WikiSort.ru - Не сортированное

Учительская династия Ра́менских — масштабная мистификация, созданная в 1960—1980-х годах литератором-любителем, комсомольским и партийным активистом, пенсионером Антонином Аркадьевичем Раменским (1913—1985)^[1]. Согласно популяризованной им на страницах советской прессы легенде, его семья на протяжении веков способствовала развитию просвещения в России, а также была знакома со многими знаменитыми людьми. Раменский создал многочисленные подделки, подтверждающие мистификацию, в том числе успешно фальсифицировал автографы, рисунки и мемориальные вещи Александра Пушкина, введя в заблуждение известных пушкинистов. Другая подделка Раменского вошла в собрание сочинений Владимира Ленина как его подлинное письмо. Созданный Раменским миф с успехом тиражировался и развивался в продолжение четверти века и был разоблачён только после смерти фальсификатора.

Мистификатор

Антонин Аркадьевич Раменский родился 7 (20) апреля 1913 года в деревне Берёзки Вышневолоцкого уезда Тверской губернии (его земляком и другом детства был геолог академик Б. С. Соколов), окончил педтехникум в Бологом, некоторое время учительствовал (в 17-18 лет, что не мешало ему в дальнейшем причислять себя к «учительской династии»), работал агитатором, переехал в Москву, стал активистом ВЛКСМ, вступил в партию и в 1939 году получил должность заведующего сектором кадров Советского райисполкома Москвы^[2]. В 1942 году был призван в армию, получил звание политрука, затем был комиссован по состоянию здоровья, после войны получил инвалидность, работал главным инженером в Союзе художественных артелей Москвы. В дальнейшем жил в московской квартире в Орлово-Давыдовском переулке (в 1960-е годы, уже после успеха первых подделок и привлечения интереса СМИ, получил квартиру в новом доме в Грохольском переулке). Причину проблем со здоровьем он связывал в разных публикациях с тем, что в 1929 году был избит «кулацкими сынками», а также упоминал о контузии в войну. У него сильно ухудшилось зрение, а в 1954 году он перенёс инфаркт; иногда сообщалось, что он был «прикован к постели» или «парализован», но сведения эти, вероятно, преувеличены^[2].

На протяжении всей жизни Антонин Раменский писал стихи, пьесы и рассказы в идеологически-агитационном духе, а также собирал коллекцию вырезанного из журналов «советского иллюстративного китча»^[3]. Сохранился архив Раменского, переданный после его смерти в партийный архив Ржева и исследованный В. П. Козловым^[3].

А. А. Раменский принадлежал к действительно существовавшей во второй половине XIX — начале XX века учительской семье, преподававшей в приходской школе деревни Мологино Тверской губернии, выходцам из духовенства. К этой семье относились также его отец Аркадий Николаевич (1886—1968), внёсший вклад в первые публикации сына в 1960-х годах и не опровергавший его фальсификаций, дед Николай Пахомович (1856—1936) и двоюродный дед Алексей Пахомович (1845—1928), действительный статский советник, окончивший Петербургскую духовную академию и преподававший в Симбирске, а затем служивший инспектором народных училищ в Орском округе Оренбургской губернии (с 1882 по 1890) и директором народных училищ Пермской губернии (с 1890 по 1917)^[4][2]. Возможно, существовали какие-то семейные предания о знакомстве А. П. Раменского, в 1879—1882 годах преподававшего в Симбирской мужской гимназии греческий язык и гражданскую историю, с В. И. Лениным^[3].

Первым представителем семьи, жившим в деревне Мологино и носившим фамилию «Раменский», был прадед А. А. Раменского дьячок (впоследствии дьякон) Пахом Фёдорович (1824—1892), сын дьякона села Раменье Кашинского уезда Фёдора Ивановича Бухарева. Пахом Раменский и его братья, получившие эту фамилию, видимо, в семинарии в честь родного села, приходились дальними родственниками известному духовному писателю А. М. Бухареву (иеромонаху Феодору). Однако об этих поколениях своего рода у А. А. Раменского уже не было никаких достоверных сведений, и он впоследствии заполнял этот пробел своим вымыслом^[2].

Содержание мистификации

Отталкиваясь от этих сведений, Антонин Раменский начал дополнять новыми подробностями историю семьи, а затем удревнять её всё далее в глубь веков. Священническое происхождение своей семьи он, по условиям советского времени, замалчивал.

