«Попутчики» Осип Мандельштам и Борис Пастернак многими литературными критиками ощущались как взаимосвязанные явления в русской поэзии XX века, а их сравнение не раз производилось в литературных исследованиях[1][2][3][4][5][6][7][8][9].
Н. Я. Мандельштам, сравнивая личности поэтов, называла их антиподами[10], но сосуществовавшими в едином пространстве великой русской поэзии в переломное для России время. Молодость поэтов пришлась на предреволюционные годы, а революция и советская власть решительно повлияли на их судьбы[11][12][13][14][15][16][17].
Троцкий, оценивая значение художников не с эстетической, а чисто с политической точки зрения, отнёс к «попутчикам» тех писателей непролетарского происхождения, которые приняли советскую власть, но заявляли о своем политическом нейтралитете[18].
Пастернак и Мандельштам были за дистанцию от официальных структур, но при этом Пастернак пытался оставить себе возможности для диалога с ними, а Мандельштам сознательно шёл к разрыву. Предостерегая от простых оценок их жизненной и творческой позиций, А. Кушнер писал: «Говоря о Мандельштаме и Пастернаке — любимых поэтах — проще всего впасть в ошибку и считать их достоинством сопротивление власти, а виной — прославление её»[19].
Сопоставление биографий
Анна Ахматова для новых знакомых использовала тест: «Что вы предпочитаете? Чай или кофе, собак или кошек, Пастернака или Мандельштама?». Предполагается, что первые варианты выбирают экстраверты, вторые — интроверты. Е. Лесин процитировал этот вопрос в своей статье, где говорит о Пастернаке и Мандельштаме как неразделимых явлениях: «Русские поэты вообще ходят парами. Пушкин и Лермонтов. Тютчев и Фет. Есенин и Маяковский. Ахматова и Цветаева. Евтушенко и Вознесенский. Ну и Пастернак с Мандельштамом»[20].
29 января/10 февраля 1890 г. в Москве родился Борис Пастернак.
3/15 января 1891 г. в Варшаве родился Осип Мандельштам.
Критик Михаил Эпштейн, рассматривая творчество Пастернака и Мандельштама с той точки зрения, что они представляют в русской литературе два религиозно-философских течения, распространённых среди евреев Российской империи к началу XX века — хасидизм и талмудизм (родители Пастернака были выходцами из Одессы — южных областей расселения евреев России, а семья не очень удачливого торговца Э. Мандельштама происходила из северо-западной зоны расселения, из района Риги и Вильно), писал, что они «тяготеют друг к другу, просятся в сравнение — сами фамилии их накрепко притянуты и зарифмованы точной ассонансной рифмой (а — е — а)»[21].
Пастернак и Мандельштам вступили на поэтический путь в годы, ознаменовавшиеся кризисом символизма[22] и возникновением новых течений — акмеизма и футуризма, но литературовед А. Ю. Сергеева-Клятис отмечает различие их творческих путей: «Пастернак отталкивался от футуризма, а Мандельштам постепенно вырастал из символизма»[23].
Неразрывность их имен в поэтическом процессе обыграна И. Сельвинским, который даже в полемическом каламбуре поставил рядом термины «пастернакипь» и «мандельштамп»[13].
Профессор В. П. Зинченко, обращаясь к творчеству поэтов с позиций культурно-исторической психологии, отметил, что во времена, когда не было четкого разграничения в гуманитарных сферах деятельности, «замечательные поэты Б. Л. Пастернак и О. Э. Мандельштам были широко образованы и в философии, и в научном знании» и одинаково оценили опасность послереволюционного пренебрежения духовным и личностным развитием во имя развития «функционального»[24].
Именно ссылками на Мандельштама и Пастернака сопроводила М. И. Цветаева, написавшая в 1932 г. во Франции эссе «Поэт и время», своё утверждение, что поэт, даже оставаясь в России, по сути эмигрант: «…Эмигрант Царства Небесного и земного рая природы… Эмигрант из Бессмертья в время, невозвращенец в своё небо»[25].
Филолог и литературовед, действительный член РАН Сергей Аверинцев провёл детальное изучение сравнения творчества Мандельштама и Пастернака[1]. В своём исследовании «Пастернак и Мандельштам. Опыт сопоставления» Сергей Сергеевич отмечает, в первую очередь, следующую интересную особенность: в первых стихотворениях Мандельштама присутствует очень чёткий и скупой подбор слов, в то время как начальная поэзия Пастернака перенасыщена словами, которые «бросаются в глаза»[1]. В другом труде, С. Аверинцев, исследуя во взаимосвязи манифесты русских неоромантических течений, противопоставляет Пастернаку, «живущему среди вещей своего века» и творчеством преодолевающему «дистанцию между бытом и бытием», Мандельштама, смотрящего на конкретности с огромной дистанции, как на курьёзы, растворяющиеся в «интеллектуальной эмоции удивления» сущностью[26]. В докладе о локальных и общекультурных парадигмах ленинградской и московской творческой интеллигенции, он говорил о «питерце» Мандельштаме и москвиче Пастернаке[27].
