Первая поэтическая публикация состоялась в 1958 г. Составленная в 1960 г. книга стихов «Замысел» издана не была; той же участи удостоилась и следующая — «Имя». В 1968 г., после публикации в журнале «Юность» стихотворения «Повествование о Курбском», началась открытая травля поэта в печати, на издание его произведений был наложен негласный восьмилетний запрет. В эти годы Чухонцев много занимался поэтическим переводом классической и современной поэзии стран Европы, США и СССР, чем и зарабатывал на жизнь, хотя его лирика получила самую высокую оценку ещё в начале 70-х годов XX века (Александр Галич, Наум Коржавин, Юнна Мориц).
Первый сборник стихотворений «Из трех тетрадей» цензура пропустила лишь в 1976 г., второй — «Слуховое окно» — еще через 7 лет. Свободным от цензурных искажений стал лишь третий — «Ветром и пеплом» (1989 г.). Затем издавались сборники «Пробегающий пейзаж» (1997), «Фифиа» (2003), книга избранных произведений «Из сих пределов» (2005), поэма «Однофамилец» (2008), в 2014 году вышел двухтомник "Речь молчания" и "Безъязыкий толмач": в него вошли оригинальные стихи поэта и его избранные переводы европейских и американских поэтов. Стихи Олега Чухонцева переведены на многие языки мира. Он — лауреат Государственной премии РФ (1993), Пушкинской премии фонда Альфреда Тёпфера, Германия (1999), Пушкинской премии России (2003), поэтической премии «Anthologia», большой премии Триумф (2005), большой премии им. Бориса Пастернака и множества других. В частности, Олег Чухонцев стал третьим — после Александра Кушнера (2005) и Олеси Николаевой (2006) — лауреатом национальной литературной премии «Поэт» (2007).
В лирике Чухонцева часто звучат экзистенциальные мотивы ("Superego", "... и дверь впотьмах привычную толкнул..", "Пусть те, кого оставил Бог...").24 мая 2007 года на торжественной церемонии вручения национальной премии "Поэт" Олегу Чухонцеву Мариэтта Чудакова сказала: «Олега Чухонцева всегда отличало чувство порядочности и экзистенциальной свободы».
«Поэзия Чухонцева в каком-то смысле необходима русской культуре как один из вариантов творческого пути, ориентированного на традиционные ценности. Речь не идет о готовых ценностях. Традиционность Чухонцева — в обращенности взгляда вспять, в самой потребности черпать из прошлого. При этом Чухонцев — сам всегда в начале этого пути и не смеет подводить итогов. Он постоянно в поисках языка, который в результате всякий раз неузнаваем. Чухонцев не „закрывает“ своего языка, доводя до совершенства собственную интонацию, — он не „заражает“ читателя собой. Этим он исключительно плодотворен для читателей и собратьев по перу. Чухонцев отдаривает за читательское погружение в свои стихи образом той перспективы, на пути к которой нет первых и последних»[1] — Владимир Козлов, «Новый мир», 2008.
«Если поэзия — служение, если имеется какой-то смысл в рифмовании слов родного языка, то Чухонцев не стремится возвысить простого читателя до себя. Нет: он дает ему возможность ощутить и себя немного поэтом, осознать, что некое тайное значение содержится в трогательных и жалких воспоминаниях детства, в тоске по дому, в невозвратимости нехитрого человеческого счастья. Не надо никого проклинать, никого не надо судить или винить. Что же надо? Присесть у окна в сад (возможно, уже и не существующий), вглядеться в сырую тьму с бликами то ли светлячков, то ли звезд»[2] — Бахыт Кенжеев, «Арион», 1996.
Дом поэта Олега Чухонцева в Павловском Посаде
«… базис поэтики Чухонцева — это, казалось бы, честный мейнстрим советской поэзии, это, если угодно, Твардовский; но — в отличие от автора „Василия Теркина“, которого я вовсе не хочу принизить, — Чухонцев осознает место этой поэтики в широком культурном контексте и сложность самого контекста и играет с этой сложностью. И в результате его „неореализм“ сам по себе также открывает перед поэтом новые и неожиданные возможности. Конечно, для любовной, к примеру, лирики он подходит плохо — любовные стихи Чухонцева сравнительно малоудачны; не слишком вдохновляют и его философские рассуждения. Но вот такое сочетание экзистенциальной остроты с натуралистической жесткостью — кому ещё оно доступно? — и уж это-то настоящая поэзия …»[3] — Валерий Шубинский, «Критическая Масса», 2004.
Книги Олега Чухонцева
Олег Чухонцев. Из трех тетрадей. — М.: Советский писатель, 1976. — 128 с.
Олег Чухонцев. Слуховое окно. — М.: Советский писатель, 1983. — 136 с.
Олег Чухонцев. Ветром и пеплом. — М.: Современник, 1989. — 126 с.
Олег Чухонцев. Стихотворения. — М.: Художественная литература, 1989. — 303 с.
Олег Чухонцев. Пробегающий пейзаж. — СПб.: ИНА-Пресс, 1997. — 272 с.
Олег Чухонцев. Фифиа. — СПб.: Пушкинский фонд, 2003. — 48 с.
Другой контент может иметь иную лицензию. Перед использованием материалов сайта WikiSort.ru внимательно изучите правила лицензирования конкретных элементов наполнения сайта.
2019-2025 WikiSort.ru - проект по пересортировке и дополнению контента Википедии