Александр Владимирович Кожевников | |
---|---|
фр. Alexandre Kojève | |
| |
Дата рождения | 28 апреля (11 мая) 1902 |
Место рождения | |
Дата смерти | 4 июня 1968[1][2][3] (66 лет) |
Место смерти | |
Страна |
апатрид (1922—1937) |
Учёная степень | доктор философии (PhD) по философии (1926) |
Альма-матер | |
Язык(и) произведений | немецкий, русский, английский и французский[1] |
Школа/традиция | Неогегельянство, западный марксизм |
Направление | Европейская философия |
Период | Философия XX века |
Основные интересы | Политическая философия, философия религии, немецкая классическая философия |
Оказавшие влияние | Г. В. Ф. Гегель, Карл Маркс, В. С. Соловьёв, Карл Ясперс, Мартин Хайдеггер, Василий Кандинский, Александр Койре |
Испытавшие влияние | Ж. П. Сартр, Жак Лакан, Раймон Арон, Мерло-Понти Морис, Жорж Батай, Фрэнсис Фукуяма, Борис Гройс, Мишель Фуко, Жак Деррида |
Награды |
|
Алекса́ндр Коже́в (рус. дореф. Александръ Владиміровичъ Кожевниковъ, фр. Alexandre Kojève; 28 апреля (11 мая) 1902, Москва, Российская империя — 4 июня 1968, Брюссель, Бельгия) — русско-французский[4] философ-неогегельянец. Оригинальное истолкование философии Гегеля Кожевым имело значительное влияние на интеллектуальную жизнь Франции и европейский философский климат XX века.
Переводчик, полиглот, дипломат, стоявший у истоков ЕЭС.
Уроженец Москвы, Александр Кожевников был племянником известного русского художника-абстракциониста Василия Васильевича Кандинского, с которым он поддерживал связь через корреспонденцию и которому посвятил несколько своих исследований. Пятнадцатилетним Кожевников горячо приветствовал Октябрьскую революцию, но после неприятного инцидента с ЧК он навсегда покинул Советскую Россию в 1920.
Выехав из России, Кожевников отправился в Германию, где изучал философию в Берлинском и Гейдельбергском университетах с 1921 по 1927. Руководителем его докторской диссертации, посвящённой взглядам русского религиозного философа Владимира Сергеевича Соловьёва на конец всемирной истории[5] и единство божественной и человеческой природы Иисуса Христа, был мыслитель-экзистенциалист Карл Ясперс. Затем Кожевников учился в Высшей школе практических исследований у другого эмигранта из России, уроженца Таганрога, известного специалиста в области истории и философии науки Александра Койре, который и познакомил его с гегельянством. Кроме своих непосредственных наставников Ясперса и Койре, решающее влияние на формирование раннего мировоззрения Кожевникова имели труды Гегеля, Маркса, Гуссерля и Хайдеггера.
Впоследствии Александр Кожевников постоянно жил во Франции (с получением французского гражданства в 1937) и сократил свою фамилию на французский манер — Кожев. Находясь в Париже, в конце 1920-х годов сближается с «левыми» евразийцами, «красным князем» Святополк-Мирским и Львом Карсавиным.
Знаменитые «Лекции по „Феноменологии духа“ Гегеля» (Introduction à la lecture de Hegel) Кожева, были прочитаны в Париже в период с 1933 по 1939. Среди его студентов был психоаналитик Жак Лакан (Jacques Lacan) и политолог Раймон Арон (Raymond Aron), а также писатель Раймона Кено (Raymond Queneau).
К числу постоянных посетителей лекций Кожева относились такие известные философы, учёные и литераторы, как Андре Бретон, Раймон Арон, Морис Мерло-Понти, Жак Лакан, Жорж Батай[6], Роже Гароди, Пьер Клоссовски, Жан Валь (Жан-Поль Сартр, хотя, видимо, и не присутствовал на лекциях, но был хорошо с ними знаком, что отразилось в его труде «Бытие и ничто»). Из позднейших французских мыслителей, на творчество которых значительное влияние оказало наследие Кожева, были постструктуралисты Мишель Фуко и Жак Деррида. Следы влияния философии Кожева отчётливо прослеживаются во французском экзистенциализме, феноменологии, сюрреализме и постмодернизме.