Литературовед, кандидат филологических наук А. Жолковский, рассматривая восприятие литературоведами (после смерти Сталина) российских нонконформистских классиков, в том числе, Мандельштама и Пастернака, отмечает характерные представления «их то невинными жертвами режима, то его умудренными и проницательными критиками, вынужденными к неприятным компромиссам с ним, но тем не менее никак не затронутыми его тлетворной идеологией»[28].
Прозаик и литературный критик, лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых Д. Данин называл поэтов-погодков «соперниками-соратниками в наших душах», которым эпоха отпустила разные сроки жизни, но «ад у них был общий…»[29].
По мнению искусствоведа Е. С. Левитина отношения Пастернака с Мандельштамом «определялись как драматизмом эпохи, так и тем, что оба представляли разные поэтические системы, будучи при этом самыми большими, вероятно, русскими поэтами послеблоковской эпохи»[30].
И. Эренбург в 1921 году, разделяя поэтов того времени по их отношению к революции, отнес и Мандельштама, и Пастернака к «промежуточной» группе[31].
А. Жолковский писал про «хронологически нестройный унисон двух великих поэтов по вопросу о сталинизме 1930-х годов»[32]. Различие в установках на готовность поэтов к компромиссу с реальностью эпохи «великого перелома» проявилось в стихах, в заочном поэтическом диалоге — Пастернака, следовавшего «прагматичным умеренным курсом на выживание со всеми сообща и заодно с правопорядком», и Мандельштама, готового «отдать гораздо больше (вплоть до собственной жизни…) за гораздо менее верные шансы на сохранность»[33].
При подготовке к созданию Союза советских писателей и Пастернак, и Мандельштам были включены в номенклатурный список, подготовленный для Сталина (в той его части, где перечислялись 58 «беспартийных писателей»)[34].
Но «самый большой писатель в Советском Союзе был писатель запрещенный»[35]. Поиски компромисса обернулись для Мандельштама гибелью в лагере, а для Пастернака — годами молчания и остракизма.
| Пастернак[36] | Мандельштам[37] | |
|---|---|---|
| Школьные годы | 1901 — 1908 — Пятая гимназия в Москве | 1900 — 1907 — Тенишевское училище в Петербурге |
| Поездки в Европу | 1905 — 1906 — Германия 1912 — Германия (Марбург), Венеция | 1907 — 1910 — Париж, Германия (Гейдельберг), Швейцария, Италия |
| Университетское образование | 1908 — поступил в Московский университет на юридическое отделение историко-филологического факультета
1912 — участвовал в философском семинаре в Марбурге и отказался от предложения продолжить философскую карьеру в Германии 1913 — успешно сдал выпускные экзамены по философскому отделению историко-филологического факультета |
1909 — 1910 — два семестра изучал философию и романские языки в Гейдельберге
1911 — поступил в Петербургский университет на романо-германское отделение филологического факультета 1917 — завершил учёбу в университете, но не стал сдавать выпускные экзамены |
| Первые публикации стихов | 1913 — коллективный сборник группы «Лирика» (пять стихотворений, в том числе, «Февраль. Достать чернил и плакать!…» | 1910 — «Аполлон», № 9 («Дано мне тело — что мне делать с ним,…») |
| Первые книги | 1913 — «Близнец в тучах»
1917 — «Поверх барьеров» |
1913 — «Камень»
1916 — расширенное вдвое переиздание «Камня» |
| В начале войны с Германией | 1914 — имевший белый билет «по укорочению сломанной в детстве ноги» Пастернак хотел записаться в добровольцы | 1914 — освобожденный от мобилизации «по сердечной астении» Мандельштам пытался завербоваться в санитарный поезд |
| Личное знакомство | 1922 | |
| Женитьба | 1922 — на художнице
Евгении Владимировне Лурье |
1919 — на ученице известной художницы А. А. Экстер — Надежде Яковлевне Хазиной |
| Новые книги — этапы | 1922 — «Сестра моя жизнь» | 1922 — «Tristia» |
| «Попутчики»[38][~ 1] | В августе 1922 г. Пастернак был вызван к Троцкому для разговора о литературе[39][~ 2] | 10 сентября 1922 г. Троцкий запросил редактора «Красной Нови» А. Воронского о деятельности Мандельштама[40] |
| О возможности «труда со всеми сообща и заодно с правопорядком»[41] | 1925 — «Культурной революции мы не наблюдаем, мне кажется, мы переживаем культурную реакцию. Наличия пролетарской диктатуры недостаточно, чтобы сказаться в культуре».[42] | 1922 — «Это их дело, оно нам всегда ненавистно и мы им ненавистны, но мы не можем с ними бороться, — бороться с ними всё равно, что бороться с поездом, напротив, нам нужно чувствовать так, что они нам служат».[43] |
| Прощание с Лениным | 24 января 1924 г. Пастернак и Мандельштам стояли в общей многочасовой очереди в траурной процессии к гробу В. И. Ленина | |
| Автобиографические очерки встреч и путей[~ 3] | 1929 — «Охранная грамота» | 1925 — «Шум времени» |
| Нервный срыв | 1932 — пытался отравиться (из-за невозможности разрешить семейные проблемы) | 1934 — сосланный в Чердынь, выпрыгнул из окна второго этажа больницы |
| «Внимание» вождя | Июнь 1934 г. — разговор со Сталиным о судьбе Мандельштама и «о жизни и смерти» | Июнь 1934 г. : «Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие…» — резолюция Сталина на письме Бухарина |
| «Попытка жить думами времени и ему в тон»[44] | 1935 — обращенные к Сталину стихи:
«Мне по душе строптивый норов…» и |
1937 – «Ода Сталину»:
«…Художник, помоги тому, кто весь с тобой, |
| Вектор перемен | 31.08. 1956 — отдел ЦК КПСС по связям с зарубежными компартиями предпринимает… меры, чтобы предотвратить издание «Доктора Живаго» за рубежом[45] | 06.08. 1956 — Н. Я. Мандельштам извещена о прекращении дела об антисоветской агитации и посмертной реабилитации её мужа О. Э. Мандельштама[46] |
Исследователи по-разному отвечают на вопрос, почему так непохоже сложилась судьба поэтов, «почему, несмотря на равенство талантов, один из них умер в заключении, а другой был обласкан[~ 4][47] властями, стал Нобелевским лауреатом и умер собственной смертью?»[19][48]
Мандельштам умер 27 декабря 1938 года в пересыльном лагере под Владивостоком, замученный голодом, болезнями и лишенный чьего-либо сочувствия. Место его захоронения осталось неизвестным.
