WikiSort.ru - Не сортированное

Детство и юность

Соломон Борисович (Шлойме Борухович) Юдовин родился в местечке Бешенковичи под Витебском (в 50 км к западу) в еврейской семье. Отец будущего художника был ремесленником, мать — домохозяйкой^[3].

В 1906 году в восьмилетнем возрасте Шлойме Юдовин был принят в витебскую Школу рисования и живописи Ю. М. Пэна^[4].

В 1910 году благодаря помощи своего дяди С. Ан-ского переехал в Петербург, учился в Рисовальной школе Общества поощрения искусств (возглавляемое Н. К. Рерихом)^[4], и одновременно с 1911 года до 1913 года обучался в частных петербургских студиях М. Бернштейна^[4], а затем М. В. Добужинского^[4].

Был членом петербургского «Еврейского общества поощрения художеств»^[5] (действовавшего в 1915-1919 годах).

Участие в экспедициях С. Ан-ского

Юдовина с юности привлекало движение «Еврейского ренессанса», которое было частью общего авангардного движения в искусстве России. Это движение во многом и сформировало его художественные интересы. Участники «Еврейского ренессанса» видели свою главную задачу в изучении и художественном осмыслении еврейского национального наследия: еврейских обычаев и традиционного еврейского быта. Юдовин полностью разделял цели движения «Еврейского ренессанса», и поэтому с энтузиазмом принял предложение участвовать в фольклорно-этнографических экспедициях по еврейской черте оседлости по городам и местечкам юго-западной Украины (Подольская, Волынская и Киевская) губернии, организованных в 1912-1914 годах. Еврейским историко-этнографическим обществом (ЕИЭО)^[2][6][7] под руководством С. Ан-ского на средства Владимира Гинцбурга^[8] — сына барона Г. Гинцбурга^[4].

Сохранение традиций народного искусства евреев Российской империи было основной целью этих экспедиций, в которых Юдовин исполнял обязанности секретаря, художника и фотографа. Он зарисовывал и фотографировал всё, что относится к иудаике — предметы еврейского быта, ритуальные принадлежности, надгробия (мацевы), росписи синагог, еврейских орнаментов, изучал художественные особенности еврейского ритуального и декоративно-прикладного искусства. Как фотохудожник Юдовин работал в технике пикториализма (фотоимпрессионизма), стремясь превратить фотографии в произведения искусства путём воздействия на них в процессе съёмки и проявления^[2][4][9].

Отдельную историко-художественную ценность представляет множество запечатлённых Юдовиным-фотографом образов евреев-рабочих и евреев-ремесленников, и также различных форм еврейского коллективного труда: артели веревочников, папиросников, ткачей, спичечная фабрика в Ровно и многое другое^[2][10]. Значимость работы Юдовина в этих экспедициях особенно высока, поскольку его фотографии^[1] оказались в числе последних, на которых ещё можно увидеть традиционный мир еврейской общины черты оседлости, вскоре полностью исчезнувший в Первой мировой войне, при советской власти и окончательно — во время Холокоста^[11].

В 1920 году на основе собранного материала Юдовин издал альбом «Еврейский народный орнамент» из 26 линогравюр^[2].

Возвращение в Витебск

В 1918 году вернулся в Витебск, где окончил Художественно-практический институт (ВХПИ), а в 1922 году был избран там проректором по хозяйственной части.

С 1922 году по сентябрь 1923 года Юдовин преподавал специальные дисциплины в графической мастерской этого института, в Художественном народном училище (ВНХУ) и в Еврейском педагогическом техникуме^[4].

Руководил художественным кружком^[12] в витебском юношеском клубе имени И. Л. Переца.

Вместе с М. Шагалом, Ю. Пэном и А. Бразером Юдовин принимал участие в «Выставке евреев-художников» и входил в состав художественной комиссии по украшению Витебска к празднованию первой годовщины Октябрьской революции^[13][14].

В августе-сентябре 1923 года Художественно-практический институт был реорганизован с понижением статуса — в Художественный техникум (ВХТ), что привело к конфликту педагогов с новым директором. Во-первых, комиссия учителей, в которую входил и Юдовин, не смогла воспротивиться переводу учебного заведения из особняка («дом Вишняка») на улице Бухаринской в неприспособленное здание бывшей Любавичской синагоги на улице Володарского, 15. Затем новый директор принял решение перепроверить знания всех бывших студентов и вообще единолично решал вопросы организации обучения — сочтя это унизительным, Ю. М. Пэн (проректор по учебной работе), С. Б. Юдовин, Е. С. Минин и группа студентов 23 сентября 1923 года выступили с коллективным заявлением об уходе и покинули институт^[15].