Хронологический и географический охват мистификации и круг включённых в неё персоналий с течением времени рос, Раменский в своих публикациях и рассказах журналистам (начиная с 1961 года) в центральной и региональной прессе упоминал всё новые и новые сюжеты, часто противоречащие предыдущим в тех или иных деталях (а также не всегда объясняя умолчание об этих новых сенсациях в предыдущих версиях мифа)^[3]. Если в 1963 году он ограничивался лишь двухсотлетней историей династии и её деятельностью в основном на малой родине в селе Мологине, а в 1976 году возводил её ко временам Петра I^[5], то по окончательной версии легенды Раменского, сложившейся к концу 1970-х-1980-м годам, его предки уже на протяжении пятисот лет учительствовали в России, и история этого разветвлённого семейства начинается в Москве XV века. Основоположником учительской династии Раменских был объявлен Андриан Раменский, «выходец из болгар, получивший образование в Греции», который в 1479 году «зажёг светильник грамоты на Москве-граде, в школярне своей, что у Никитских ворот» (вымышленная цитата из архива династии)^[3]. Другие представители семьи, работавшие «книгописцами и одновременно лоцманами» на реке Мсте, будто бы спасли Марфу Посадницу, спрятали порученную им библиотеку новгородского посадника и были за это казнены в Москве Иваном III. В 1969 году Раменский в письме археографу В. И. Малышеву рассказывал об этой «древней новгородской библиотеке» и предлагал начать её поиски^[3][6]. Была вымышлена и казачья украинская ветвь Раменских^[3][5], к которой был «приписан» реально существовавший Никифор Роменский — наказанный в 1800 г. в Бахмуте за непочтительные слова об императоре чиновник (в мифической версии Роменский был переделан в Раменского и превращен в революционера и сподвижника Радищева, который будто бы из-под строгого надзора в ссылке «тайно приезжал» к нему в Бахмут^[7]).

Начиная с самых первых публикаций Раменский заявлял о болгарском происхождении своей семьи^[8]. Со второй половины 1970-х годов он начал разрабатывать «болгарский след» последовательно: в это время у него в квартире был «болгарский уголок», а в легенду были включены соответствующие сюжеты, приуроченные к различным эпохам (болгарская биография основателя династии Андриана, вернувшегося потом на родину и умершего в возрасте более 100 лет в Рильском монастыре^[9], пребывание «предка Георгия» в начале XVIII в. в Болгарии после турецкого плена^[5], знакомство других членов семьи с Христо Ботевым, участие в Русско-турецкой войне, личные путешествия директора народных училищ А. П. Раменского в Болгарию и сбор там материалов по истории семьи^[9] и др.). Родиной основоположника династии был объявлен город Стара-Загора, с которым его русские потомки будто бы поддерживали связи на протяжении четырёх последующих веков. Популяризировавший эти фантазии и веривший им болгарский журналист Христо Асырджиев не смог найти в Болгарии их реальных подтверждений^[9]. Сам фальсификатор якобы был знаком с советской партизанкой болгарского происхождения Лилией Карастояновой^[5], а также с болгарским коммунистическим деятелем Василом Коларовым, которого будто бы повстречал еще в детстве^[9].

Поздние версии мифа включали в себя полный перечень предков Раменских по прямой линии начиная с Андриана, причём для каждого из них указывались точно известные годы жизни^[10]. С XVIII века предки мистификатора уже якобы действовали на его родине, в Тверском крае. В 1763 году некто «Алексий Раменский» из Москвы, по данным демонстрировавшейся Раменским в 1962 году семейной «летописи», основал первую «народную школу» в селе Мологине ныне Ржевского района (фактически приходское училище в Мологине возникло лишь в 1846 году, и только около этого же времени предки Раменских появляются там и получают эту фамилию, причем основателями училища они не были^[2]). После его смерти в 1817 году преемником его сделался сын, также Алексей, якобы знакомый А. С. Пушкина^[11], а затем, в 1834 году, сын Алексея-младшего Пахом, якобы прадед мистификатора (в действительности отчеством прадеда Раменского было «Фёдорович», а не «Алексеевич», и в 1834 году ему было только 10 лет^[2]). Впоследствии, узнав от энтузиастов-краеведов подлинное имя и биографические обстоятельства своего прадеда, Раменский «исправил» легенду и собственную генеалогию^[2]; теперь между Алексеем-младшим и Пахомом был вставлен «Фёдор Алексеевич Раменский»^[10], которому были приписаны новые биографические эпизоды. Раменские вели базирующийся в Мологине огромный архив (погибший в войну), куда стекались их воспоминания, дневники и хроники событий: в нём «находилось порядка 10 тысяч ценных писем выдающихся людей»^[7]. Помимо Тверского края, Раменские якобы действовали во многих других регионах России, в том числе и как революционеры, а также участвовали в гражданской войне в США^[9] и в Парижской коммуне^[3]. Не раз на протяжении веков они подвергались репрессиям властей за вольнодумство или участие в революционной борьбе^[5][10], а в окончательной версии мифа утверждалось, что с первых лет XX века «Мологино стало центром Ржевской социал-демократической организации» (членами которой будто были бы практически все действовавшие в это время Раменские)^[7].

По легенде, представители многочисленного рода Раменских, убеждённые демократы и сторонники просвещения, были лично знакомы с большим числом исторических лиц, включая Петра Великого, А. Н. Радищева, А. Т. Болотова, пугачёвцев, Н. М. Карамзина, декабристов, А. С. Пушкина и его друзей и родственников, художников XIX в. (Раменский утверждал, что его мать носила фамилию «Бирчанская» и была родственницей И. И. Левитана, фальсифицируя её реальное имя и происхождение — она была дочерью священника и краеведа Николая Синицына^[2]), М. А. Бакунина, Н. Г. Чернышевского, Марко Вовчок, Н. И. Кибальчича и других народовольцев, Э. Л. Войнич, В. Ф. Комиссаржевскую, К. А. Тимирязева, А. С. Попова, М. В. Фрунзе, В. И. Ленина и других представителей семьи Ульяновых и т. п. Многие из этих людей якобы бывали в Мологине или других местах Тверской губернии (как правило, реальные «тверские» страницы биографии были дополнительным стимулом для включения героя в легенду) и гостили у Раменских, близко с ними дружили, делились творческими замыслами или революционными планами, делали им подарки и писали письма, а также давали на сохранение архивы, на возможности поиска которых Раменский намекал.