Пастернак умер 31 мая 1960 года в своем доме в Переделкине и похоронен на местном кладбище, в присутствии многочисленных поклонников и друзей[~ 5][49].
О. Седакова писала[50], что «век гонимых поэтов кончается со смертью Пастернака и Ахматовой. Это было гонение на творческую культуру, вероятно, не имеющее прецедентов. Ведь все эти авторы, ставшие символическими лицами столетия, — свидетели, мученики своего искусства. Но могли ли они сами сказать, за какое свидетельство они принимают муки?» и ответила цитатами:
О. Э. Мандельштам — За гремучую доблесть грядущих веков… (1931)
 |
За гремучую доблесть грядущих веков, |  |
Б. Л. Пастернак — Гефсиманский сад (1949)
|
Ты видишь, ход веков подобен притче Столетья поплывут из темноты... | |
Схема биографических и творческих пересечений поэтов широко исследована литературоведами, «но остаются в этих пересечениях слепые пятна, нерасшифрованные и неразгаданные» [51].
Два дела о стихотворениях
В архивах сохранились следственные дела обоих поэтов, в которых с интервалом в четверть века в качестве обвинительных доказательств использовались стихотворения, неофициально переданные ими гласности.
В Центральном архиве ФСБ хранится следственное дело О. Э. Мандельштама (Р-33487) на 32 листах. На допросе 18 мая 1934 года Мандельштаму был предъявлен текст стихотворения «Мы живем под собою не чуя страны,…» В протокол, заверенный подписью «С моих слов верно. Мною прочитано. О. Мандельштам», внесено признание в его авторстве и чтении знакомым. Следствие посчитало, что это достаточно для обвинения поэта «в составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений». Предъявленное обвинение засвидетельствовано; «Следствие по поводу моих стихотворений считаю правильным. Поскольку других обвинений в какой бы то ни было формулировке мне не было предъявлено, считаю следствие, не зная за собой другой вины, правильным. О. Мандельштам»[52].
В Государственном архиве РФ хранится открытое Генеральным прокурором Р. А. Руденко 20 февраля 1959 года дело «Представление Генерального Прокурора СССР в ЦК КПСС по делу Пастернака и материалы к нему» на 86 листах. В описи дела под № 7 отмечено стихотворение «Нобелевская премия». 12 февраля 1959 года председатель КГБ А. Н. Шелепин доложил в ЦК КПСС об опубликованном 11 февраля в английской газете Daily Mail стихотворении, в котором Пастернак «с враждебных позиций изображает свое положение после присуждения Нобелевской премии». Вызванный на допрос к Р. А. Руденко поэт признал, что передача стихотворения зарубежному корреспонденту «роковая неосторожность, которая справедливо может быть расценена как двурушничество» и был предупреждён о возможной уголовной ответственности. Протокол засвидетельствован: «Протокол мной прочитан, ответы с моих слов записаны правильно. Б. Пастернак»[53][54].
Мандельштам, Пастернак — взгляды на смерть
Философ и поэт В. Рабинович, исследуя психологический феномен восприятия смерти поэтами XX века, сопоставляет личный творческий опыт Мандельштама, Пастернака и М. Цветаевой, так как, по его мнению, поэт «в момент высшего сосредоточения всех своих жизненных сил в перспективе смертного мига должен быть понят как формообразователь культуры, гармонизирующий предкультурный хаос в творческом акте созидания — в произведении»[55].
И Мандельштам, и Пастернак смотрели на смерть через призму своего отношения к искусству.
