WikiSort.ru - Не сортированное

Юность

Елена Сергеевна родилась 21 октября 1893 года в Риге, сохранился дом (ул. Феллинская, д.1), в котором она жила в детские годы^[3][4]. Её отец, крещёный еврей Сергей Маркович Нюренберг (1864—1933)^[3][5] (эту фамилию она чаще писала как Нюрнберг), был учителем, потом податным инспектором, журналистом, печатался в рижских газетах. Мать, Александра Александровна, урождённая Горская (1864—1956), была дочерью православного священника. У Елены Сергеевны была сестра Ольга (1891—1948) и двое братьев — Александр (1890—1964) и Константин (1895—1944)^[6].

В 1902—1911 годах Елена Сергеевна обучалась в Рижской Ломоносовской женской гимназии^[7].

В 1912 году к 19-летней Елене посватался армейский офицер, поручик Бокшанский. Она уговорила его жениться на её старшей сестре Ольге.

В 1915 году Елена и Ольга пробовали устроиться на работу в МХАТ. В результате в театре осталась Ольга, а Елена, судя по автобиографии, служила секретарем у отца. В 1917 году её родители вернулись в Ригу^[8].

В декабре 1918 года Елена Сергеевна вступила в брак с Юрием (Георгием) Мамонтовичем Неёловым, сыном известного трагического актёра (а впоследствии не менее известного анархиста) Мамонта Дальского (1865—1918)^[9]. Юрий Неёлов — военный офицер, в 1919 году он поступил в 16-ю армию, действовавшую в составе Западного фронта РККА, где нёс обязанности секретаря (адъютанта) командарма Н. В. Соллогуба.

Тогда и состоялось знакомство адъютанта Неёлова и его жены Елены Сергеевны с Евгением Александровичем Шиловским, который исполнял обязанности начальника штаба той же 16-й армии. Примерно через год приказом по штабу 16-й армии от 27 сентября 1920 года Юрий Неёлов был откомандирован в распоряжение начальника штаба Западного фронта, а в декабре того же года переведён на Южный фронт. Его брак с Еленой Сергеевной был расторгнут, и осенью 1921 года она становится женой Шиловского. Вскоре у них рождается сын Евгений (1921—1957), а в 1926 году — Сергей (1926—1977)^[6].

Несмотря на блестящее положение жены крупного советского военачальника, Елена Сергеевна не была удовлетворена своей жизнью. В ноябре 1923 года в письме сестре Ольге она признавалась:

Иногда на меня находит такое настроение, что я не знаю, что со мной делается, я чувствую, что такая тихая семейная жизнь совсем не по мне. Ничего меня дома не интересует, мне хочется жизни, я не знаю, куда мне бежать, но очень хочется <…>. Во мне просыпается моё прежнее «я» с любовью к жизни, к шуму, к людям, к встречам. <…> Я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, неистраченными силами. И я или (в плохом настроении) сажусь на диван и думаю, думаю без конца, или — когда солнце светит на улице и в моей душе — брожу одна по улицам.

— ^[6]

Знакомство с Булгаковым

Боги, боги мои! Что же нужно было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонёчек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги.

— ^[10].

28 февраля 1929 года, на масленицу, предположительно в московском доме художников Моисеенко, Елена Сергеевна познакомилась с уже известным тогда писателем, журналистом и драматургом Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. Вот как она описывала это знакомство: «Это было в 29-м году в феврале, на масляную. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашённых и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия… В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь».

