Председателя Российского Заграничного Синода и Высшего Церковного Управления за границей Митрополита Киевского Антония, — актами, не выражающими официального голоса Русской Православной Церкви и ввиду их чисто политического характера не имеющими церковно-канонического значения; 2) ввиду допущенных Высшим Русским Церковным Управлением за границей означенных политических от имени Церкви выступлений и принимая во внимание, что, за назначением тем же Управлением Вашего Преосвященства заведующим русскими православными церквами заграницей, собственно для Высшего Церковного Управления там не остается уже области, в которой оно могло бы проявить свою деятельность, означенное Высшее Церковное Управление упразднить, сохранив временно управление русскими заграничными приходами за Вашим Преосвященством и поручив Вам представить соображения о порядке управления названными церквами <…>».

Указ Патриарха от 5 мая 1922 года впоследствии послужил для Евлогия обоснованием его притязаний на особые полномочия в церковной эмиграции, и позднейших его пререканий с Архиерейским Синодом РПЦЗ во главе с Антонием Храповицким; его собственная интерпретация последствий указа: «Патриарх Тихон <…> решительно осудил политические притязания Карловацкого Собора, угрожал церковным судом его деятелям, а полноту церковной власти за рубежом вручил мне, назначив меня временно Управляющим православными приходами в Западной Европе, с предписанием немедленно распустить Высшее Церковное управление в Карловцах и выработать новый проект управления церквами.»^[11]

Тем не менее, митрополит Евлогий фактически уклонился от восприятия порученной ему Патриархом власти;^[12] вместо того, предложил «просить Вселенского Патриарха о созыве Собора с участием представителей от других Автокефальных Церквей».^[13] Остался в составе Заграничного Архиерейского Синода, учреждённого в начале сентября 1922 года вместо упразднённого ВЦУЗ, хотя и на правах некоторой автономии — митрополичьего округа.

Глава церковного управления в Париже

В конце 1922 года перевёл своё управление в Париж, налаживал церковную жизнь в существовавших в Европе православных приходах, открывал новые, в том числе Сергиевское подворье в Париже, а также множество храмов в различных странах. Получил поддержку либеральной и умеренно-консервативной части русской эмиграции, тогда как правые эмигрантские круги сохранили ориентацию на митрополита Антония. Прилагал усилия к созданию в эмиграции сестричеств и организации монашеской жизни, причём поддерживал принцип «монашества в миру» (сторонницей которого была, в частности, Мария (Скобцова)).

В эмиграции придерживался весьма либеральных взглядов. Так, первым среди русских православных архиереев разрешил трансляцию по радио церковных служб, говоря: «Когда-то и против электричества боролись. А на самом деле всякая сила, человеку полезная и человека улучшающая, — от Бога». Активно участвовал в экуменической деятельности. Ещё в январе 1912 стал первым председателем «Общества сближения Англиканской Церкви с Православной». В эмиграции стал председателем Содружества святого Албания и преподобного Сергия, деятельность которого была направлена на поддержание православно-англиканского диалога.

В начале 1920-х годов стал инициатором создания Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже, в 1925—1946 был ректором института. Привлёк к преподаванию в нём известных учёных, таких как А. В. Карташёв, С. Н. Булгаков, В. В. Зеньковский, Г. В. Флоровский, Г. П. Федотов, Б. П. Вышеславцев, В. Н. Ильин и др. Институт быстро стал интеллектуальным центром русской церковной эмиграции и, в то же время, подвергался критике со стороны консервативно настроенных церковных деятелей, обвинявших преподавателей этого учебного заведения в либерализме и экуменизме.

Поддерживал Русское студенческое христианское движение (РСХД); писал:

Для молодёжи, если она от Церкви отстаёт далеко, сразу войти в неё трудно, надо сначала дать ей постоять на дворе, как некогда стояли оглашенные, и потом уже постепенно и осторожно вводить её в религиозную стихию Церкви, иначе можно молодые души спугнуть, и они разлетятся в разные стороны: в теософию, антропософию и другие лжеучения.^[14]

Смены юрисдикции и прещения

Отношения с Архиерейским Синодом (РПЦЗ) (карловчанами) под председательством митрополита Антония из-за притязаний Евлогия на полноту власти в Западной Европе неуклонно обострялись. В частности, поводом для эскалации конфликта стал статус германского викариатства его епархии (возглавлялось епископом Тихоном (Лященко)). Из-за спора вокруг германского викариатства (решением Архиерейского Собора оно было выделено в отдельную епархию), окончательно порвал с Архиерейским Синодом 16/29 июня 1926 года, покинув заседание Архиерейского Собора^[15]. После 7-месячной полемики между Евлогием и Синодом РПЦЗ, последний 13/26 января 1927 года постановил предать митрополита Евлогия суду священного Собора, отстранить его от управления епархией, назначить другого епископа и запретить в священнослужении^[16]. Состоявшийся летом 1927 года епархиальный съезд выразил поддержку Евлогию; последовал окончательный раскол русской православной эмиграции в Европе на «евлогиан» и «карловчан» (во главе группы приходов в Париже, решивших остаться в ведении Зарубежного Синода, стал архиепископ Серафим (Лукьянов)).

