Василий Кондратьев | |
---|---|
Имя при рождении | Василий Кириллович Кондратьев |
Дата рождения | 16 ноября 1967 |
Место рождения | Ленинград, РСФСР, СССР |
Дата смерти | 25 сентября 1999 (31 год) |
Место смерти | |
Гражданство (подданство) | |
Род деятельности | поэт, прозаик, переводчик |
Жанр | поэзия, проза |
Язык произведений | русский |
Премии | Премия Андрея Белого — 1998 |
Награды |
Василий Кириллович Кондра́тьев (16 ноября 1967, Ленинград — 25 сентября 1999, Санкт-Петербург) — российский поэт, прозаик, переводчик.
Родился в Ленинграде. Отец — геофизик, академик К. Я. Кондратьев, мать — филолог Л. Г. Морозова (Кондратьева). Учился на историческом факультете Ленинградского государственного университета, изучал историю искусства.
Стихи начал писать в 15 лет. С конца 1980-х публиковал стихи, прозу, эссе, переводы с английского и французского в «Митином журнале», затем в журналах «Звезда Востока», «Родник», «Место печати», «Черновик». Первая и единственная книга прозы «Прогулки» вышла в 1993 г. в книжной серии «Митиного журнала». К середине 1990-х перестал писать стихи, сосредоточившись на прозе. Автор предисловий к книге Т. де Квинси «Исповедь англичанина, употребляющего опиум» (в сборнике «Опиум»; М., 1999) и полному собранию прозы Ю. Юркуна «Дурная компания» (СПб.: Терра; Азбука, 1995).
В переводе Кондратьева издана книга Х. Уолпола «Иероглифические сказки», произведения А. Мишо, Ф. Понжа, П. Боулза, Э. Родити, Л. Зуковски, Дж. де Кирико, М. Палмера и др. В 1994 г. выступил редактором сборника «24 поэта и 2 комиссара», журнала «Поэзия и критика» (вышел один номер). В том же году в Петербурге организовал и провёл литературный фестиваль «Открытие поэзии», объединивший деятелей неофициальной культуры и ставший, по словам А. Скидана, «подлинным открытием и прорывом»[1].
Лауреат премии Андрея Белого 1998 г. в номинации «Проза».
Погиб в результате несчастного случая: согласно воспоминаниям Дмитрия Кузьмина, «он погиб очень питерской литературной смертью: повёл каких-то знакомых на экскурсию по городским крышам и, показывая им с крыши дом, где жил Михаил Кузмин, сорвался вниз. С учётом того, чем он занимался в литературе, эта смерть встала как влитая в его биографию, потому что был он прямой наследник самой теневой петербургской литературной линии, шедшей от Кузмина к Николеву, Дмитрию Максимову и другим до сих пор полулегендарным фигурам»[2].
Похоронен на Северном кладбище.
Электризующий его прозу (особенно книгу «Прогулки») декадансный импульс почерпнут из уроков, преподнесенных в его франкофильскую юность книгами Лафорга, Аполлинера, Бретона, Мандиарга и т. п. — уроками ужаса и благолепия перед отшлифованной, андрогинной машиной письма, перед её перемалывающей все и вся работой на износ и на кон. Фатум настоящего декадента, каковым и был Василий, — низвергаться в её жернова, зондируя там разрыв между спиритуальной легкостью, невесомостью внутренней речи и тяжеловесной монотонностью языковых механизмов и агрегатов. Проза Василия — полигонный образец того, как запущенная на полные обороты машина письма съедает саму себя, а заодно и фигуру пишущего.
— Дмитрий Голынко[3]
Линия побега, линия «романтиков» и «проклятых», с необитаемого заброшенных на некий умозрительный Васильевский остров, совпадает с линией сопротивления канонизированным, популярным формам, на которых уже оттиснуто клеймо рыночной стоимости. Откликаясь на отправленное нам приглашение к странствию, мы встречаемся с изысканным интернациональным составом, по этой линии прописанным: Одоевским и Рене Домалем, Юркуном и Полом Боулзом, Андреем Николевым и Эдуардом Родити. В других текстах возникнут другие, но опять же из тех, что не на слуху. Подчас их речи не без щегольства вынесены в эпиграф, однако никогда не производят впечатление вымышленных. Автор расписывается в чем-то, что явно противоположно ходовому товару и что ему дорого как еще не ставший в витрине штампованной брошью перл. Между тем явственно ощутимый в этой прозе стилистический излом обязан своим происхождением не только англо-французскому подстрочнику, заставляющему русскую речь звучать на старомодный аристократический лад, но в первую голову — историческому слому двадцатых, свидетельством которому романы Вагинова, Николева, Ильязда.
Данная страница на сайте WikiSort.ru содержит текст со страницы сайта "Википедия".
Если Вы хотите её отредактировать, то можете сделать это на странице редактирования в Википедии.
Если сделанные Вами правки не будут кем-нибудь удалены, то через несколько дней они появятся на сайте WikiSort.ru .