Мандельштам писал: «Смерть художника не следует выключать из цепи его творческих достижений, а рассматривать как последнее, заключительное звено… Она… служит как бы источником этого творчества…»[56]. Для творчества Мандельштама характерны мысли о том, «как свою конечную, ограниченную датой рождения и датой смерти, жизнь приобщить к вечности»:
|
…Неужели я настоящий, И действительно смерть придет?… …Когда б не смерть, то никогда бы Мне не узнать, что я живу… | |
Поставленный в нечеловеческие условия жизни Мандельштам был уверен в том, что он принесёт «к порогу небытия, с чем придет и что предъявит. И тогда вновь — от смерти к жизни»:
|
…На стекла вечности уже легло Мое дыхание, мое тепло… | |
Герой Пастернака в романе «Доктор Живаго» говорит «… искусство …неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь…»[57]. Сознавая, что отпущенное поэту земное время не бесконечно, Пастернак предпочитает «жить стихом». Кажущаяся отстраненность от жизни прикрывала его постоянный духовный труд:
|
…Не спи, не спи, художник, Не предавайся сну. Ты – вечности заложник У времени в плену. | |
Пастернак стремился к естественности и классической и «неслыханной» простоте
|
...Нельзя не впасть к концу, как в ересь, В неслыханную простоту Но мы пощажены не будем, Когда её не утаим... | |
Пастернак считает возможным для поэта живущего своим предназначением « у времени в плену», победить смерть — «казенную землемершу», чтобы провидческий голос умершего поэта звучал «нетронутый распадом»:
|
… Смерть можно будет побороть Усильем Воскресенья. | |
В квартете поэтов
«Нас четверо»
В 1934 году М. И. Цветаева писала: «Из моих современников назову троих — по совершенству их лирической особости: Анну Ахматову, Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака, поэтов, родившихся сразу с собственным словарем и максимальной оригинальностью»[58].
В 1960-е годы А. А. Ахматова на вопрос, кто лучше — Пастернак, Мандельштам или Цветаева, ответила: «Мы должны быть счастливы, что жили в одно время с тремя великими поэтами»[59]. Своему стихотворению «Нас четверо» (1961), она предпослала три эпиграфа — из строк Мандельштама, Пастернака и Цветаевой, обозначив круг авторов, составивших «квартет поэтов»[60].
Посвящения М. И. Цветаевой
Мандельштам познакомился с Цветаевой летом 1915 года в Коктебеле. Общение продолжилось 1916 году во время приездов Цветаевой в Петербург и Мандельштама в Москву. Под впечатлением знакомства поэт посвятил Марине Цветаевой три стихотворения — «На розвальнях, уложенных соломой», «Не веря воскресенья чуду», «В разноголосице девического хора»:
|
… Целую кисть, где от браслета | |
Пастернак впервые встретился с Цветаевой в Москве весной 1918 года. В 1922 году редкие встречи перешли в «эпистолярную дружбу — любовь». В 1926 году он написал ей стихотворения — акростих с именем Марины Цветаевой — «Посвященье» («Мельканье рук и ног, и вслед ему») и «Не оперные поселяне», а в 1928 году — «Ты вправе, вывернув карман».
В декабре 1943 года в стихотворении «Памяти Марины Цветаевой» поэт писал:
|
… …Что сделать мне тебе в угоду? | |
Посвящения А. А. Ахматовой
Знакомство Мандельштама с А. А. Ахматовой состоялось в 1911 году в Петербурге на «башне» у В. И. Иванова. Первые посвящённые ей строки датированы 1914 годом: «Вполоборота, о печаль, На равнодушных поглядела». К 1917—1918 годам относятся обращённые к Ахматовой стихотворения Мандельштама — «Кассандре», «Твоё чудесное произношенье…» и другие:
|
…Когда-нибудь в столице шалой | |
Первая встреча Пастернака с А. А. Ахматовой произошла в январе 1922 года в Петербурге. Через несколько месяцев он охарактеризовал основную черту Ахматовой словами: «Чистота внимания. Она напоминает мне сестру»[61]. В 1928 году Пастернак посвятил Ахматовой стихи:
|
…Мне кажется, я подберу слова, | |
Пастернак сохранил до конца жизни дружеские отношения с Ахматовой, которая откликнулась на смерть поэта стихами: «Умолк вчера неповторимый голос…»
Взаимоотношения поэтов
С начала 1920-х годов поэты наблюдали за творчеством друг друга, переписывались, надписывали изданные книги. Ахматова в «Листках из дневника» приводит слова Мандельштама о Пастернаке: «Я так много думал о нём, что даже устал». В 1928 году Мандельштам написал: «Стихи Пастернака почитать — горло прочистить, дыхание укрепить, обновить легкие… У нас сейчас нет более здоровой поэзии»[62].
В 1929 году Пастернак выступал на стороне Мандельштама, незаслуженно обвиненного в плагиате, с надеждой урегулировать развязанный Д. Заславским скандал[~ 6]. Понимая, что в год великого перелома и расцвета критики и самокритики полное оправдание Мандельштама немыслимо, Пастернак предлагал, чтобы тот признал «свою моральную ответственность перед автором перевода», но Мандельштам, уверенный в своей правоте, даже не явился на заседание конфликтной комиссии[63]:
…Мандельштам превратился для меня в совершенную загадку, если не почерпнет ничего высокого из того, что с ним стряслось в последнее время. В какую непоучительную, неудобоваримую, граммофонно-газетную пустяковину превращает он это дареное, в руки дающееся испытанье, которое могло бы явиться источником обновленной силы и вновь молодого, нового достоинства, если бы только он решился признать свою вину, а не предпочитал горькой прелести этого сознанья совершенных пустяков, вроде «общественных протестов», «травли писателей» и т. д. и т. п.