Контакт знаменитостей с Раменскими, как правило, не ограничивался единичным эпизодом общения двух лиц — согласно мифу, они часто «дружили семьями», причём иногда на протяжении нескольких поколений (Радищевы, Пушкины, Ульяновы и т. д.). При этом фальсификатор «знакомил» не только знаменитых людей со своими предками, но и самих знаменитостей друг с другом (например, Болотов и Радищев, фактически никогда не упоминавшие друг друга и придерживавшиеся разных убеждений, оказались у него единомышленниками и друзьями; Марко Вовчок, посещая Тверскую губернию, вместе с Раменскими общается также с В. Д. Поленовым и Ю. П. Вревской; А. И. Герцен и П. Л. Лавров одновременно оказываются за границей, куда к ним приезжает одна из Раменских и т. п.^[12]). Раменский пытался в разное время включить в свой проект и другие персоналии, включая М. И. Кутузова (однофамильца бывших владельцев дома в деревне Лялино, где жил его отец; согласно мифу, Кутузов и его генералы бывали в этом доме и оставляли автографы на стёклах)^[2] и М. Н. Тухачевского^[3], но из-за тех или иных неудач эти сюжеты не вошли в самую позднюю и объёмную версию мифа («Акт» 1985 года).

Отмечено, что в этом ряду выступают только официально признанные в советской истории «прогрессивные» деятели разных эпох, а Радищев и Пушкин интересуют фальсификатора в соответствии с советской интерпретацией, как участники революционного движения^[3]. Антонин Аркадьевич приукрашивал и собственную биографию — легенда включала в себя упоминания о его знакомстве с М. Горьким, Н. А. Островским, А. Н. Толстым и М. Е. Кольцовым^[10] (будто бы оценивавшими его литературные сочинения), участии в коллективизации и Великой Отечественной войне. Лишь незадолго до смерти Раменский заявил, что в детстве видел Ленина, который якобы «спросил тихо: „Как там твои старики“?»^[13], причем ещё за три года до этого его фантазии ограничивались только встречей на станции Бологое с ленинским поездом, из которого к собравшимся школьникам выходила Крупская, но не сам Ильич^[9].

Из «личных воспоминаний» Раменского наибольший успех сопутствовал мемуару о Николае Островском (в том числе о встрече с Горьким, якобы давшим высокую оценку произведениям и личности Островского); несмотря на хронологическое неправдоподобие, этот рассказ переиздавался неоднократно в составе свода воспоминаний о писателе^[14]. Фигура Островского имела для Раменского особое значение — конструируя свой образ «прикованного к постели» литератора, активиста комсомола и партии, он явно ориентировался на сложившийся образ автора «Как закалялась сталь»^[2].

Популяризация мифа

Впервые сюжет, связанный с династией Раменских, появился в печати в октябре 1961 года на страницах «Вечерней Москвы» в заметке журналистки Н. А. Дилигенской, давней знакомой Раменского, которую он разыскал перед XXII съездом КПСС^[15], в связи с «обнаружением» автографа Ленина на «Программе и уставе РСДРП» и его успешной легализацией. 29 октября 1961 года вышла посвященная Раменскому заметка журнала «Огонёк» (с. 6) о «Программе», подаренной Раменским съезду; сообщения об этом прошли по страницам и других центральных изданий. В декабре 1961 г. в передовице «Правды» «Владыкой мира будет труд» «династия учителей Раменских», двести лет учительствующая «на русской земле», была названа в ряду других «трудовых советских династий», что резко повысило авторитет легенды.

Спустя год после «ленинской» Раменскому удалась также первая и наиболее масштабная «пушкинская» фальсификация, которая также сопровождалась потоком сообщений в прессе. 50-летие Раменского в 1963 году широко отмечалось, вплоть до специального сообщения ТАСС^[3], активно печатались его воспоминания и стихи. В том же 1963 году был торжественно отмечен и 200-летний «юбилей» мологинской школы, а также вышла отдельная брошюра о династии^[16], автором которой был писавший потом о Раменских на протяжении 20 с лишним лет военно-патриотический журналист полковник М. С. Маковеев, ровесник и земляк Антонина Аркадьевича, специальный корреспондент «Красной звезды», вероятно, осознанный соавтор фальсификации^[2]. В 1965 году популяризатор мифа А. Г. Никитин написал биографию «Директор народных училищ А. П. Раменский» (Пермь, 1965), куда помимо документальных сведений об этом исторически реальном человеке вошли и фантастические сюжеты, в том числе отсутствовавшие в предыдущих версиях легенды. В 1972 году сведения о династии вошли в книгу Симона Соловейчика «Час ученичества: жизнь замечательных учителей» (М., Детская литература, 1972), в одном ряду с Ломоносовым, Руссо, Коменским, Песталоцци и другими. В этой книге история Раменских стала своего рода центральным хронологическим стержнем повествования, связующим воедино разные поколения педагогов. В 1984 году Соловейчик пересказывал уже более позднюю, «пятисотлетнюю» версию мифа, а также предлагал «найти место для уникальной династии Раменских» в «Центральном музее народного образования СССР», который планировалось создать в связи с объявленной в этом году «школьной реформой»^[10].

