Родился 10 июня1930 года в Ленинграде. Отец — Сергей Фёдорович Глазунов, историк; дядя по отцу — патологоанатом и коллекционер живописи М. Ф. Глазунов. Мать — Ольга Константиновна Глазунова (Флуг); дядя по матери — востоковед К. К. Флуг.
Пережил блокаду Ленинграда, а отец, мать, бабушка и другие родственники погибли[5]. В 12-летнем возрасте вывезен из осаждённого города через Ладогу по «Дороге жизни».
Его долгие годы опекал поэт Сергей Михалков, как вспоминал о нём сам Глазунов: «которому я обязан буквально всем»[5].
В 1977 году выставка, содержащая картину «Дороги войны» (работа 1957 года), была закрыта как «противоречащая советской идеологии». Картина была уничтожена. Впоследствии художник написал авторскую копию.
«Глазунов поклонялся Достоевскому и хотел, чтобы его окружали и страсти по Достоевскому. На пределе человеческих возможностей. Только тогда он мог работать, это вдохновляло его. Он бесконечно требовал от меня признаний в любви. К нему, гению. Мне в любви он не признавался, но я видела, как горят его глаза. Понимала, что ему необходима. Да, он любил меня. И терзал…»[10]
Ранние живописные работы середины 1950-х — начала 1960-х годов выполнены в академической манере, отличаются психологизмом и эмоциональностью. Иногда заметно влияние французских и русских импрессионистов и западно-европейского экспрессионизма («Ленинградская весна», «Ада», «Нина», «Последний автобус», «1937 год», «Двое», «Одиночество», «Метро», «Пианистка Дранишникова», «Джордано Бруно»).
Работа «Дороги войны», изображающая отступающую Красную армию в 1941 году (1957). Не сохранилась до наших дней; художником позднее исполнена авторская копия.
Автор цикла графических работ, посвящённых жизни современного города. Цикл начат в студенческие годы. На листах того времени, исполненных чёрным соусом, художник изображает личные переживания своего лирического героя на фоне улиц и интерьеров Ленинграда («Двое», «Размолвка», «Любовь»). В более поздних графических листах художник изображает наступление урбанизации на старую архитектуру и человека.
Автор живописного полотна «Мистерия XX века» (1978). В картине представлены наиболее выдающиеся события и герои прошедшего столетия с его борьбой идей, войнами и катастрофами.
Автор живописного полотна «Вечная Россия», представляющего историю и культуру России за тысячу лет (1988).
Автор исполненных в графически стилизованной манере произведений, посвящённых русской старине: циклы «Русь» (1956), «Поле Куликово» (1980) и др.
Автор серии работ на темы основных произведений Фёдора Достоевского (триптих «Легенда о Великом Инквизиторе»).
Создал живописные панно «Вклад народов Советского Союза в мировую культуру и цивилизацию» (здание ЮНЕСКО, Париж, 1980).
Участвовал в реставрации и реконструкции зданий Московского Кремля, в том числе Большого Кремлёвского Дворца.
На последних выставках в московском Манеже (2010) и Санкт-Петербургском Манеже (2011) выставил новые полотна «Раскулачивание», «Изгнание торговцев из Храма», «Последний воин», а также ряд новых пейзажных этюдов с натуры маслом, выполненных в свободной технике; также зрители увидели лирический автопортрет художника «И снова весна».
В начале 1960-х годов Глазунов создал патриотический клуб «Родина», который вскоре был ликвидирован.
В 1970-е годы Глазунов выступил против Генерального плана реконструкции Москвы, угрожавшего практически полным разрушением исторической части города. Вместе с единомышленниками создал альбом, посвящённый «старой» Москве и отражающий утраты, понесённые в результате градостроительной деятельности коммунистического руководства. Ему и композитору Вячеславу Овчинникову удалось собрать подписи деятелей науки и культуры под письмом в Политбюро ЦК КПСС. Генплан был выставлен на обозрение в Манеже и раскритикован общественностью. После чего план был отозван, а при ГлавАПУ Москвы был создан общественный совет, без решения которого разрушения исторической застройки не могли быть допущены.
По инициативе Глазунова в Москве в 1987 году была создана Российская академия живописи, ваяния и зодчества, в которой ведётся обучение по специальностям «живопись», «скульптура», «реставрация и технология живописи», «архитектура», «история и теория изобразительного искусства». Со дня основания Глазунов являлся её ректором.
