WikiSort.ru - Не сортированное

Научно-педагогическая деятельность

С 1885 года — преподаватель древнегреческого языка, затем церковного пения (1886—1892) и догматического богословия (с 1892) в Кишинёвской духовной семинарии; в 1895 году исполнял должность инспектора семинарии. Одновременно состоял редактором «Кишинёвских Епархиальных Ведомостей»; написал для этого издания около ста различных статей и заметок, преимущественно церковно-исторического содержания.

12 декабря 1895 года был назначен инспектором Новгородской духовной семинарии; 30 декабря пострижен в монашество с именем Арсений; 31 декабря рукоположен в иеродиакона; 1 января 1896 года — в сан иеромонаха. В октябре 1896 года стал ректором Новгородской семинарии и настоятелем монастыря св. Антония Римлянина с возведением в сан архимандрита.

С 10 января 1897 года — инспектор Московской духовной академии и исправляющий должность ординарного профессора по кафедре библейской истории. С 13 марта 1898 года — ректор Московской духовной академии.

Хиротонисан во епископа Волоколамского, третьего викария Московской митрополии 28 февраля 1899 года в Храме Христа Спасителя. Архиерейскую хиротонию возглавлял митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский).

Важным событием в истории МДА стала паломническая поездка, совершенная в 1900 году группой студентов и преподавателей во главе с епископом Арсением в Палестину и страны Ближнего Востока. Итогом путешествия стала книга «В стране священных воспоминаний», редактированная и изданная им самим. В книге 60 фотографий, большую часть которых сделал епископ Арсений.

Епископ Псковский и Порховский

С 5 декабря 1903 года — епископ Псковский и Порховский. Создал в епархии школу псаломщиков. Основал церковный музей, в котором хранились ценные рукописи, принадлежности богослужения и церковная утварь, древние монеты. Для научного исследования, сохранности и пополнения музейной коллекции был образован историко-археологический комитет, устав которого утвердил Св. Синод. Одной из главных задач комитета стала охрана памятников церковной старины.

В 1904 году ему присвоена степень Доктора церковной истории за диссертацию «Исследования и монография по истории Молдавской Церкви». Часть 1-я. «История Молдавской епархии и их святителей со времени основания государства и до наших дней»). Этот труд был отмечен королём Румынии, наградившим автора медалью Bene Merente^[en] 1-й степени, присуждавшейся за выдающиеся научные труды. Российская Академия Наук удостоила его за эту же диссертацию большой Уваровской премии.

С 1905 года — член Учебного комитета при Св. Синоде, в 1906—1907 годах — председатель этого комитета.

С 14 января 1906 года присутствующий в Святейшем Синоде.

С 1906 года — член Предсоборного Присутствия, председатель его пятого отдела: о реформе церковно-учебных заведений.

31 января 1907 года был возведён в сан архиепископа. В том же году стал членом Государственного Совета от монашествующего духовенства.

Новгородский архиерей

С 5 ноября 1910 года — архиепископ Новгородский и Старорусский.

Состояние церковного пения в храмах и монастырях Великого Новгорода вызвало у него скорбь: «Это запущенность пения, нерадивость исполнения, отчуждение церковного пения от древних прекрасных церковно-певческих образцов и отклонение их в сторону бессодержательных, голых напевов бахметевского обихода»^[2].

Проявлял себя знатоком отечественной истории, активным участником сбережения и изучения наследия предков. Большое внимание уделял сохранению памятников церковной старины. Стал инициатором начала работ по реставрации собора Ферапонтова монастыря. Принял активное участие в XV Всероссийском археологическом съезде, который проходил в июле-августе 1911 года в Новгороде и выступил на нём с докладом «О современном состоянии собора Св. Софии в Новгороде». По его инициативе была осуществлена реставрация так называемого «Лихудовского» корпуса в Новгороде (там когда-то размещалось училище, в котором преподавали братья Лихуды). В отреставрированном здании разместилась открытая в 1911 году псаломщицкая школа. В 1912 году в Новгороде был торжественно открыт Арсеньевский епархиальный дом. В нём, кроме обширного зала для религиозно-нравственных чтений, разместились консистория, училищный и миссионерский советы, библиотека, иконно-книжная лавка, епархиальный церковно-исторический музей, редакция «Новгородских епархиальных ведомостей», гостиница для духовенства. В 1913 году в Новгороде по его инициативе открылось церковно-археологическое общество.

Современник Арсения, историк Николай Порфиридов (1893—1980), отметил его так:

Энергичный, деловой и предприимчивый Арсений сразу же по его назначении в Новгород тряхнул, что называется, капиталами архиерейского дома. Построил прекрасную загородную дачу … при впадении летописной Пидьбы, на месте захудалой мызы. Для удобства сообщения с загородной дачей приобрёл моторный катер, которому дал название «Перун». Такой роскоши не было даже у местных губернаторов^[3].

В 1912 году председательствовал на состоявшемся в Москве первом Всероссийском съезде практических деятелей в борьбе с алкоголизмом. Почётный член Казанской духовной академии.