В советской печати (массовой, краеведческой и педагогической) 1960—1980-х годов продолжали регулярно появляться и другие рассказы о династии, отражающие новые вымышленные сюжеты. Как правило, журналисты — авторы этих публикаций — лично общались с А. А. Раменским и относились к его утверждениям с полным доверием^[17], а некоторые из них, как и Маковеев (например, Н. Дилигенская, Д. Какурина, Б. Булатов, А. Пьянов, А. Никитин), активно поддерживали миф целой серией публикаций^[2]. К концу 1970-х годов Раменский передатировал основание московской школы предком династии, «обнаружив» целую запись, датированную 1479 годом, и готовя, таким образом, уже всесоюзный 500-летний юбилей^[3], однако схожего резонанса этот сюжет не вызвал. В 1981—1982 году с Раменским несколько раз встречался работавший в Москве болгарский журналист Христо Асырджиев, опубликовавший обширную статью о пятисотлетнем роде Раменских (с особым акцентом на болгарских сюжетах, но с рассказом и о других основных эпизодах мифа), которая потом неоднократно перепечатывалась в болгарской прессе, в том числе и после разоблачения фальсификации^[9]. После знакомства с Асырджиевым фальсификатор при его помощи отправил руководителю коммунистической Болгарии Тодору Живкову журнал XIX в. с «автографом» Христо Ботева и «медальон в честь 500-летия династии»^[9]; в ответ Живков прислал ему книгу в подарок^[10]. По просьбе Антонина Аркадьевича, утверждавшего, что его родственники до сих пор живут в Болгарии и связи с ними поддерживались еще в начале XX века, журналист поместил в болгарской газете обращение к болгарским Раменским с просьбой откликнуться. Никто ему не ответил, однако вскоре Раменский «взволнованно» рассказал Асырджиеву, что в ответ на это объявление к нему в гости приходила дальняя родственница из Мексики — якобы представительница «американской» ветви Раменских, потомков участников Гражданской войны в США^[9].

Раменский, судя по материалам его архива, охотно вступал в переписку с потомками знаменитых людей, рассказывая о связи своего рода с их предками и даже прося подтвердить те или иные сюжеты^[3], в большинстве случаев корреспонденты ему верили и благодарили за новые сведения.

Подделки надписей и текстов

Мистификация сопровождалась рядом подкрепляющих её материальных подделок — как правило, дарственных и владельческих надписей на старых книгах, якобы подаренных различным представителям династии Раменских великими людьми или их окружением. Эти книги, как правило, отец и сын Раменские одну за другой «обнаруживали» в различных местах (или им «присылали» анонимные энтузиасты) после гибели основной части своей библиотеки, в том числе среди развалин семейного дома в Мологине (деревня сильно пострадала во время войны, находясь на театре затяжной и упорной Ржевской битвы). После «обнаружения» Раменский обычно предпринимал попытки легализации уникальных текстов, сообщая о них журналистам, а затем преподнося эти книги в дар музеям и организациям, от которых получал письма-благодарности, в дальнейшем использовавшиеся как авторитетное подтверждение легенды^[10]. Подобные «открытия» часто были приурочены к тем или иным юбилеям или событиям.

Первым опубликованным сюжетом в легенде стал «ленинский», мотивированный тем фактом, что двоюродный дед Раменского Алексей Пахомович преподавал в гимназии, где учился Володя Ульянов. В октябре 1961 года был обнародован экземпляр брошюры «Программа и устав РСДРП», который содержал собственноручные пометки Ленина, якобы связанные с первоначальной разработкой партийных документов, а также запись простым карандашом «London, съезд, 1903 г. В. Ульянов». В семью книжка якобы попала через сына А. П. Раменского, врача Анатолия, которому фальсификатор приписал знакомство с братом Ленина Д. Ульяновым (детали рассказа менялись вместе с датировкой издания). Фактически эта брошюра вышла только в 1917 году и была издана меньшевистской группой «Единство», что делает сомнительным как интерес к ней Ленина, так и подобную датированную помету. Второй «ленинской» подделкой Антонина Раменского стал «автограф» вождя на брошюре «Борьба за хлеб», якобы сделанный в 1919 году^[3] и адресованный учителям Тверской губернии, представителем которых был Алексей Пахомович, будто бы приезжавший к своему бывшему ученику (опубликован в книге Маковеева в 1963 г.). Обе эти подделки были успешно легализованы и введены в авторитетные издания ленинских материалов: первый — в «Биографическую хронику»^[18], второй — в Полное собрание сочинений Ленина^[19] (в качестве письма).

