WikiSort.ru - Не сортированное

Демократия в Америке
De la démocratie en Amérique
Первое американское издание (1838)
Жанр	философия
Автор	Алексис Токвиль
Язык оригинала	французский
Дата первой публикации	1835, 1840
Текст произведения в Викитеке
Цитаты в Викицитатнике

 :О развитии демократии в США см. Демократия в США

«Демократия в Америке» (De la démocratie en Amérique) — историко-политический трактат Токвиля, написанный им под впечатлением от поездки в Соединённые Штаты Америки и Канаду в 1831 году. Считается классическим изложением идеологии либеральной демократии^[1] и «первым глубоким анализом американской политической жизни»^[2]. Первая часть была опубликована в 1835, вторая — в 1840 году.

Алексис де Токвиль и его друг Гюстав де Бомон в течение 9 месяцев 1831 года колесили по Соединённым Штатам^[3] и общались с представителями интеллектуальной элиты молодого государства. Официальной целью их поездки было изучение пенитенциарной системы США, однако Токвиля занимало децентрализованное устройство демократического общества в целом. Как действующий политик он желал перенести лучшее из американской системы на французскую почву; сопоставление родной страны с Новым светом выступает на первый план во втором томе его сочинения.

Основные идеи

Историческая концепция Токвиля состоит в том, что на смену вековой власти аристократии повсюду неизбежно приходит народовластие. Семя американской демократии он видит в братстве пуритан, которые стояли у истоков американских колоний. Наиболее привлекательная черта американского общества для Токвиля — равенство стартовых возможностей. Несколько идеализируя децентрализованное устройство США, Токвиль противопоставляет его сверхцентрализованной Франции своего времени:

Поскольку в Соединенных Штатах нет общего центра, в котором все должно неизбежно сводиться воедино, то здесь не возникает ни огромных столичных городов, ни громадных состояний, ни глубокой нищеты, ни внезапных революций.

Токвиль высоко оценивал достоинства федеративного государства:

Никто не способен больше меня оценить все преимущества системы федеративного устройства государства. Я вижу в ней самый верный залог процветания и свободы человечества^[4].

Вместе с тем Токвиль видит и обратную сторону «тирании большинства» — культ материального преуспеяния, рост изоляции и отчуждения индивидов, а также упадок искусств, основными заказчиками которых традиционно выступали аристократические верхи:

Воздух здесь пропитан корыстолюбием, и человеческий мозг, беспрестанно отвлекаемый от удовольствий, связанных со свободной игрой воображения и с умственным трудом, не практикуется ни в чем ином, кроме как в погоне за богатством.

Прогноз Токвиля довольно пессимистичен — всеобщее избирательное право и связанный с этим диктат широких масс «постепенно приводят к уничтожению свобод, усилению роли государства, политическому индифферентизму и стремлению граждан к опеке»^[2].

Америка и искусство

По мнению Токвиля, искусства не могут процветать в условиях всеобщего равенства, ибо ежедневные хлопоты о благосостоянии и довольстве «заставляют людей развивать в своем сердце вкус к полезному за счет любви к прекрасному». Эта мысль об Америке как о прообразе общества будущего, где нет места искусству, встревожила европейских литераторов. Так, Флобер в одной из статей признал основной чертой жизни в США лицемерие; в его трактовке это страна всеобщей пошлости, где «называют панталоны „невыразимыми“ и выводят теорию рабства из Библии». Первый том сочинения Токвиля произвёл глубокое впечатление и на А. С. Пушкина. В письме к Чаадаеву поэт сообщал, что находится «под горячим впечатлением от его книги и совсем напуган ею»^[5]. Свои тревожные мысли о предполагаемой тирании черни над лучшими людьми в Америке он выразил в статье «Джон Теннер», где упомянул и «славную книгу» Токвиля^[5]:

Всё благородное, бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров посреди образованности и свободы...

Токвиль о России

Вслед за Мишле Токвиль пишет о России как об обществе, построенном на единовластии, и видит в ней своеобразного антипода Соединённых Штатов, намекая на их грядущее противостояние:

В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся, как представляется, к единой цели. Это русские и англоамериканцы. Оба эти народа появились на сцене неожиданно. <…> В Америке для достижения целей полагаются на личный интерес и дают полный простор силе и разуму человека. Что касается России, то можно сказать, что там вся сила общества сосредоточена в руках одного человека. В Америке в основе деятельности лежит свобода, в России — рабство. У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира.

Эту цитату одобрительно приводит в «Хронике русского» Александр Тургенев после ремарки о том, что «Талейран называет его книгу умнейшею и примечательнейшею книгою нашего времени, а он знает и Америку, и сам аристократ, так, как и Токевиль, которого все связи с Сен-Жерменским предместьем»^[6].

Влияние

Первый том книги Токвиля имел огромный успех во Франции и за её пределами. О прочитанной книге А. С. Пушкин упомянул 19 октября 1836 года в черновике письма П. Я. Чаадаеву^[7]:

«…нынешний император первый воздвиг плотину (очень слабую еще) против наводнения демократией, худшей, чем в Америке (читали ли Вы Торквиля?) Я еще под горячим впечатлением от его книги и совсем напуган ею».