Весной 1913 года принимал в Новгороде Патриарха Антиохийского Григория IV, возглавившего хиротонию нового викария архиепископа Арсения, епископа Тихвинского Алексия (Симанского).

Князь Жевахов, бывший в предреволюционные месяцы товарищем обер-прокурора Святейшего Синода, в своих воспоминаниях выделял архиепископа Арсения как члена Синода, который фактически обладал решающим голосом и всячески саботировал любые инициативы, исходящие от обер-прокуратуры:

Положение смиренного и робкого Н. П. Раева было очень затруднительное, ибо малейшая попытка его принять участие в разрешении того или иного дела встречала самое резкое противодействие иерархов, и, прежде всего, со стороны Новгородского архиепископа Арсения, аккомпанировавшего ему архиепископа Сергия Финляндского, сидевшего с ним рядом^[4]

Представил к епископскому служению многолетнего миссионера архимандрита Варсонофия (Лебедева) и в январе 1917 года сам возглавил его хиротонию во епископа Кирилловского.

На первом собрании Святейшего Синода после февральской революции из зала заседаний было вынесено кресло обер-прокурора, находящееся до этого во главе стола. Тогда архиепископ Арсений воскликнул фразу произнесённую многими: «Вот выносят символ цезарепапизма!».

Тогда же было решено в день Успения Божией Матери 15 августа (по старому стилю) 1917 года созвать Поместный Собор. Для его созыва при Синоде был создан Предсоборный Совет, в котором митрополит Арсений стал Председателем.

15 апреля 1917 года указом Временного правительства уволен из состава Святейшего Синода вместе с другими его членами.

Был заместителем председателя Всероссийского Поместного Собора 1917—1918 годов, но, по свидетельству других участников, «фактически руководил почти всеми соборными заседаниями». В октябре 1917 года на Соборе был один из трех кандидатов в Патриархи (наряду с митрополитами Антонием (Храповицким) и Тихоном), при голосовании был вторым после архиепископа Антония — однако по жребию церковь возглавил московский митрополит Тихон (Беллавин). Митрополит Евлогий (Георгиевский) писал в своих воспоминаниях, что митрополит Арсений, осознав тяжесть патриаршего креста в то время, «возможности стать патриархом ужасался и только молил Бога, чтобы „чаша сия миновала его“». По свидетельству митрополита Вениамина (Федченкова): «Самый умный из русских архиереев — архиепископ Антоний (Храповицкий), самый строгий архиепископ Арсений (Стадницкий) и самый добрый — митрополит Тихон, как говорили о них в народе».

С 29 ноября 1917 года возведнён в сан митрополита. Поместный Собор избрал его членом Священного Синода и Высшего Церковного Совета.

В воспоминаниях игумении Иулиании (Невакович), тогда старшей сестры храма Христа-Спасителя говорится^[5].:

В начале революции, когда передвижения по Москве не было, извозчики исчезли, трамваи не ходили, и от снега улицы не расчищались, а зима была снежная, мы, сёстры храма Христа Спасителя, считали своим митрополитом митрополита Новгородского Арсения, второго кандидата на Патриарший престол. Митрополит жил недалеко, и часто служил по воскресениям и малым праздникам, а по будням за литургией бывал почти ежедневно. Обладал хорошим голосом. Владыка был очень требователен к уставу во время службы (издана была замечательная его книга «Спутник псаломщика»). Если дьякон, перед Апостолом, забывал сказать глас, то из алтаря слышался грозный голос Владыки: «глас, глас…». Проповедник он был замечательный и по содержанию, и по форме, и по знанию. <…> Благословляя после литургии, он любил петь с народом. <…> По вторникам митрополит вел беседы, толкуя книгу Деяний апостольских. Он бывал в Палестине. Увлекательно описывал местность, а, главное, вдохновенно толковал каждое слово Деяний. Народу бывало так много, что не только сесть, но и стоять не было места, так как беседы велись не среди храма, а в боковой галерее, где были поставлены скамьи. Беседы велись вечером. По окончании Владыка разводил мальчиков прислужников по домам, по темным улицам, и ждал у дверей черных лестниц, так как парадные входы были все закрыты, частью из-за воровства, частью потому, что парадный ход считался буржуазным предрассудком.

После издания Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви Арсений 25 февраля 1918 года сообщил о своем решении отказаться от жалованья и перейти «на братское содержание столом»^[6].

Неоднократно подвергался арестам. В первый раз он был арестован в ноябре 1919 в Москве, второй — в Новгороде в 1920, после чего был предан суду и приговорён к трём годам лишения свободы условно и к ссылке в Архангельскую губернию (затем ссылка была отменена).

Протопресвитер Михаил Польский в соей книге «Новые мученики Российские» приводит такой отзыв о нём одного очевидца:

Широкий ум, большое образование, могучая воля, честность и прямота, очень твердый, решительный, непреклонный характер, строгость к подчиненным и себе. И сей славный и великий муж, Митрополит Новгородский, член Синода и государственных Думы и Совета, мне, маленькому неизвестному священнику, чистосердечно рассказал в Бутырской московской тюрьме <…> какие чувства малодушия и трусости он вдруг пережил во внутренней тюрьме ГПУ в ожидании расстрела.