Была изготовлена и предъявлена в 1961—1962 годах (изучалась в Институте марксизма-ленинизма и осматривалась Т. Г. Цявловской) также семейная хроника предков фальсификатора за XIX — начало XX века в виде датированных записей на «Письмовнике» издания 1811 года. В частности, эта хроника подтверждала двухсотлетний возраст династии и школы в Мологине. При публикации ленинского сюжета Раменский представил входящую в неё «собственноручную» запись своего двоюродного деда Алексея Пахомовича о его дружбе с И. Н. Ульяновым, которого тот якобы сменил на посту директора народных училищ. Хотя вскоре специалисты обратились к архивам и обнаружили несоответствие этих сведений действительности (в том числе несовпадение почерка записи и реального почерка А. П. Раменского), это не повлияло на дальнейший успех мифа^[2], тем более что в подлинности самих ленинских записей исследователи не усомнились. В дальнейшем Антонин Раменский заявлял, что у его двоюродного деда в 1916 году «руку разбил паралич», поэтому он, несмотря на весьма активную деятельность в других отношениях, в поздние годы сам писать не мог, а диктовал^[20], и ему были приписаны новые, гораздо более обширные «воспоминания».

Для подделок Раменского характерен ряд признаков: он искусственно делал книжную бумагу ветхой, надрывая её^[21] или предъявляя запачканные или обгорелые страницы (по легенде, реликвии «зарывались в землю» и/или пострадали в войну), а также преднамеренно выполнял бледные, трудночитаемые надписи^[3], которые потом изучались в инфракрасных лучах. Первый ленинский «автограф» подвергся «усиливающей» съёмке, а второй, несмотря на подобный анализ, так и остался нечитаемым; текст цитировался и вошёл в собрание сочинений Ленина по заблаговременно сделанной «копии» Антонина Аркадьевича.

Большинство текстов фальсифицировались вообще без изготовления «автографов» и вводились Раменским в оборот по «копиям» или публикациям (в частности, многочисленнные тексты и цитаты, включённые в так называемый «Акт» описи библиотеки Раменских: письма Радищева, Болотова, Пушкина и других, дарственные надписи). Он заявлял, что в погибшем во время войны семейном архиве «было правилом записывать текст писем многократно, подчас на форзацах редких книг»^[7], поэтому подобные тексты, несмотря на отсутствие оригиналов, время от времени им «обнаруживались» среди книг своей библиотеки и демонстрировались. В подтверждение разных сюжетов Раменский нередко ссылался на воспоминания и письма (обычно тоже «учителей»), независимо от него проверке не поддающиеся^[3].

Подделка автографов и рисунков Пушкина

А. А. Раменскому принадлежит единственная осознанная фальсификация автографов и рисунков А. С. Пушкина^[22], причём в заблуждение были введены крупнейшие пушкинисты, и на протяжении десятилетий подделки считались сделанными рукою поэта. Пушкинский эпизод стал наиболее успешным «информационным вбросом» Раменского в собственно научной сфере (в то время как остальные его фальсификаты оставались достоянием преимущественно журналистики и популярной литературы)^[3].

Наиболее обширная и известная серия «автографов», впервые обнародованная в 1962 году, помещалась на очень ветхой и сильно испачканной книге Вальтера Скотта «Ивангое» (русский перевод 1826 года). Сведения о том, откуда она взялась у Раменского, противоречили друг другу: по версии, рассказанной в 1962 году, он нашёл её после войны среди остатков библиотеки деда «в подвале старой церковной сторожки в селе Мологине»^[8], а по версии, опубликованной в 1984 году одним из популяризаторов мифа А. Г. Никитиным, Раменский спас книгу в 1941 году, «пробравшись в уже оставленное с боями родное село», и «вынес из горящего дома», а на время войны зарыл в Москве в землю^[23].

Серия автографов включала владельческую надпись Пушкина, дарственную надпись поэта своему вымышленному современнику из династии Раменских, якобы сделанную в тверском имении Полторацких Грузино весной 1829 года, отрывок из «Русалки» («Как счастлив я, когда могу покинуть…»), чернового отрывка из зашифрованной и уничтоженной «Десятой главы» «Евгения Онегина», где речь идёт о декабристах, а также различные рисунки, в том числе изображающие казнь декабристов. Наиболее сильно были повреждены как раз листы с надписями и рисунками^[24], которые «скорее угадывались, чем читались» или «не столько читаются, сколько узнаются»^[8].

Осенью 1963 года книга «Ивангое» была отреставрирована, сфотографирована в инфракрасных лучах в Институте марксизма-ленинизма и приобретена Пушкинским домом АН СССР: специалисты по творчеству и рисункам Пушкина Т. Г. Цявловская и С. М. Бонди признали пушкинские тексты и рисунки подлинными. Через три года появилась большая публикация Цявловской, связанная с новонайденной книгой^[8]. В заблуждение был введён также писавший о замысле «Евгения Онегина» И. М. Дьяконов^[25]. Датировка «Десятой главы» (по крайней мере, соответствующей строфы) в связи с «находкой» в Мологине была «уточнена» (считается, что её текст был написан только осенью 1830 года в Болдине)^[26], были «пополнены» сведения о круге знакомств и маршруте поездок Пушкина в 1829 году. Публикация Цявловской легализовала также другие фальсификаты — записи воспоминаний деда Раменского и семейную «летопись» Раменских 1810—1860-х годов^[8]. Хотя независимых доказательств реального существования «Алексея Алексеевича Раменского» по доступным Цявловской источникам найти не удалось^[8], сведения об этом человеке как о знакомом Пушкина были в дальнейшем внесены в справочник Л. А. Черейского «Пушкин и его окружение» и стали непременной принадлежностью калининской (тверской) краеведческой литературы о пребывании Пушкина в этих краях^[27].