Наталья Иванова писала, что Пастернак в отличие от Мандельштама «не был антисталинистом»[65]. Мандельштам прочел Пастернаку своё стихотворение о Сталине («Мы живем под собою не чуя страны…»), но не назвал его имя в числе других посвященных, включенных им в протоколы допроса, после ареста в мае 1934 года за «контрреволюционный пасквиль»[66].
Несмотря на кажущуюся уклончивость ответов Пастернака в известном разговоре со Сталиным о его дружбе с Мандельштамом и как бы ни толковали этот разговор, тем не менее, остаются фактами истории обеспокоенность и прямое участие Пастернака в судьбе друга-поэта[~ 7][~ 8].
26 января 1946 года Пастернак, погружённый в замысел романа «о всей нашей жизни», писал Н. Я. Мандельштам: «Я знал всегда, что для настоящей ноты, нравственной и артистической, мало прижизненного поприща, и этот прицел охватывает более далёкий круг… мне больше нельзя оставаться и тем, что я есть, и как мне недостаёт сейчас Осипа Эмильевича, он слишком хорошо понимал эти вещи, он именно и сгоревший на этом огне!»[23]
Мандельштам, Пастернак и музыка
Музыковед, профессор Л. Л. Гервер[67], исследуя музыкальную мифологию русских поэтов первых десятилетий XX века, обращается к творчеству Пастернака и Мандельштама, с детства погруженных в мир музыки[~ 9][~ 10].
Как и другие поэты — модернисты, Мандельштам и Пастернак постоянно возвращались к музыке, «подчеркивая связь своего творчества с „высшим из искусств“». В «Письме о русской поэзии» Мандельштам писал о проявлении в творчестве поэта М. А. Кузмина традиций европейской культуры, «поскольку она стала музыкой от «Концерта» в Palazzo Pitti Джорджоне до последних поэм Дебюсси».
Они наделяли музыкальными именами как сами произведения, так и их свойства: обычные слова музыкального лексикона оказывались в непривычном, даже невероятном для них контексте». В стихотворении Пастернака «Бетховен мостовых» неожиданно «сонаты кандалы повлек по площади Бетховен».
При этом, если в творчестве Пастернака звучит musica humana — «музыка человека», знакомая с детства и чувственно воспринимаемая:
|
Годами когда-нибудь в зале концертной Мне Брамса сыграют,- тоской изойду… | |
то для Мандельштама характерно звучание как «музыки человека», так и musica mundana — «музыки мира», гармонии сфер:
|
…И подумал: зачем будить Удлинённых звучаний рой, В этой вечной склоке ловить Эолийский чудесный строй? | |
У Мандельштама в ряду творцов гармонии «и Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме». Перечни имён композиторов, встречающихся в поэзии Мандельштама и Пастернака, практически совпадают. Некоторых из них поэты обожествляют и мифологизируют. Пастернак с детства боготворил Скрябина[68] («…Дорогой из гимназии имя Скрябина, все в снегу, соскакивает с афиши мне на закорки. Я на крышке ранца заношу его домой, от него натекает на подоконник…») и писал о нём в поэме «Девятьсот пятый год»:
|
…Скрябин. О, куда мне бежать От шагов моего божества! | |
Мандельштам в «Оде Бетховену» обращается к композитору:
|
…О, Дионис, как муж, наивный И благодарный, как дитя!... Тебе в пророческом весельи Огнепоклонники поют; Огонь пылает в человеке, Его унять никто не мог. Тебя назвать не смели греки, Но чтили, неизвестный бог! | |
Музыкальные инструменты волей поэтов то оживают, то умирают. В «Египетской марке» Мандельштама рояль — это «умный и добрый комнатный зверь с волокнистым деревянным мясом, золотыми жилами и всегда воспаленной костью. Мы берегли его от простуды, кормили легкими, как спаржа, сонатинами…». У Пастернака то «рояль дрожащий пену с губ оближет», то висит «созвучьем Скорпиона трезубец вымерших гитар», а иногда инструментом становится сама стихия: «Степь, как архангел, трубила в трубу…»
Оба поэта использовали музыкальные «образы музицирующей природы» — стихии, приемы музыкальной «инструментовки» пространства и необычные, порой магические, свойства музыкальных инструментов, участвующие в создаваемой ими звуковой картине мира[~ 11], так как, по словам Мандельштама («Век»):
|
…Чтобы вырвать век из плена, Чтобы новый мир начать, Узловатых дней колена Нужно флейтою связать… | |
Мандельштам, Пастернак и Грузия
В жизни и творчестве русских поэтов разных поколений всегда прослеживался интерес к Грузии[69]:
Русскую поэзию — от Пушкина и Лермонтова до Пастернака и Мандельштама — привлекала в Грузии естественная связь природы и традиционного феодального, в меру экзотического быта, но не в последнюю очередь сам ландшафт — необычное для равнинного русского жителя сочетание камня и растительности, вертикалей и горизонталей…
Оба поэта не раз бывали в Грузии. Причина была не только в стремлении открыть новый для себя мир, хотя Н. Иванова и отмечает, что «у Мандельштама и Пастернака прослеживается тяга к расширению знакомства — географического, климатического, культурного, литературного, человеческого»[70]. Всякий раз поездки были связаны с потребностью смены удушающей обстановки и, даже, выживания[71]:
Теснейшие дружественные связи между грузинскими и русскими поэтами общеизвестны. Не случайно в годы подавления советским режимом любого проявления творческой независимости Грузия притягивала таких мастеров, как Пастернак, Мандельштам…
Оба под обаянием национального колорита и культуры страны полюбили и переводили грузинских поэтов[72]. Им принадлежат первые переводы на русский язык поэм Важа Пшавела: «Гоготур и Апшина» — Мандельштам, 1921 г., «Змееед» — Пастернак, 1934 г. Пастернак перевел и все сохранившиеся стихотворения Николо Бараташвили.