В феврале 1961 года в письме к брату Елена Сергеевна добавляет такую интересную подробность:

На днях будет ещё один 32-летний юбилей — день моего знакомства с Мишей. Это было на масленой, у одних общих знакомых. <…> Сидели мы рядом, <…> у меня развязались какие-то завязочки на рукаве, <…> я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь. <…> Тут же мы условились идти на следующий день на лыжах. И пошло. После лыж — генеральная «Блокады», после этого — актёрский клуб, где он играл с Маяковским на биллиарде… Словом, мы встречались каждый день и, наконец, я взмолилась и сказала, что никуда не пойду, хочу выспаться, и чтобы Миша не звонил мне сегодня. И легла рано, чуть ли не в 9 часов. Ночью (было около трёх, как оказалось потом) Оленька, которая всего этого не одобряла, конечно, разбудила меня: иди, тебя твой Булгаков зовёт к телефону. <…> Я подошла. «Оденьтесь и выйдите на крыльцо», — загадочно сказал Миша и, не объясняя ничего, только повторял эти слова. Жил он в это время на Бол. Пироговской, а мы на Бол. Садовой, угол Мал. Бронной, в особнячке, видевшем Наполеона, с каминами, с кухней внизу, с круглыми окнами, затянутыми сиянием, словом, дело не в сиянии, а в том, что далеко друг от друга. А он повторяет — выходите на крыльцо. Под Оленькино ворчание я оделась <…> и вышла на крылечко. Луна светит страшно ярко, Миша белый в её свете стоит у крыльца. Взял под руку и на все мои вопросы и смех — прикладывает палец ко рту и молчит… Ведёт через улицу, приводит на Патриаршие пруды, доводит до одного дерева и говорит, показывая на скамейку: «Здесь они увидели его в первый раз». И опять — палец у рта, опять молчание… Потом пришла весна, за ней лето, я поехала в Ессентуки на месяц. Получала письма от Миши, в одном была засохшая роза и вместо фотографии — только глаза его, вырезанные из карточки… С осени 29 года, когда я вернулась, мы стали ходить с ним в Ленинскую библиотеку, он в это время писал книгу <…>

В октябре 1968 года Елена Сергеевна рассказывала одному из биографов Булгакова: Летом 1929 года я уехала лечиться в Ессентуки. Михаил Афанасьевич писал мне туда прекрасные письма, посылал лепестки красных роз; но я должна была уничтожать тогда все эти письма, я не могла их хранить. В одном из писем было сказано: «Я приготовил Вам подарок, достойный Вас…» Когда я вернулась в Москву, он протянул мне эту тетрадку…^{[к 1]}

Их отношения развивались стремительно. Елена Сергеевна часто бывала в доме Булгаковых, подружилась со второй женой Михаила Афанасьевича Любовью Евгеньевной Белозерской. В марте 1930 года Елена Сергеевна помогала Булгакову печатать и разносить по адресам знаменитое письмо Правительству СССР.

В конце 1930 года или в начале 1931 года муж Елены Сергеевны Евгений Александрович Шиловский узнал о её любовной связи с Булгаковым. 5 февраля 1931 года на последнем листе романа «Белая гвардия» Михаил Афанасьевич делает запись: «Справка. Крепостное право было уничтожено в … году». Считается, что именно в этот день состоялся тяжёлый разговор его с Шиловским, когда Булгаков дал обещание больше не видеться с Еленой Сергеевной. Полтора года спустя он приписал к той строке: «Несчастье случилось 25.II.1931» — день их последней, как они тогда думали, встречи с Еленой Сергеевной.

Они не виделись 15 месяцев. В июне 1932 года Булгаков и Елена Сергеевна встретились в ресторане «Метрополь» при посредстве Ф. Н. Михальского. Оба поняли, что продолжают любить друг друга. Елена Сергеевна уехала с детьми в Лебедянь и здесь написала письмо мужу с просьбой «отпустить» её. Евгений Александрович после долгого молчания написал в ответ, что отпускает: «Я относился к тебе как к ребёнку, был неправ…» Сохранился текст письма Булгакова Шиловскому (неизвестно, было ли отправлено это письмо): «Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по её вызову и мы объяснились с нею. Мы любим друг друга так же, как любили раньше. И мы хотим по…». В письме Елены Сергеевны мужу в Сочи Булгаков сделал приписку: «Дорогой Евгений Александрович, пройдите мимо нашего счастья…» Шиловский отвечал: «Михаил Афанасьевич, то, что я делаю, я делаю не для Вас, а для Елены Сергеевны»

Разрыв Елены Сергеевны с мужем состоялся. Болезненным и тяжёлым был «раздел» детей — старший, 10-летний Евгений, остался с отцом, младший, 5-летний Серёжа, уходил вместе с матерью в дом Булгакова на Большую Пироговскую, 35А.