Приписанный Пушкину план местности на той же книге «Ивангое» и часть рисунков были всё же практически сразу отклонены как неаутентичные^[28]. По словам Цявловской, «три профиля на правом поле страницы, а также и затылок, пририсованный к профилю, нарисованному Пушкиным, сделаны беспомощно, неопытной рукой. Пушкину они не принадлежат»^[8]. Однако сомнения в аутентичности тех или иных элементов записей на книге, как и в случае с «ленинской» подделкой и рядом других эпизодов, не повлияли на общий вывод о подлинности целого: так, заметив, что одна из цифр в дате записана «так, как Пушкин никогда не писал», исследовательница предположила, что её добавил к пушкинскому автографу мнимый адресат^[8].

Мемориальные «реликвии» и изображения

Помимо текстов, в различных поздних версиях мифа иногда упоминались также предметы-реликвии, связанные с великими людьми, включая Петра I и Пушкина: Раменский то припоминал о наличии в прошлом в семье таких вещей, то внезапно предъявлял их и пытался легализовать^[3]. В разные годы Раменский упоминал «чертежи и письма» Петра Великого, его железный ларец, трость, гвоздь, выкованный им «при закладке первой баржи» и, наконец, собственноручно сделанные царём стол и кресло, в начале 1980-х годов демонстрировавшиеся гостям в московской квартире фальсификатора^[3][10]. В 1980 году Раменский после долгого перерыва вернулся к ленинскому сюжету, передав в Центральный музей Ленина выпущенный в 1918 г. памятный жетон с изображением К. Маркса, объявив его медалью, которым его двоюродного деда наградил А. В. Луначарский по распоряжению Ленина. Об этой «медали» писала газета «Правда», цитируя также якобы найденные краеведами обширные «воспоминания» об общении А. П. Раменского с Лениным^[20]. Ранее (в 1968 г.) Раменский рассказывал об этой же «медали», что её получил, также «из рук Ленина», муж его тётки Н. Я. Смольков.

Наиболее масштабный идущий от Раменского подлог реликвий также связан с именем Пушкина. В 1972 году Раменский преподнёс московскому Музею А. С. Пушкина первый том романа А. П. Степанова «Постоялый двор. Записки покойного Горянова, изданные его другом Н. П. Маловым» (СПб., 1835) с владельческой надписью Пушкина^[17], якобы посланный поэтом в подарок ссыльным декабристам братьям Муравьёвым. В 1974 году, к 175-летнему юбилею поэта, в музей поступил второй том «Постоялого двора», будто бы входивший в этот же подарок, с многочисленными текстами: пометкой коменданта Нерчинских рудников С. Р. Лепарского, списками известного послания Пушкина «В Сибирь» и декабристского ответа на него — «Струн вещих пламенные звуки» А. И. Одоевского, а также записями о жизни М. И. Муравьёва-Апостола в Ялуторовске. Кроме того, в том же 1974 году Раменский подарил музею обширный набор «пушкинских» реликвий (всего 16 предметов) — детскую распашонку, полотенце, будто бы вышитое Ариной Родионовной, детскую чашечку, гусиное перо, перочистку, дорожный подсвечник, бумажник, серебряную чайную ложечку, японский рисунок, игральные кости, статуэтку Будды и другие вещи, будто бы принадлежавшие поэту, а затем из разных источников собранные учителями Раменскими на протяжении XIX века и спасённые в войну^[29]. Каждый из предметов сопровождался собственной легендой: перо якобы хранилось у А. П. Керн (что «подтверждала» сопроводительная записка)^[30], а перочистка была будто бы прислана прадеду Раменского, собиравшему «народный музей», А. А. Пушкиным (что «подтверждало» целое письмо сына поэта, «не сохранившееся» в подлиннике, но датированное 1879 годом), причём ею же якобы до Пушкина пользовался Н. И. Новиков^[31], и так далее.

В 1975 году дар Раменского исследовался экспертами: пушкинист и декабристовед Н. Я. Эйдельман не усомнился в том, что роман Степанова прошёл через руки Пушкина и декабристов^[29]. Ряд предметов из коллекции эксперты признали поздними и датировали их концом XIX — началом XX века (в частности, на «пушкинской» ложечке была обнаружена дата «1915 год»), однако это не дало им оснований отнестись ко всему дару Раменского с осторожностью; более того, было решено даже эти заведомо неподлинные вещи «хранить как возможные свидетельства о тех мемориях, которые прежде были в коллекции, но со временем утрачены»^[29]. Перо, распашонку, полотенце, роман Степанова и ряд других вещей было решено считать мемориальными вещами и включить в экспозицию ГМП. В. М. Русаков, специалист по родословной и биографиям потомков Пушкина, уже в 1976 и 1979 годах высказывался о письме сына Пушкина, сопровождавшем одну из реликвий, как о явной подделке или по крайней мере содержащем «небескорыстные» прибавления^[32].