Первым из двоих осенью 1920 года, после ареста врангелевской контрразведкой в Крыму, в Грузии оказался Мандельштам[73][74]. Первый приезд поэта начался с его ареста береговой охраной меньшевистского правительства по подозрению в шпионаже. Освободили известного (по публикациям) петербургского поэта по инициативе молодых грузинских лириков Т. Табидзе, и Н. Мицишвили. Удивленный и обрадованный своей известностью в Грузии, Мандельштам выступал с чтениями своих стихов в Батуми и Тифлисе.
Во второй приезд в 1921 году дружеские встречи с поэтами-символистами Тициан Табидзе и Паоло Яшвили, временами перерастая в яростные споры, закончились ссорой из-за резких упреков Мандельштама в их адрес за преклонение перед французскими поэтами в ущерб национальным истокам[75]:
Сейчас в Грузии стоном стоит клич: "Прочь от Востока на Запад! Мы не азиаты — мы европейцы… Молодая грузинская поэзия… с Паоло Яшвили и Тицианом Табидзе во главе… почитаются верховными судьями в области художественной… Воспитанные на раболепном преклонении перед французским модернизмом, к тому же воспринятым из вторых рук через русские переводы, они ублажают себя и своих читателей дешевой риторической настойкой…
Третья пребывание Мандельштама в Грузии совпало с поездкой в 1930 году в Армению,
|
Ни разу властью схем | |
Позднее, вспоминая долгие прогулки с Паоло и чтение тем своих стихов, Пастернак добавил сюда ещё одну строфу[78]:
|
Не зная ваших строф, | |
Ощущение счастья и радости встреч с друзьями сопутствовало Пастернаку и в последующие приезды в Грузию[79].
Примечания
- 1 2 3 С. С. Аверинцев. Пастернак и Мандельштам. Опыт сопоставления.
- ↑ Александр Карпенко. Двойной портрет Пастернака и Мандельштама на фоне исторической неизбежности
- ↑ Проза О. Э. Мандельштама и Б. Л. Пастернака 1920-х годов: типологические особенности и образная структура
- ↑ Два поэтических мира: О. Э. Мандельштам и Б. Л. Пастернак, 1910—1920 гг.
- ↑ Гордин Я. Поэт и хаос О Пастернаке, Мандельштаме, Ахматовой — Л.: Нева, 1993, № 4, сс. 211—262
- ↑ Мандельштам и Пастернак: (попытка контрастивной поэтики)
- ↑ БОРИС Пастернак и Осип Мандельштам: Образный мир. Язык. Эпоха
- ↑ К. Поливанов. Пастернак и современники. Биография. Диалоги. Параллели. Прочтения — М.: ГУ ВШЭ, 2006, 272 с. ISBN 5-7598-0361-1. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- ↑ Наталья Иванова «Просвет в беспредельной покинутости…» Мандельштам и Пастернак: перечитывая переписку
- ↑ В зеркалах: Мандельштам — //в кн.:Д. Быков. Борис Пастернак — М.: Молодая Гвардия, 2005, 894 с., сс. 447—477
- ↑ Заметки о пересечении биографий Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака — //Память. Исторический сборник. Вып. 4 — Париж: YMCA-Press, 1981. 540 с.,— сс. 283—337
- ↑ Трагическое в искусстве XX века
- 1 2 Э. Герштейн. Мемуары — С.-Пб.: ИНАПРЕСС, 1998, 524 с.
- ↑ A.А. Ахматова. Листки из дневника — //в кн.: Осип Мандельштам и его время — М.: Наш дом, 1995, сс. 18-39
- ↑ Н. Иванова. Пересекающиеся параллели — Знамя, 2001, № 9
- ↑ Мандельштам и Пастернак
- ↑ Марк Аврутин. Мандельштам как «антипод» Пастернака
- ↑ Троцкий Л. Д. Литература и революция, М.: Политиздат, 1991
- 1 2 А. Кушнер. Это не литературный факт, а самоубийство. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- ↑ Е. Лесин. Кошки, кофе, Мандельштам — М.: «НГ», 2004, № 93 (3206) от 13.05.2004
- ↑ Михаил Эпштейн. Хасид и талмудист. Сравнительный опыт о Пастернаке и Мандельштаме // Звезда. — СПб., 2000. — № 4.