Евлогий, оставшись в юрисдикции Заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), согласился (наряду с епископом Вениамином (Федченковым)) на требование дать подписку о «лояльности» по отношению к советскому правительству (Указ № 93 от 1 (14) июля 1927 года Заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия), оговорив, что понимает под этим аполитичность эмигрантской церкви, а не подчинение Советской власти. Тем не менее, позиция митрополита Евлогия вызвала негативную реакцию со стороны многих эмигрантов; ряд его приходов перешла к карловчанам: протоиерей Сергей Орлов (Женева), диакон Борис Молчанов (Медон), протоиерей Василий Тимофеев (Лондон), протоиерей Григорий Остроумов (Канны). Его положение стало ещё более шатким после публикации в советской прессе двух интервью митрополита Сергия (Страгородского) 15 и 18 февраля 1930 года для печати, подписанных прочими членами его Синода, в которых утверждалось, что в СССР нет гонений на Церковь и верующих: «В эмиграции поднялось сильнейшее возмущение столь явной неправдой»^[11]. О крайне негативных в отношении Патриархии настроениях среди эмигрантов в Париже в первые месяцы 1930 года в связи с интервью Сергия, а также совпавшей по времени волной возмущения после похищения агентами советской разведки генерала Александра Кутепова в конце января того же года, писал даже бескомпромиссный сторонник Патриархии Литовский митрополит Елевферий (Богоявленский)^[17]. Примечательно, что советская печать упоминала имя Евлогия в контексте «крестового похода» против СССР; так, в конце февраля 1930 года корреспондент «Известий» в Лондоне писал: «Основной чертой кампании было полное отсутствие конкретных фактов. <…> Сам Евлогий, припёртый, был вынужден опровергнуть достоверность „списка большевистских жестокостей“.»^[18]

Профессор Иван Алексинский в официальном органе Архиерейского Синода (в Сремских Карловцах) в начале 1930 года писал о роли Евлогия: «Восхваляя деятельность митр. Сергия, дошедшего в угодничестве перед советской властью до воздаяния ей благодарности за внимание к нуждам Церкви, то есть за осквернение русских святынь, разрушение храмов, истребление и истязания священнослужителей, митрополит Евлогий становится его соучастником в гонениях на достойнейших иерархов и священников в России, не принявших к исполнению кощунственного распоряжения митрополита Сергия о возношении молитв за врагов Бога. Митрополит Евлогий, хорошо зная, что Архиерейский Собор, твёрдо хранящий верность канонам и заветам русской Православной Церкви, всегда оставался в духовном единении с Матерью Церковью, дерзает предлагать русским иерархам изменить их пастырскому долгу и примкнуть вместе с ним к советской церкви, возглавляемой церковным Г. П. У.»^[19]

16 марта 1930 года^[20] принял участие в молениях о «страждущей Русской Церкви», проведённых по инициативе Архиепископа Кентерберийского Космо Ланга в Лондоне; моления освещались прессой в СССР как эскалация пропагандистской войны против советского режима. В ответ, 10 июня 1930 года (указ также ставил в вину Евлогию ряд прежних «политических» демонстраций, в частности, панихиды в 10-летнюю годовщину октябрьского переворота и по Николае фон Мекке, расстрелянном в рамках дела «контрреволюционной вредительской организации в НКПС и на железных дорогах СССР»), митрополит Евлогий был уволен митрополитом Сергием от управления русскими церквами в Западной Европе; временное управление русскими церквами Московского Патриархата в Западной Европе было поручено архиепископу Владимиру (Тихоницкому)^[21]; но основная масса приходов осталась верна ему, а епископ Владимир отказался принять назначение. Указом от 24 декабря 1930 года митрополит Сергий подтверждал решение своего Синода от 10 июня о увольнении Евлогия и распорядился упразднить Епархиальный Совет в Париже; управление Западноевропейской епархией он поручал митрополиту Литовскому Елевферию (Богоявленскому).