3 сентября 1932 года Шиловский написал родителям Елены Сергеевны в Ригу: Дорогие Александра Александровна и Сергей Маркович! Когда Вы получите это письмо, мы с Еленой Сергеевной уже не будем мужем и женой. Мне хочется, чтобы Вы правильно поняли то, что произошло. Я ни в чём не обвиняю Елену Сергеевну и считаю, что она поступила правильно и честно. Наш брак, столь счастливый в прошлом, пришёл к своему естественному концу. Мы исчерпали друг друга, каждый давая другому то, на что он был способен, и в дальнейшем (даже если бы не разыгралась вся эта история) была бы монотонная совместная жизнь больше по привычке, чем по действительному взаимному влечению к её продолжению. Раз у Люси родилось серьёзное и глубокое чувство к другому человеку, — она поступила правильно, что не пожертвовала им. Мы хорошо прожили целый ряд лет и были очень счастливы. Я бесконечно благодарен Люсе за то огромное счастье и радость жизни, которые она мне дала в своё время. Я сохраняю самые лучшие и светлые чувства к ней и к нашему общему прошлому. Мы расстаёмся друзьями. Вам же я хочу сказать на прощанье, что я искренне и горячо любил Вас, как родителей Люси, которая перестала быть моей женой, но осталась близким и дорогим мне человеком. Любящий вас Женя Большой.

Жизнь с Булгаковым и после его смерти

3 октября 1932 года Булгаков развёлся со своей второй женой Л. Е. Белозерской, а 4 октября был заключён его брак с Еленой Сергеевной. Первая жена Михаила Афанасьевича Татьяна Николаевна Лаппа-Кисельгоф рассказывала, что Булгаков не раз говорил ей: «Я должен жениться три раза!». Будто бы это посоветовал ему А. Н. Толстой, считавший троекратный брак ключом к литературному успеху. Елена Сергеевна вспоминала другое: якобы ещё в Киеве ему нагадала гадалка жениться три раза. Как бы там ни было, оба считали свой союз предрешённым.

14 марта 1933 года Булгаков передал Елене доверенность на заключение договоров с издательствами и театрами по поводу своих произведений, а также на получение авторских гонораров. Елена Сергеевна печатала под диктовку все произведения писателя 1930-х годов.

Через год после заключения брака Елена Сергеевна по просьбе мужа начала дневник, который вела в течение 7 лет до последних дней жизни Михаила Афанасьевича. При чтении дневника поражает один факт: в совместной жизни Елены Сергеевны и Булгакова не было ни одной ссоры. Это удивительно, если учесть, как тяжело складывались порой обстоятельства. Они действительно были созданы друг для друга: в Елене Сергеевне писатель обрёл не только настоящего друга и возлюбленную, но и свою музу, литературного секретаря и биографа, преданную и неутомимую сотрудницу.

Елена Сергеевна всю себя посвятила мужу и его работе. Она писала под его диктовку, перепечатывала рукописи на машинке, редактировала их, составляла договоры с театрами, вела переговоры с нужными людьми, занималась корреспонденцией. Великой её заслугой является сохранение булгаковского архива: многие рукописи, хранившиеся в единственном экземпляре, она успела перепечатать. Благодаря её невероятной энергии после смерти Булгакова смогли увидеть свет многие до того неизданные его произведения, главным из которых является, конечно, роман «Мастер и Маргарита».

В 1952^{[к 2]} году Елена Сергеевна установила на могиле мужа камень «голгофа», лежавший на могиле Н. В. Гоголя после перенесения с кладбища Данилова монастыря. К столетию со дня смерти на могиле Н. В. Гоголя был установлен новый памятник в виде постамента с бюстом Гоголя работы скульптора Н. Томского, а «голгофа» перенесена в запасники Новодевичьего кладбища. Причем могила Булгакова М. А. оказалась вблизи могилы любимого учителя Булгакова — Н. В. Гоголя (через могилу К. С. Станиславского).