В печатном виде курс философии Гегеля увидел свет в 1947 в качестве книги, вышедшей в редакции Раймона Кено под названием «Введение в чтение Гегеля». В этом же издании были опубликованы несколько обособленных лекций Кожева на другие темы: о соотношении историко-диалектического метода и гуссерлевской феноменологии и по проблеме истолкования Гегелем понятия смерти.
Помимо своих лекций по «Феноменологии духа», Кожев издал ещё несколько значительных публикаций, включая книгу по философии Иммануила Канта и ряд статей, посвящённых связи гегельянской и марксистской мысли с христианством. Ряд книг Кожева был издан посмертно. Так, в 1981 вышел в свет написанный в 1943 труд «Очерк феноменологии права» (Esquisse d’une phenomenologie du droit), рассматривающий различия в подходах аристократии и буржуазии к философии права, вслед за которым появилось другое неопубликованное ранее произведение автора — «Понятие, время и речь» (Le Concept, le temps et le discours). Недавно были изданы ещё три произведения Кожева: рукопись 1932 года, посвящённая физической и философской актуальности квантовой физики; расширенное эссе 1931 года по атеизму и «Понятие власти» (1943).
Современный философ Венсан Декомб в книге "Le même et l'autre" ввёл понятие "посткожевский дискурс" - так он обозначил период французской философии после 1930-х годов, испытавшую сильнейшее влияние Кожева.
В 1950-х годах Кожев встретился с правым теоретиком права Карлом Шмиттом, чью «Концепцию политического» он неявно раскритиковал в своем анализе текста Гегеля «Господство и рабство». Другим его близким другом был иезуитский гегелевский философ Гастон Фессард.
Одним из постоянных собеседников и ближайших друзей Кожева был немецко-американский философ Лео Штраус. Они познакомились в Берлине, где были студентами, изучавшими философию. Позже Кожев писал, что «никогда бы не узнал [...] что такое философия» без Штрауса.
Одни общались и вели содержательную переписку всю жизнь, сохраняя взаимную симпатию.
При этом они диаметрально расходились в существенных вопросах. Кожев утверждал, что философы должны принимать активное участие в формировании реальной политики (что и подтвердил своей личной биографией). Штраус полагал, что философия и политика в корне противоположны, и что философы не должны играть существенной роли в политике, ссылаясь на печальный опыт Платона в Сиракузах . Философы должны влиять на политику только в той мере, в которой они могут гарантировать, что философское созерцание остается свободным от соблазна власти. При этом сам Штраус является основателем философии американского неоконсерватизма, а его ученики (такие, как Пол Вулфовиц) оказали определяющее влияние на политику США в конце XX - начале XXI века.
Благодаря своим успешным лекциям Кожев обрёл признание не только в научных, но и в административных кругах. Следствием этого было то, что после Второй мировой войны, во время которой Кожев участвовал в Движении Сопротивления, его в 1948 году пригласили работать в Национальном центре международной торговли при французском Министерстве иностранных дел. По словам самого Кожева, он "хотел знать, как создаётся история"[7].
Хорошее знание языков (Кожев, наряду с русским, французским, немецким, английским и древнегреческим, владел также китайским, санскритом и тибетским) помогло Кожеву начать карьеру в качестве переводчика, однако затем он стал переговорщиком и дипломатом. Не имея фиксированной служебной роли, он оказывал мощное интеллектуальное влияние на французских экономистов, определявших внешнеполитический курс страны. До до своей смерти в Брюсселе в 1968 году Кожев занимал значимую, но неопределенную позицию в департаменте торговли министерства экономики Франции. Раймон Фан ван Фи (Raymond Phan Van Phi), бывший высокопоставленный чиновник Еврокомиссии, работавший с Кожевым в 1960-х годах, отмечал, что
Он входил в состав французской администрации, но у него не было какой-то конкретной роли.
Кожев стал советником в важнейших торговых переговорах и одним из главных разработчиков Европейского общего рынка и Всеобщего Соглашения по тарифам и торговле[8], а также одним из влиятельнейших советников в кабинете Валери Жискар д’Эстена.