- ↑ О. Клинг. Борис Пастернак и символизм — М.: Вопросы литературы, 2002, № 2. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- 1 2 Сергеева-Клятис А. Ю. Пастернак — М.: Молодая гвардия, 2015, 365 с. ISBN 978-5-235-03776-2
- ↑ В.П. Зинченко. Посох Осипа Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. — М.: Новая школа, 1997. — 336 с. ISBN 5-7301-0297-6. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- ↑ М. Цветаева. Поэт и время.
- ↑ Судьба и весть Осипа Мандельштама - //в кн.: Аверинцев С. С. Поэты. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1996, сс., 189-277. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Аверинцев С. С. Опыт петербургской интеллигенции в советские годы — по личным впечатлениям — М.: Новый мир, 2004, № 6
- ↑ А. Жолковский. К переосмысливанию канона: советские классики-нонконформисты в постсоветской перспективе.
- ↑ Даниил Данин. Бремя стыда — Раритет-537, 1997, ISBN 5-7040-0015-0, 466 с., — сс. 123—125
- ↑ Мир Пастернака. Каталог выставки /сост. Е. Левитин и др. — М.: Сов. художник, 1989, 206 с., — сс.100-102
- ↑ Фрезинский Б. Эренбург и Мандельштам — М.: Вопросы литературы, 2005, № 2
- ↑ А. Жолковский. Он Пастернака перепастерначит… О мандельштамовских «Стансах» к Е. Е. Поповой — Звезда, 2015, № 2
- ↑ А. Жолковский. Сохрани мою речь, и я приму тебя, как упряжь. Мандельштам и Пастернак в 1931 году. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Максименков Л. Очерки номенклатурной истории советской литературы (1932—1946) — М.: Вопросы литературы, 2003, № 4
- ↑ Ю. Анненков. Дневник моих встреч. Цикл трагедий (в 2 тт.) — М.: Худлит, 1991, т. 2, с. 156 ISBN 5-280-02316-7
- ↑ Борис Пастернак. Биография — М.: Цитадель, 1997, 728 с.
- ↑ Никита Струве. Осип Мандельштам — Томск: Водолей, 1992, 272 с.
- ↑ Докладная записка Культпропа. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Борис Пастернак. Биография — М.: Цитадель, 1997, 728 с., — с. 345
- ↑ Уважаемый товарищ… К какой группировке принадлежит О. Мандельштам, Лидин и каково их отношение к Замятину?... С тов. приветом Троцкий. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Б. П. Пастернак. «Столетье с лишним — не вчера» (1934)
- ↑ Борис Пастернак об искусстве — М.: Искусство, 1990. — 400 с. — С. 259
- ↑ Цитата в записи М. М. Пришвина — /Пришвин М. М. Дневники: книга третья. Дневники 1920—1922 гг. — М.: Моск. рабочий, 1995. — 334 с. — С. 264
- ↑ Б.Пастернак. Собрание сочинений в 5 тт. — т. 2 — М.: Худлит, 1989, с. 620
- ↑ Записка министра иностранных дел СССР Д.Т. Шепилова членам президиума, кандидатам в члены президиума, секретарям ЦК. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Извещение о посмертной Реабилитации О.Э. Мандельштама. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Записка от 18.02.1959 года «в отношении писателя Пастернака Б.Л.» в Особой папке ЦК КПСС. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- ↑ Поэзия и Сталин. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- ↑ Справка Отдела культуры ЦК КПСС о похоронах Б.Л. Пастернака. Архивировано 7 февраля 2013 года.
- ↑ Седакова О.А. Непродолженные начала русской поэзии. Архивировано 13 февраля 2013 года.
- ↑ Наталья Иванова. «Просвет в беспредельной покинутости…» Мандельштам и Пастернак: перечитывая переписку
- ↑ Павел Нерлер. Сталинская премия за 1934 год: Следственное дело Осипа Мандельштама
- ↑ Анна Кознова. Все тесней кольцо облавы: дело 1959 года на Бориса Пастернака
- ↑ Записка генерального прокурора СССР Р. А. Руденко о допросе Б. Л. Пастернака
- ↑ Рабинович В.Л. Человек в культуре. Введение в метафорическую антропологию — М.: Форум, 2008, 336 с., — сс. 305-328. Архивировано 16 февраля 2013 года.
- ↑ О. Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 4 тт. — М.: Терра, 1991, т.2, сс. 313—319
- ↑ Пастернак Б. Л. Собр. соч. в 5 тт. — М.:Худлит, 1990, т. 3. — 736 с., — сс. 91-92
- ↑ Сошкин Е. Нас четверо (К описанию поэтической космологии Анны Ахматовой)
- ↑ Самойлов Д. Памятные записки — М.: Международные отношения, 1995, сс. 380—388
- ↑ Тименчик Р. Рождение стиха из духа прозы: «Комаровские кроки» Ахматовой
- ↑ Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть — М.: Вагриус, 2004, 720 с., — с. 15 ISBN 5-9560-0143-7
- ↑ Заметки о поэзии — //в кн.: О. Мандельштам. Слово и культура — М.: Сов. писатель, 1987, 320 с., сс. 68—71
- ↑ Б. Пастернак. Собрание сочинений в 5 тт. — М.: Худлит, 1992, т. 5, сc. 470—473
- ↑ З. Н. Пастернак. Воспоминания. М.: Классика-XXI, 2004, 240 с., — с.71
- ↑ Наталья Иванова. Пастернак и другие — М.: Зксмо, 2003, 608 с., — с. 422
- ↑ П. Нерлер. Сталинская премия за 1934 год. Следственное дело Осипа Мандельштама — М.: Новый мир, 2009, № 9
- ↑ Л.Л. Гервер. Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских поэтов (первые десятилетия XX века) - М.: Индрик, 2001, 247 с. ISBN 5-85759-162-7. Архивировано 13 февраля 2013 года.