«Я уже старик, говорил он, — ждать впереди нечего, я монах от юности, наконец архиерей, пример и образец христианства и христианского мужества, и вот никак не мог собой овладеть. Такая жажда жизни, такое нежелание умирать, такая тоска и борьба с собой и страх смерти и малодушие, что просто ужас. Борюсь и не могу себя победить. Такое банкротство и такая грусть за себя».

В 1920—1921 годах возглавил в Новгороде хиротонию новых викариев Новгородской епархии — епископов Тихона (Тихомирова), Иосифа (Николаевского), Серафима (Велицкого).

В марте 1922 года, в связи с голодом в Поволжье, призвал духовенство жертвовать в пользу голодающих «драгоценные церковные украшения, не имеющие богослужебного употребления». А после начала массового изъятия церковных ценностей 19 апреля издал новое обращение:

Об одном молю вас, дорогие мои чада паствы моей. Отнеситесь по-христиански, с покорностью воле Божией, если придется расстаться с любимым нами благолепием наших храмов во имя той вопиющей нужды, в которой находятся наши братья. Если у нас есть что пожертвовать взамен церковных вещей, не упустите этой возможности. Если же нечем жертвовать, то и без золота и серебра храмы наши останутся храмами, и святые иконы — святыми иконами. Бог на Страшном Суде спросит нас прежде всего не о том, украшали ли мы золотом и серебром храмы и иконы, а о том, накормили ли мы голодного, напоили ли жаждущего, одели ли нагого? Прошу Вас не допускать при этом никакого насилия в той или иной форме, — ни в храме, ни около него, так как это оскорбит храм, как дом мира и любви Христовой… Прошу также и о том, чтобы это изъятие церковных ценностей не явилось поводом для каких-либо политических выступлений, так как Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ей.

Изъятие ценностей из храмов Новгородской губернии благодаря этому воззванию прошло «безболезненно». После того, как все ценности были изъяты, митрополита вызвали из Новгорода в Москву, в ГПУ, где его арестовали и привлекли к суду вместе с Патриархом Тихоном по обвинению в сопротивлении изъятию.

В тюремном заключении находился с перерывами до 10 января 1924 года. Почти сразу же после освобождения был вновь арестован и заключён в Бутырскую тюрьму в Москве. Его принуждали перейти к «обновленцам», активно сотрудничавшим с большевиками. Сохранилось описание одной из таких попыток властей:

Ужасную роль посредников по делам ГПУ выполняли впавшие в раскол епископы. Архиепископ Евдоким (Мещерский), обновленческий «митрополит», в стенах ГПУ понуждал митрополита Новгородского Арсения перейти в обновленчество. Митрополит Арсений сказал ему, своему бывшему сослуживцу по Московской Академии: «Но ведь вы же знаете, что обновленчество беззаконно». «Что ж поделать, они требуют», — ответил архиепископ Евдоким, кивая головой на дверь чекиста. Когда митрополит Арсений остался непреклонен, архиепископ Евдоким с гневом сказал ему: «Ну и сгнивайте в тюрьме!». И с этим покинул узника.

После тюремного заключения был выслан в Среднюю Азию.

Среднеазиатская ссылка

В 1925—1926 годах находился в ссылке в Полторацке (Ашхабаде), а в 1926—1936 годах — в Ташкенте. Формально оставался новгородским архиереем (с титулом «митрополит Новгородский» — уже не «Новгородский и Старорусский»), но епархией до 1933 года управлял его ученик архиепископ Алексий (Симанский) — впоследствии Патриарх Алексий I.

С 1927 года — постоянный член Временного Патриаршего Синода при заместителе Патриаршего местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском). Однако реально участия в деятельности этого органа практически не принимал, так как находился в ссылке в Ташкенте. Не подписывал он и т. н. Декларации митрополита Сергия как «ещё не прибывший». Известна лишь одна фотография, на которой владыка Арсений изображён вместе с другими членами Синода (зимней сессии 1934/1935 года, оказавшейся для «временного Синода» последней).

С 11 августа 1933 года — митрополит Ташкентский и Туркестанский. В связи с закрытием всех храмов Ташкента совершал богослужения под открытым небом, у кладбищенской часовни иконы Богородицы «Всех скорбящих Радосте». На эти службы стекалось до двадцати тысяч верующих из города и окрестных селений, молящиеся заполняли всю обширную территорию кладбища. Один из ташкентских прихожан того времени Константин Вендланд (впоследствии — митрополит Иоанн) вспоминал: «Незабываемы эти трогательные Богослужения на лоне природы, голубая мантия митрополита, просвечивавшая сквозь листву деревьев, одушевление молящейся толпы, твердость духа архипастыря и верующих, подвергавшихся иногда серьёзным испытаниям от проливного дождя или крепких крещенских морозов. Незабываемы вдохновенные проповеди митрополита Арсения, приковывавшие к себе внимание народа».

Был духовным наставником архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) и умер на его руках в ташкентской больнице. Похоронен на Боткинском кладбище Ташкента, около могилы митрополита Никандра (Феноменова).