Он способствовал заключению Римского договора — документа, который учредил Европейское экономическое сообщество и в котором был сформулирован принцип «все более тесного союза».[9]
В дальнейшем Кожев создал трио с участием Клапье и Оливье Вормсера, будущим главой Банка Франции, и смог стать одним из архитекторов будущего европейского пространства[10].
Одна из главных идей Кожева в послевоенном устройстве Европы заключалась в сокращении торговых барьеров - шесть стран (ФРГ, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург) создали в 1968 году общий рынок. Таким образом, именно Кожев стоял у истоков будущего Европейского Союза[11].
Награждён за свои политические заслуги Орденом Почётного легиона.
Александр Кожев умер 4 июня 1968, непосредственно после своего выступления в Брюсселе на заседании Европейского экономического сообщества, на котором он председательствовал.
В отличие от других французских левых интеллектуалов, горячо приветствовавших студенческие выступления в Париже весной 1968, Кожев воспринял «красный май» не только без энтузиазма, но даже не скрывая презрения, объявил его «ребяческими забавами сынков обеспеченных родителей». В разговоре с Раймоном Ароном философ, узнав об отсутствии жертв во время волнений, заявил, что революций без жертв не бывает.
Кожева часто обвиняли в "сталинизме", в основном из-за его эпатирующих высказываний с похвалами Сталину и советскому режиму.[12] Существуют свидетельства, что Кожев сам называл себя "сталинистом".
В 1999 в «Le Monde» был опубликован материал, утверждающий, что из некоего документа французской разведки следует, что Кожев на протяжении трёх десятилетий вёл разведывательную деятельность в пользу СССР. Этот документ так и не был опубликован или предъявлен публике. Вероятно, его не существует.
Известно, что Кожев скептически относился к построению социализма в Советском Союзе, называя его внутреннюю политику катастрофической, а претензии на статус бесклассового государства смехотворными. Кроме того, он неоднократно называл СССР единственной страной, продолжающей жить в условиях капитализма XIX века, называя партийную элиту буржуазией и сравнивая индустриализацию с «аналогичным» периодом европейской истории 1847—1887[13]).:
Так называемая советская культура является крайне упрощенной репликой французской цивилизации, остановившейся в своем развитии где-то в 1890 году и приспособленной к уровню двенадцатилетнего ребенка.
Как отмечает профессор международного права Роберт Хауз (Robert Howse) в одном из своих эссе, опубликованных на сайте Института Гувера,
У него не было иллюзий относительно варварской природы сталинского режима. По всей видимости, Кожев скорее считал, что вынужденная „модернизация" была единственным или самым быстрым путем России к той ступени, на которой она смогла бы мирным путем преобразоваться в правовое государство. Сталин был просто инструментом постистории.
Вместе с тем, Кожев настаивал и на своем «сталинизме» (в частности, он одобрял провозглашаемые в СССР конечные цели развития и не возражал против применения политических репрессий для их достижения). Подобно Гегелю, когда-то предлагавшему Наполеону I свою поддержку, Кожев даже написал письмо Сталину; в 1953 он искренне оплакивал смерть генсека[источник не указан 548 дней][14].
Британский консервативный публицист и общественный деятель Роджер Скратон назвал Кожева «истинным русским, ненавидящим жизнь, самозванным сталинистом, госслужащим, сыгравшим главную закулисную роль» в подписании соглашений, легших в основание Евросоюза.» Самого Кожева он охарактеризовал так: "Этот человек, на мой взгляд, был опасным психопатом, который привел с собой из России тот же самый нигилистический пыл, который вдохновлял большевиков, и который испытывал радость от мысли, что все вокруг него обречено. Он не мог видеть ни одно человеческое достижение, не смакуя его будущие разрушения."[15]
Данная страница на сайте WikiSort.ru содержит текст со страницы сайта "Википедия".
Если Вы хотите её отредактировать, то можете сделать это на странице редактирования в Википедии.
Если сделанные Вами правки не будут кем-нибудь удалены, то через несколько дней они появятся на сайте WikiSort.ru .