Не признав решений Московской Патриархии, пользуясь поддержкой епархии, 17 февраля 1931 года в резиденции Константинопольского Патриарха в Фанаре был принят в юрисдикцию Константинопольского Патриархата (см. статью Западноевропейский экзархат русских приходов). Сам так оценивал значение такого шага: «Так благополучно разрешился сложный вопрос о каноническом неопределённом моём положении, создавшемся после разрыва с Москвой: вместо зыбкости канонического положения — каноническая устойчивость; вместо увольнения — я назначен Экзархом Вселенского Патриарха; я и моя паства не оторвались от Вселенской Церкви, сохранили с ней каноническую связь при соблюдении внутренней русской автономии»^[11]. 30 апреля 1931 года последовало запрещение Евлогия и его сторонников (клириков) в священнослужении от митрополита Сергия.

В 1934 году примирился с митрополитом Антонием в частном порядке, после чего, в том же году, без просьб со стороны Евлогия, последовало снятие прещений со стороны Архиерейского Синода.

Летом 1935 года митрополит Евлогий получил приглашение Сербского Патриарха Варнавы приехать в Сремски Карловцы на планируемое под его председательством совещание русских зарубежных архиереев по вопросу их объединения. Владыка Евлогий известил о приглашении Константинопольского Патриарха, и в этих условиях Фотий II в ответном письме от 30 сентября выразил согласие на поездку своего экзарха^[22]. Совещание состоялось в октябре того же года под председательством Сербского Патриарха Варнавы; достигнутое там соглашение (Временное Положение о Русской Православной Церкви заграницей^[23]), однако, не привело к объединению «карловчан» и «евлогиан».

Последние годы жизни. Возвращение в Московский патриархат

Стремление его в конце войны вернуться в юрисдикцию Московского патриархата не разделялось большинством верующих экзархата^[24]. Его старший иподиакон, историк Пётр Ковалевский в своём дневнике недоумевал по поводу речи митрополита на собрании духовенства Парижа и окрестностей 5/18 ноября 1944 года: «<…> в словах Митрополита явно проскальзывало желание вернуться не только в подчинение Москве, но и вернуться духовенством и всей паствой в Россию <…> Кто сейчас влияет на Митрополита — неизвестно.»^[25] В то время значительное влияние на него оказывала ухаживающая за ним А. Е. Паршева, которая впоследствии, в июле 1951 года, была выдворена из Франции как советский агент^[26]. В конце ноября 1944 года митрополит, вместе с секретарём епархиального управления архимандритом Саввой (Шимкевичем), посетил советское посольство в Париже, где был принят послом Богомоловым, по поводу чего Пётр Ковалевский записал: «Сам факт поездки Митрополита на Grenelle чрезвычайно важен. Глава православной зарубежной Церкви вместо того, чтобы послать письмо, о передаче которого уже было сговорено, <…> поехал сам первый к представителю тех, которые 20 лет гнали Церковь и ещё сейчас держат в ссылке и тюрьмах цвет русского духовенства и церковных мирян. С Константинополем Митрополит не снёсся, что должен был сделать до всякого шага к Москве. Это — нарушение канонических отношений и может иметь пагубные последствия.»^[27]

Письмом от 21 ноября 1944 года Местоблюстителю Московского патриаршего престола митрополиту Алексию (Симанскому) изъявил желание возвратиться в юрисдикцию Московской патриархии^[28].

Письмом митрополита Алексия от 20 декабря 1944 года был приглашён на Поместный Собор в Москве^[29]; но приглашением воспользоваться не смог ввиду его запоздалого получения и своей болезни: «с кануна праздника Богоявления Господня, прикован к одру тяжёлой болезнью»^[30]. В 1945 году обратился к своей пастве с призывом вернуться в лоно Русской церкви.

29 августа 1945 года митрополитом Николаем (Ярушевичем), специально для сего прибывшим в Париж, был совершён акт воссоединения с Московским Патриархатом митрополита Евлогия и его викариев Владимира (Тихоницкого) и Иоанна (Леончукова), текст которого гласил, что «на сие имеется словесное согласие Его Святейшества патриарха Вселенского Вениамина»^[31]. 2 сентября в церкви на Рю Дарю все иерархи совершили совместно литургию, которая оказалась последней для митрополита Евлогия^[32].

7 сентября 1945 года состоялось решение Священного Синода РПЦ^[33] о воссоединении митрополита Евлогия с Московским Патриархатом в должности Экзарха Западно-Европейских православных церквей; но отпускная грамота от Константинопольского Патриарха получена не была, паства же Экзархата в большинстве не сочувствовала такому шагу.^[24][34]

После издания в СССР 14 июня 1946 года законов о особом порядке «восстановления в советском гражданстве» бывших подданных Российской империи^[35][36], распорядился служить благодарственные молебны в храмах епархии^[32][37], что было воспринято основной частью прихожан и клира резко отрицательно и такие молебны в большинстве приходов не служились. Сам владыка незадолго до смерти получил советский паспорт от посла СССР во Франции А. Е. Богомолова^[38].