В 1977 году Антонин Аркадьевич передал Всесоюзному музею А. С. Пушкина в Ленинграде ещё один, четвёртый том романа «Постоялый двор» также с владельческой надписью Пушкина. Эта «находка» была включена в собрание музея и фигурировала в публикациях^[28], однако несколько других реликвий, которые Раменский пытался передать в ленинградский Музей А. С. Пушкина, не попали в экспозицию музея, после того как об их подлинности скептически высказался эксперт В. М. Глинка^[28].

Фальсификация включала в себя также иллюстративный материал, также якобы «спасённый в войну», например «портреты» вымышленных предков Андриана и Алексея Раменских, примитивно стилизованный под берестяную грамоту текст «летописной» записи 1479 года, которые время от времени воспроизводились в публикациях о династии («портрет Алексея Раменского» якобы был «с благодарностью принят» в Пушкинский дом^[10]). Вместе с «пушкинским» комплексом фальсификатов Раменский передал в музей также акварель «Вид на реку Тьму в Бернове» «с изображением омута», будто бы написанную И. И. Левитаном и подаренную семье Раменских^[33]. Над этюдами к картине «У омута» Левитан действительно работал рядом с тверской деревней Берново, прежде принадлежавшей друзьям Пушкина; с этим пейзажем также связывают предание о девушке-самоубийце, будто бы положенное Пушкиным в основу драмы «Русалка». Раменский сделал частью своего мифа все эти сюжеты: и Пушкин во время написания «Русалки», и Левитан во время работы над пейзажем якобы общались с его предками; кроме того, он объявил собственную мать родственницей художника^[7].

Разоблачение

Поводом для разоблачения эпопеи Раменских стала публикация так называемого «Акта» описи семейных библиотеки и архива, якобы переданных в краеведческий музей Ржева и там погибших во время войны, в журнале «Новый мир» (1985)^[7]. Первые упоминания об «Акте» и фрагменты из него появились в печати ещё в 1979 году^[34]. Полная публикация была приурочена к школьной реформе, объявленной в 1984 году, и «к началу учебного года»; между выходом двух номеров журнала, как раз в День знаний, 1 сентября 1985 года, Антонин Аркадьевич Раменский скончался^[35].

По версии публикатора М. Маковеева, автора многих прижизненных статей о Раменском и брошюры 1963 года, этот обширный текст, напечатанный с продолжением в двух номерах толстого журнала, был составлен в 1935—1938 годах совместной комиссией Ржевского краеведческого музея, гороно и педтехникума и «случайно», как и большинство других уникумов, идущих от Раменского, найден в 1968 г. «во время ремонта одного из домов в Павловском Посаде»: сестра жены одного из членов комиссии якобы забыла его там на чердаке. Публикаторы решили заранее застраховаться, оговорив, что найденный «Акт» представлял собой «самую последнюю машинописную копию», в которой не были исправлены ошибки (некоторые из них были оговорены в примечаниях). Редакция журнала отметила, что гарантировать подлинность сведений «Акта» она не может, однако считает необходимым текст опубликовать, чтобы о нём могли высказаться специалисты^[7].

«Акт» отразил наиболее позднюю, разветвлённую, обширную и изобилующую сенсациями (но тем самым — наиболее подозрительную с точки зрения достоверности) версию мифа. В «Акте» значилось около 10 тысяч писем известных лиц, 5 тысяч книг, в том числе старопечатных, мемуары шестнадцати поколений семьи о разных событиях и регионах. К нему были приложены обширные цитаты из воспоминаний и родового дневника (своеобразной «летописи») Раменских, в том числе якобы переводов с «древнеславянского» и греческого языков, копии неизвестных писем или дарственных надписей Радищева, Новикова, Карамзина, Пушкина, народовольцев и др. В «Акте» некоторые сюжеты, намеченные в более ранних публикациях, были дополнены новыми подробностями: например, один из представителей династии стал близким конфидентом Радищева и адресатом его предсмертной исповеди, было сочинено целое письмо Пушкина, написанное будто бы в 1833 году, объявлено, что в собрании Раменских хранилось 135 листов пушкинских рукописей, а в письме сына поэта, сопровождавшем подаренную семье Раменских «пушкинскую» перочистку, появилась ранее отсутствовавшая информация о том, что один из членов этой семьи, якобы павший на Русско-турецкой войне, «состоял в гражданском браке» с известной сестрой милосердия Ю. П. Вревской.