Ленинградский довоенный период

В 1923 году Юдовина пригласили в Петроград на должность ученого секретаря и хранителя в Музей Петербургского еврейского историко-этнографического общества, основанного ЕИЭО, который располагался в здании Еврейской богадельни А. М. Гинзбурга (Васильевский остров, 5 линия, д. 50^[16]).

Приглашение именно Юдовина на эту должность не было случайным: музей создавался для обработки, систематизации и исследований материалов экспедиций Ан-ского, в которых Юдовин был одним из главных участников. Художник проработал в музее до 1928 года, когда ЕИЭО было ликвидировано, а музей закрыт^[2][16].

До Великой Отечественной войны во время жизни в Ленинграде Юдовиным были созданы циклы гравюр «Гражданская война» (1928) и «Оборона Петрограда в дни наступления Юденича» (1933)^[14].

Военные годы и смерть

Во время войны до середины 1942 года Юдовин прожил в блокадном Ленинграде, в тяжелейших условиях стараясь запечатлеть вид осаждённого города и его защитников^[17]. Затем художник был эвакуирован в деревню Карабиха под Ярославлем^[5].

Там, в музее-заповеднике Н. А. Некрасова, Юдовин работал над серией «Некрасовские места», а в 1944 году вернулся в Ленинград и завершил работу над циклом гравюр «Ленинград в дни Великой Отечественной войны»^[4]. Эти гравюры были изданы в виде альбома в 1948 году. Большинство подобных работ исполнялось в стиле общепринятого в то время парадного официоза, но юдовинские изображения Ленинграда явно выделяются среди них своим суровым трагизмом^[18]. По мнению искусствоведов, серия «Ленинград в дни Великой Отечественной войны» стала одной из вершин творчества художника^[5][19].

Все годы войны, в том числе даже во время блокады, в Ленинграде продолжали выпускаться почтовые открытки. Всего за 1941—1945 годы было издано почти 400 иллюстрированных почтовых открыток, среди которых 26 — с произведениями Юдовина. Военная серия открыток с его произведениями стала достаточно редкой и ценится в советской филокартии^[19].

В 1945 году Соломон Борисович выпустил альбом автолитографий «Ленинград»^[4][14][20].

После войны Юдовиным были также создана серия открыток «Виды Ленинграда» (1946 год) и «Ленинград сегодня» (1949 год)^[4].

Художник скончался 5 декабря 1954 года в Ленинграде на шестьдесят третьем году жизни^[5].

Формирование стиля

Направление творчества и художественный стиль Юдовина формировались как благодаря его деятельности в экспедициях Ан-ского, так и под влиянием русско-еврейского авангарда Витебской и, в меньшей степени, Киевской художественных школ. В первую очередь это — М. Шагал, Э. Лисицкий и Н. Альтман, которые мечтали создать новый еврейский стиль, соединив авангард с еврейским народным искусством. Но при всех новациях в их произведениях, в том числе и у Юдовина, всегда четко проявляется символика исчезающего мира еврейского местечка, который был и остался для них источником вдохновения^[2][3][11].

Творчество самого Юдовина также оказало влияние на художников Витебской школы. Их виртуозное сочетание обобщённости с документальной конкретностью у Юдовина получило дальнейшее развитие, и конкретные подробности в его работах только подчёркивают глубокий символизм произведений^[3].

Книжная графика

Большое место в творчестве Юдовина занимала книжная графика^[4], а в 1930—1940-е годы иллюстрирование книг стало занимать главное место в его творчестве. Юдовин работал, в основном, в технике ксилографии и линогравюры^[4][14]. В этот период его творчество поднялось на новый уровень — он научился передавать иллюзию глубины гораздо более скупыми средствами, не используя необычные ракурсы, предельно высокие горизонты и сильно искажённую перспективу^[11].

Первыми работами в этой области стали обложки к сборнику стихов М. Юдовина «Кнойлн» («Клубки») (1922)^[21], к книге П. Амп «Песнь Песней» (1925)^[4]. В дальнейшем Юдовин иллюстрировал такие книги, как «Старинная повесть» С. Е. Розенфельда^[22], «Блудный бес» (1931) Л. Раковского, «У Днепра» (1933) Д. Р. Бергельсона, «История моей жизни» (1934) А. Свирского, «Путешествие Вениамина III» (1935) Менделе Мойхер-Сфорима, «Рассказы о семи гетто» Э.-Э. Киша, «Еврей Зюсс» Л. Фейхтвангера (1938—1939), «Стихотворения» Н. А. Некрасова, «Исторические романы» (1949) О. Д. Форш и другие^[4].