Всего за несколько лет трактат был издан в Англии, Бельгии, Германии, Испании, Венгрии, Дании и Швеции. В 1841 г. Токвиль был избран членом Французской академии. Однако разлом американского общества во время Гражданской войны 1860-х годов поставил под сомнение аккуратность его прогнозов. К началу XX века Токвиль у себя на родине был практически предан забвению^[1].

Социальные потрясения XX века возродили интерес к Токвилю с его признанием необходимости непрерывных социальных изменений в сторону демократизации. «Демократия в Америке» оказала огромное влияние на развитие социологии в Германии и в США (Макс Вебер, Георг Зиммель). В годы Холодной войны часть западного истеблишмента даже видела в Токвиле потенциальную альтернативу Марксу^[1]. В 1990-е гг. в США вошли в моду туристические поездки по маршруту Токвиля и Бомона.

Переводы и публикации в России

В 1860 года книга Токвиля была издана в Киеве на русском языке — тома 1 и 2 были переведены А. Якубовичем с двенадцатого французского издания, а тома 3 и 4 — с пятого издания^[8]. В 1861 году в статье «Непочтительность к авторитетам» Н. Г. Чернышевский написал, что перевод «сделан небрежно, а ещё хуже то, что переводчик, как видно, не знает самых обыкновенных терминов политического устройства, да и многих самых обыкновенных оборотов французского языка»^[9].

В 1897 году в Москве вышел другой перевод книги, выполненный В. Н. Линдом с 14-го французскаго издания^[10].

В 1992 г. книга была издана в России с предисловием британского политолога Гарольда Дж. Ласки и в новом переводе В. Т. Олейника и других^[11].

В 2000 году в этом же переводе книга была выпущена в издательстве «Весь мир»^[12].

Избранные цитаты

Я хочу представить себе, в каких новых формах в нашем мире будет развиваться деспотизм: Я вижу неисчислимые толпы равных и похожих друг на друга людей, которые тратят свою жизнь в неустанных поисках маленьких и пошлых радостей, заполняющих их души. Каждый из них, взятый в отдельности, безразличен к судьбе всех прочих, его дети и наиболее близкие из друзей и составляют для него весь род людской. Что же касается других сограждан, то он находится рядом с ними, но не видит их; он задевает их, но не ощущает; он существует лишь сам по себе и только для себя. И если у него ещё сохраняется семья, то уже можно по крайней мере сказать, что отечества у него нет. Над всеми этими толпами возвышается гигантская охранительная власть, обеспечивающая всех удовольствиями и следящая за судьбой каждого в толпе. Власть эта абсолютна, дотошна, справедлива, предусмотрительна и ласкова. Её можно было бы сравнить с родительским влиянием, если бы её задачей, подобно родительской, была подготовка человека к взрослой жизни. Между тем власть эта, напротив, стремится к тому, чтобы сохранить людей в их младенческом состоянии. Она желала бы, чтобы граждане получали удовольствия и чтобы не думали ни о чём другом. Она охотно работает для общего блага, но при этом желает быть единственным уполномоченным и арбитром. Она заботится о безопасности граждан, предусматривает и обеспечивает их потребности, облегчает им получение удовольствий, берёт на себя руководство их основными делами, управляет их промышленностью, регулирует права наследования и занимается дележом их наследства. Отчего бы ей совсем не лишить их беспокойной необходимости мыслить и жить на этом свете? Именно таким образом эта власть делает всё менее полезным и редким обращение к свободе выбора, она постоянно сужает сферу действия человеческой воли, постепенно лишая каждого отдельного гражданина возможности пользоваться всеми своими способностями. Равенство полностью подготовило людей к подобному положению вещей: оно научило мириться с ним, а иногда даже воспринимать его как некое благо. После того как все граждане поочередно пройдут через крепкие объятия правителя и он вылепит из них то, что ему необходимо, он простирает свои могучие длани на общество в целом. Он покрывает его сетью мелких, витиеватых, единообразных законов, которые мешают наиболее оригинальным умам и крепким душам вознестись над толпой. Он не сокрушает волю людей, но размягчает её, сгибает и направляет; он редко побуждает к действию, но постоянно сопротивляется тому, чтобы кто-то действовал по своей инициативе. Он ничего не разрушает, но препятствует рождению нового. Он не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых выступает правительство. Я всегда был уверен, что подобная форма рабства, тихая, размеренная и мирная, картину которой я только что изобразил, могла бы сочетаться, хоть это и трудно себе представить, с некоторыми внешними атрибутами свободы и что она вполне может установиться даже в тени народной власти. Наших современников постоянно преследуют два враждующих между собой чувства. Они испытывают необходимость в том, чтобы ими руководили, и одновременно желание остаться свободными. Будучи не в состоянии побороть ни один из этих противоречивых инстинктов, граждане пытаются удовлетворить их оба сразу. Они хотели бы иметь власть единую, охранительную и всемогущую, но избранную ими самими. Они хотели бы сочетать централизацию с властью народа, это бы их как-то умиротворило. Находясь под опекой, они успокаивают себя тем, что опекунов своих они избрали сами.

См. также

• Размышления о Французской революции — классическое изложение доктрины консерватизма
• Тирания большинства — термин, впервые использованный в «Демократии в Америке»

Примечания

	Демократия в Америке в Викицитатнике
	Демократия в Америке на Викискладе