Орден «За заслуги перед Отечеством» I степени (10 июня2010 года) — за выдающийся вклад в развитие отечественного изобразительного искусства, многолетнюю творческую и педагогическую деятельность[18]
Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (11 октября2005 года) — за выдающиеся заслуги в области отечественного изобразительного искусства и образования[19]
Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (9 июня2000 года) — за выдающийся вклад в развитие отечественного изобразительного искусства[20]
Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (29 мая1995 года) — за заслуги перед государством, успехи, достигнутые в труде, большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между народами[21]
Знак отличия «За заслуги перед Москвой» (Москва, 9 июня2010 года) — за большие заслуги в области изобразительного искусства и художественного образования[26]
Почётная грамота Правительства Москвы (8 июня2005 года) — за большой вклад в развитие отечественного изобразительного искусства, активную общественную деятельность и в связи с 75-летием со дня рождения[27]
По воспоминаниям Станислава Куняева, Илья Глазунов перестал сотрудничать с «Нашим современником»[37] и диаметрально изменил мнение о Вадиме Кожинове[38] после публикации в журнале следующего заявления последнего: «Картины Ильи по-своему хороши, и вот если бы их размножить и вывесить, как плакаты на железнодорожных станциях, эффект был бы великолепен!» и неосторожного замечания, что некоторые «работы художника последних лет — это китч…»[39], до этого момента Глазунов тепло отзывался о Кожинове и приглашал читать лекции в Суриковский институт[40].
Крест на Новодевичьем на могиле Глазунова Ильи Сергеевича (июль 2017г).
Библиография
Сочинения
Дорога к тебе: из записок художника // Молодая гвардия. 1965. № 10-12. 1966. № 2-3;
↑ Станислав Куняев: «Неожиданно для меня самого мои воспоминания о Вадиме Кожинове из июльского номера „Нашего современника“ за 2002 год отозвались драматическим эхом. Может быть, я весьма опрометчиво вспомнил о том, как Илья Глазунов искал у Кожинова понимания и не нашёл его, поскольку Вадим считал, что „работы художника последних лет — это китч“. Как бы то ни было, но, прочитав „кожиновский номер“, Илья Сергеевич позвонил в редакцию и заявил, что больше не желает сотрудничать с „Нашим современником“.» — Книга «Мои печальные победы».
↑ Илья Глазунов Станиславу Куняеву: «Я, как и многие, был знаком с „широко известным в узком кругу“ литературоведом В. Кожиновым, ныне покойным, который был во многом идеологическим цензором-комиссаром органа Союза писателей. О Кожинове мнение было разное. Я был удивлен ложным утверждением Куняева, что мне для „полного счастья“ не хватало признания Кожинова, которого я якобы приглашал на свои выставки, мечтая услышать его восторженное мнение. Должен сказать, что у меня даже не было никогда его телефона и я не стремился к общению с ним, не считая его для себя авторитетом в литературоведении и тем паче в живописи, а также в истории, которой он начал заниматься последние годы своей жизни, став яростным норманистом.» — «Наш современник» ждёт другого. // Литературная газета. — № 30 (5885). — 24—30 июля 2002 г.
↑ Станислав Куняев: «Лишь однажды, будучи в Польше и отвечая на вопрос корреспондента какой-то газеты о Глазунове, он (Кожинов) сказал, что „работы художника последних лет — это китч…“» — Поэзия. Судьба. Россия. // Наш современник. — № 7. — 2002.
↑ Станислав Куняев Илье Глазунову: «Вы же, Илья Сергеевич, лукавите, когда пишете, что „мне безразлично и абсолютно не интересно мнение покойного литературного критика В. Кожинова о моих работах“. С чего бы тогда вам столько лет держать в памяти его слова из какой-то польской газетёнки о том, что иные Ваши работы исполнены в жанре „китча“? Да и ничего обидного в этом нет. Вадим Валерианович неглупые мысли не раз высказывал о Вашем творчестве. Ну, например, помните: „Картины Ильи по-своему хороши, и вот если бы их размножить и вывесить, как плакаты на железнодорожных станциях, эффект был бы великолепен!“ Зря Вы пишете, что „у меня даже не было никогда его телефона и я не стремился к общению с ним, не считая его для себя авторитетом в литературоведении и тем паче в живописи, а также в истории“. Да были у Вас всегда все наши телефоны: и мои, и Кожинова. Не такой Вы человек, чтобы не иметь их. А если „не считали авторитетом“, зачем тогда (позвонив по телефону) приглашали его читать лекции в Суриковском институте? Зачем, когда технари из города Королёва уговорили Вадима в 1989 году баллотироваться в народные депутаты СССР (а не „в какие-то городские или районные“, как язвительно пишете Вы), подписали предвыборную листовку, гласящую о том, что Кожинов „выдающийся деятель нашей культуры“, „честный человек“, борец за „свободу церкви“ и „свободу совести“ и т. д. Вот кем был он для Вас в те времена, а теперь стал „цензором-комиссаром“ и „яростным норманистом“…» — Полного счастья не бывает. // Литературная газета. — № 32 (5887). — 7—13 августа 2002 г.
Другой контент может иметь иную лицензию. Перед использованием материалов сайта WikiSort.ru внимательно изучите правила лицензирования конкретных элементов наполнения сайта.
2019-2025 WikiSort.ru - проект по пересортировке и дополнению контента Википедии