- ↑ Охранная грамота — //в кн.: Борис Пастернак. Об искусстве — М.: Искусство, 1990, с. 38
- ↑ Валерий Шубинский — Октябрь, 2005, №6.
- ↑ Н. Иванова. Жертва географии. Русский писатель открывает (и закрывает мир). Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Д. Маркиш. Земля поэтов. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Ч. Зарипова-Четин. Тифлис в русской поэзии середины 19 – начала 20 вв.. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Осип Мандельштам и Грузия. Архивировано 6 февраля 2013 года.
- ↑ Г. Маргвелашвили «Не разнять меня с жизнью…» — //О. Мандельштам. Стихотворения. Переводы. Очерки. Статьи — Тбилиси: Мерани, 1990, 416 с., сс. 5 —34
- ↑ Кое-что о грузинском искусстве — //в кн.: О. Мандельштам. Слово и культура — М.: Сов. писатель, 1987, 320 с., сс. 177—180
- ↑ Нина Табидзе. Радуга на рассвете — //в кн.: Воспоминания о Борисе Пастернаке. — М.: Слово, 1993, 752 с., — с. 289—307
- ↑ Новый мир, 1936, № 10
- ↑ Б. Пастернак. Собрание сочинений в 5 тт. — М.: Худлит, 1989, т. 2, сс. 14-21
- ↑ Пастернак и Грузия. Неуничтоженная любовь.
- Комментарии
- ↑ 3 января 1932 года в докладной записке Культпропа в Оргбюро ЦК ВКП(б) фамилии Мандельштама и Пастернака указаны среди писателей «скатывающихся с позиций попутничества вправо»
- ↑ «Он спросил меня (ссылаясь на Сестру и ещё что-то ему известное) — отчего я „воздерживаюсь“ от откликов на общественные темы… Ответы и разъясненья мои сводились к защите индивидуализма истинного, как новой социальной клеточки нового социального организма»
- ↑ Л. Чуковская в письме И. Берлину (17.11.1989) писала, что А. А. Ахматова собиралась писать «автобиографическую прозу, а „Шум времени“ Мандельштама и „Охранную грамоту“ Пастернака именовала „роскошными кузинами“ своей будущей книги» —- «…Если бы вдруг позвонил Евгений Онегин или Тарас Бульба». Переписка сэра Исайи Берлина с Лидией Чуковской — М.: Новый мир, 2009, № 12
- ↑ »Обласканный« властью Пастернак до конца жизни находился под присмотром КГБ
- ↑ В справке Отдела культуры ЦК КПСС о похоронах Б. Л. Пастернака процитированы произнесённые над могилой слова профессора МГУ В. Ф. Асмуса: «…пока на земле будет существовать русский язык и русская поэзия — будет жить имя Пастернака»
- ↑ По договору с издательством «Земля и фабрика» Мандельштам редактировал старые переводы «Легенды о Тиле Уленшпигеле», но на титульном листе ошибочно было указано его имя как переводчика, а не как редактора. Мандельштам первым обратил на это внимание, потребовал исправить ошибку и в письме переводчику А. Г. Горнфельду выразил готовность удовлетворить его материально
- ↑ После ссылки Мандельштама, сначала в Чердынь, а затем в Воронеж, Пастернак материально поддерживал его — Э. Герштейн. Мемуары — С.-Пб.: ИНАПРЕСС, 1998, 524 с., — сс. 178—181
- ↑ Пастернак был единственным человеком, навестившим Надежду Яковлевну, узнав о смерти Мандельштама — Н. Я. Мандельштам Воспоминания — М.: Согласие, 1999, кн.1, 552 c. — с. 357
- ↑ «…жизни вне музыки я себе не представлял… музыка была для меня культом…» — //в кн.: Борис Пастернак. Об искусстве — М.: Искусство, 1990, с. 41
- ↑ « Я с детства… почувствовал себя навсегда связанным с музыкой» — //в кн.: Осип Мандельштам и его время — М.: Наш дом, 1995, 480 с., — с. 175
- ↑ Пастернак говорил С. Дурылину: «Мир — это музыка, к которой надо найти слова» — С. Н. Дурылин. В своем углу — М.: Молодая гвардия, 2006, 880 с., — с. 746
Литература
Кацис Л. Ф. К поэтическим взаимоотношениям Б. Пастернака и О. Мандельштама // Пастернаковские чтения. Вып. 2. М., 1998. С. 267—287.
Данная страница на сайте WikiSort.ru содержит текст со страницы сайта "Википедия".
Если Вы хотите её отредактировать, то можете сделать это на странице редактирования в Википедии.
Если сделанные Вами правки не будут кем-нибудь удалены, то через несколько дней они появятся на сайте WikiSort.ru .