Однако на сей раз многочисленные критики и эксперты (специалисты по биографии и творчеству Пушкина, Радищева, Болотова, Марко Вовчок, Чернышевского, Герцена) вскоре после публикации в «Новом мире» установили и заявили на страницах «Литературной газеты», что связанные с известными людьми биографические подробности и цитаты, содержащиеся в «Акте», вымышлены, противоречат известным фактам, нарушают хронологию, и никаких независимых источников о подобной деятельности Раменских (в том числе связанной с лицами, чьи биографии и архивы хорошо изучены) не существует^[12]. Позже было установлено, что и сам «Акт» представляет собой подделку, составленную уже после войны (не ранее второй половины 1960-х годов, под влиянием поздних публикаций о декабристах и Радищеве)^[3]. Публикация «Акта» не лучшим образом отразилась на репутации «Нового мира»; как отмечает А. И. Рейтблат, «не случайно и то, что после разгрома „Нового мира“ и превращения его в рядовой советский журнал „Новый мир“ сам опубликовал фальшивку о семье Раменских…»^[36].

Затем сотрудник отдела рукописей Пушкинского дома Т. И. Краснобородько подтвердила и развила высказанную в «Литературной газете» точку зрения своего коллеги С. А. Кибальника, сославшегося также на «многих специалистов из Пушкинского дома»^[12], о вероятной фальсификации пушкинских автографов на томе романа «Ивангое». Она выяснила, что большинство «автографов» (текстов и рисунков), представленных Раменским, в действительности копируют факсимиле хорошо известных подлинных рукописей Пушкина из одного и того же тома «Литературного наследства», вышедшего в 1934 году, или близко подражают им. В тех случаях, когда прямого образца перед фальсификатором не было (дарственная надпись, не воспроизводившийся факсимильно отрывок стихотворения «Как счастлив я…», включённое в «Акт» письмо^[37]), он допускал мелкие и крупные ошибки в выборе лексики, написании слов и сокращений, невозможные у Пушкина. Кроме того, Пушкин никогда не делал дарственные надписи прямо поверх печатного текста на титульном листе, а также не записывал стихов и не рисовал в книгах. Подобные записи могли бы быть сделаны Пушкиным в альбоме или (как это и было с образцами подделки) в рабочей тетради, но никак не на страницах романа^[38]. В данном случае мы имеем дело, возможно, с единственной преднамеренной подделкой почерка Пушкина (вероятно, именно поэтому пушкинисты, не готовые к подобным фальсификациям, и были введены в заблуждение Раменским)^[1].

Обобщающая публикация о подделках Раменского была подготовлена историком и архивистом В. П. Козловым в 2001 году^[1]. В 2010 году в Музее А. С. Пушкина в Москве была устроена выставка «Поэзия пушкинского мифа», где были выставлены предметы из коллекции Раменского, прямо описанные как образец мифотворчества.

Дальнейшая жизнь легенды

Миф о Раменских, несмотря на разоблачение, продолжает жить в популярной, педагогической и краеведческой прессе, особенно на родине его создателя — в Тверском крае. На фантазиях Раменского в значительной степени построены беллетризованные работы Марины Кретовой о биографии Ю. П. Вревской («роман-альбом» «Баронесса Вревская», М., 1998). В современных публикациях Раменские предстают уже не революционерами и атеистами, как в оригинальной версии, а «династией православных глубоко-верующих учителей Раменских» или «духовных просветителей Раменских»^[2].

Экспозиция дома Василия Львовича Пушкина в Москве, открывшаяся в 2013 году как филиал ГМП, включает в себя в качестве двух наиболее почётных экспонатов фальсификаты Раменского — распашонку (или, как её стали называть в современных публикациях, «крестильную рубашку») Пушкина и «полотенце Арины Родионовны». Руководитель департамента культуры города Москвы Александр Кибовский назвал рубашку «святыней отечественной культуры»^[39]. В рассказах журналистов о музее не обходится без упоминания этих артефактов, хотя, как правило, и говорится об их сомнительном происхождении^[40].

Легенда даже вошла в символику сельского поселения Итомля Тверской области, куда входит Мологино: на флаге и гербе Итомли изображена зажжённая свеча, символизирующая труд Раменских по просвещению края, а в официальном описании этих символов мистифицированная история многовековой династии принята за чистую монету. В Итомле имеется открытый в 1986 году (в год разоблачения фальсификации) памятник якобы жившему в XVIII веке Раменскому, основавшему эту школу. В 2010 году памятник был отреставрирован и торжественно вновь открыт, причём в речи главы Ржевского района говорилось: «Более 250 лет в селе Мологино трудились учителя Раменские. С тех пор их талант и интеллект воплощались в дела и мысли не только ржевских, но и многих российских учителей»^[41].

Примечания

Литература

• Рыбалка А. А. «Мы, Раменские»: такой добрый хороший миф… // Историческая экспертиза. — 2018. — № 3. — С. 214—231.
• Козлов В. П. Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2001. — 224 с. ISBN 5-8243-0108-5
• Краснобородько Т. И. История одной мистификации (Мнимые пушкинские записи на книге Вальтера Скотта «Айвенго») // Легенды и мифы о Пушкине. — СПб.: Академический проект, 1995. — С. 277—289.
• Маковеев М. С. Династия учителей Раменских. — М.: Советская Россия, 1963. — 47 с.
• Цявловская Т. Г. Новые автографы Пушкина на русском издании «Айвенго» Вальтера Скотта // Временник Пушкинской комиссии, 1963. — Л.: Наука, 1966. — С. 5—30.

Эта статья входит в число хороших статей русскоязычного раздела Википедии.