Воспоминания В. Я. Лакшина из книги Елены Сергеевны «Воспоминания о Михаиле Булгакове»:

До начала 50-х годов на могиле Булгакова не было ни креста, ни камня — лишь прямоугольник травы с незабудками да молодые деревца, посаженные по четырём углам надгробного холма. В поисках плиты или камня Е. С. захаживала в сарай к гранильщикам и подружилась с ними (она вообще легко сходилась с простыми людьми — малярами, штукатурами). Однажды видит: в глубокой яме среди обломков мрамора, старых памятников мерцает огромный чёрный ноздреватый камень. «А это что?» — «Да Голгофа». — «Как Голгофа?» Объяснили, что на могиле Гоголя в Даниловском монастыре стояла Голгофа с крестом. Потом, когда к гоголевскому юбилею 1952 года сделали новый памятник, «Голгофу» за ненадобностью бросили в яму.

«Я покупаю», — не раздумывая сказала Е. С. «Это можно, — отвечают ей, — да как его поднять?» — «Делайте что угодно, я за все заплачу… Нужны будут мостки, делайте мостки от сарая к самой могиле… Нужны десять рабочих — пусть будут десять рабочих…»

Камень перевезли, и глубоко ушел он в землю над урной Булгакова. Стесанный верх без креста, со сбитой строкой из Евангелия, — он выглядел некрасиво. Тогда всю глыбу перевернули — основанием наружу.

В письме к брату писателя Николаю Афанасьевичу Булгакову (1898—1966) от 7 сентября 1962 года Елена Сергеевна писала: Я делаю всё, что только в моих силах, для того, чтобы не ушла ни одна строчка, написанная им, чтобы не осталась неизвестной его необыкновенная личность. <…> Это — цель, смысл моей жизни. Я обещала ему многое перед смертью, и я верю, что я выполню всё.

Помимо работы с творческим наследием Булгакова Елена Сергеевна занималась и переводами (главным образом для того, чтобы зарабатывать на жизнь). Ей принадлежат переводы с французского романов Густава Эмара, Жюля Верна и книги Андре Моруа «Лелия, или Жизнь Жорж Санд».

Несмотря на всё, несмотря на то, что бывали моменты чёрные, совершенно страшные, не тоски, а ужаса перед неудавшейся литературной жизнью, если вы мне скажете, что у нас, у меня была трагическая жизнь, я вам отвечу: нет! Ни одной секунды. Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая. Счастливее женщины, какой я тогда была, не было… — писала Елена Сергеевна в 1950-е годы.

В 1961 году филолог А. З. Вулис писал работу по советским сатирикам и вспомнил подзабытого автора «Зойкиной квартиры» и «Багрового острова». Вулис узнал, что жива вдова писателя, и установил с нею контакт. После первоначального периода недоверия Елена Сергеевна дала почитать рукопись «Мастера». Потрясённый Вулис поделился своими впечатлениями со многими, после чего по литературной Москве пошли слухи о великом романе. Это привело к первой публикации в журнале «Москва» в 1966—1967 годах (тираж 150 тысяч экземпляров)^[13]. Следует отметить, однако, что, несмотря на живописность рассказа о роли А. Вулиса, ключевыми фигурами в публикации романа были всё-таки К. М. Симонов и Е. С. Булгакова, знакомые ещё с ташкентской зимы 1942 года^[14]. Е. С. Булгакова проделала огромную текстологическую работу по подготовке незавершённого романа к печати.

Елена Сергеевна умерла 18 июля 1970 года на 77-м году жизни, пережив троих мужей и старшего сына Евгения. Похоронена она на Новодевичьем кладбище рядом с мужем под гоголевской «голгофой».

Составленный Е. С. Булгаковой в 1967 году вместе с С. А. Ляндресом сборник «Воспоминания о Михаиле Булгакове» увидел свет только в перестройку, уже после смерти обоих авторов, в 1988 году в издательстве «Советский писатель».