Всего за свою творческую жизнь Юдовин создал иллюстрации к 60-ти книгам, семь из которых, по тем или иным причинам, не увидели света. В числе неизданных оказались и его лучшие работы на еврейскую тему: «Еврейский народный орнамент», «Еврей Зюсс»^[23] и «Путешествие Вениамина 3-го»^[14].

Лион Фейхтвангер высоко оценил талант Юдовина как иллюстратора, написав ему в личном письме: «Сердечно благодарю Вас за письмо и особенно за прекрасный подарок, сделанный Вами, — за Ваши гравюры. Я уже написал издательству, какими исключительно талантливыми я считаю Ваши гравюры…»^[14][24]

Еврейская тема

Прожив бо́льшую часть жизни во времена сталинизма, Юдовин страдал, наблюдая уничтожение идишской культуры и проявления государственного антисемитизма. Он дорожил дружбой с М. Шагалом, Э. Лисицким, литературоведом Израилем Цинбергом, Перецем Маркишем.

Юдовин с рождения впитал в себя культуру штетла (идишкайт) и всё его творчество большей частью было обращено к еврейской тематике^[2]. Сцены из жизни еврейского местечка Юдовин начал создавать уже в 1920-х годах. Детские впечатления жизни в Бешенковичах стали для художника основой для создания особого и очень печального мира своих гравюр — «Шабат», около 1920-26 гг., «Похороны», 1926; «Жертвы погрома», 1927. Он искал объекты для своего творчества на фабриках и заводах («Еврей-кузнец», 1930-е гг.; «Сцена в типографии», 1932; «Продавец бубликов», 1938-40 гг.), ездил в еврейские колхозы («В колхоз», 1940)^[2]. И ни в одной из работ Юдовина на еврейскую тему нет той холодной отстранённости, которая неизбежно проявляется при изображении чего-то чужого. Он создавал еврейский мир в своих картинах, находясь внутри него и оставаясь с ним неразрывно связанным^[11][25].

В 1920-30-е годы Юдовин работал над монументальной ксилографической серией «Былое», пытаясь сохранить память об исчезающем мире штетла^[2][4]. Он создал множество пейзажей еврейского местечка, видов Бешенковичей и старого Витебска («Музыканты, возвращающиеся со свадьбы» 1939, и др.), делал гравюры по мотивам еврейского народного искусства («Два медведя, несущие гроздь винограда», 1940), подготовил полный макет книги «Еврейский народный орнамент» (1940, не была издана)^[3].

Часть еврейской темы у Юдовина — это также портретные и жанровые работы («Старик в ермолке» 1925, «Сапожник» 1929). В них ярко проявляется унаследованное от Ю. М. Пэна редкое умение художника совмещать в одном произведении психологизм конкретного образа с его типологической обобщённостью^[3][26].

Судьба фотографий из экспедиций С. Ан-ского

Фотоархив экспедиций Ан-ского, практически полностью созданный Юдовиным, насчитывал около 1500 фотографий. Вначале он хранился в Музее Петербургского еврейского историко-этнографического общества, а после его неорганизованной ликвидации фотоколлекция частью пропала, а частью была рассеяна по музеям и архивам России, Израиля, Украины и США^[29][30].

Сам Юдовин, будучи главным хранителем музея, сумел сберечь у себя какое-то количество фотографий. Часть из них он передал в Российский этнографический музей, а часть была продана его наследниками в различные собрания. Сейчас наибольшая часть из сохранившегося (320 фотографий) находится в фондах Центра «Петербургская иудаика»^[31]. Где они находились между 1929 годом и до середины 1950-х годов., неизвестно.

Какая-то часть экспедиционного фотоархива оставалась у Юдовина в его ленинградской квартире, а после его смерти в 1954 году они попали к Н. Альтману, который в 1957 г использовал их для иллюстраций к «Избранному» Шолом-Алейхема. В 1970 году после смерти Н. Альтмана его мастерская перешла к театральному художнику Александру Пастернаку, который в начале 1990-х годов передал их Валерию Дымшицу — знатоку еврейской истории и культуры^[9].