WikiSort.ru - Не сортированное

Отец Палладий в миру Павел Карпович Чунарев^[1] (?—1970) — знаменитый верхнеенисейский пустынник^[2], старообрядец часовенного согласия, игумен Тувинских скитов с 1940-х по 1970 год^[3].

Биография

Родился в пермской^[4] состоятельной крестьянской семье. С ранней юности интересовался богословием. Отказался от брака, хотя на нём настаивали родители^[1]. Согласно местной тувинской легенде в то время ещё Павел Чунарев появился в верхне-енисейской тайге во время гражданской войны, так как не хотел участвовать в братоубийстве^[2]. По другим сведениям появление уже инока Палладия на Верхнем Енисее датируется 1917 годом^[4].

Составленный в Дубчесских скитах «Урало-Сибирский патерик» повествует об о. Палладии, как о человеке, прославившемся чудотворением, он имел дар предвидения, мог отыскать ключ (то есть воду) в безводной горной местности. Был духовным отцом монахинь женских скитов, жил в келье на территории главного из них^[1]. Был сторонником теории «чувственного» появления антихриста (то есть появления его во плоти и доступно для восприятия человеческими чувствами за 3,5 года до конца света)^[1].

По словам Н. Н. Покровского, лично знавшего старца, отец Палладий был трижды арестован^[3]. Обстоятельства одного из арестов сообщает жительница пос. Чодуралыг Анисья Осиповна Старикова. Во второй половине 40-х на отца Палладия была устроена настоящая «охота». «Он раньше хоть выходил припасами запастись …, а тут и выйти никак. Кругом его ловят словно зверя какого-то. Уж лес прочесывали, даже ловушки ставили, да только, видно, Бог его берёг, монаха этого». Поскольку эти методы не дали результата, по-видимому, решено было сменить тактику. Житель Чодуралыга Федот Мартушев уговорил отца Палладия прийти в деревню исповедовать умирающего, отец Палладий отказывался, но пришёл. Появившегося в деревне старца арестовали. Якобы, Федоту Мартушеву за это было обещано ружьё^[2]. Другая версия того же ареста, что в 1945 году на отца Палладия донёс И. Ф. Руковицын (выходец из старообрядческой семьи, участник установления Советской власти в Туве, бывший парторг села Ужеп), что он «проводил антисоветскую агитацию и призывал уклоняться от армии». Доказать обвинения не удалось и отца Палладия в конце концов отпустили. При этом И. Ф. Руковицын ставил такой исход дела себе в заслугу, так как он, якобы, советовал отпустить старца и не делать из него мученика^[1].

После двух первых арестов отцу Палладию удалось удачно бежать. Один раз на Красноярской пересылке ему удалось добиться разрешения ездить с сопровождении конвойного на Енисей с бочкой за «своей» водой, что он использовал для успешного побега. Другой побег был осуществлён из пересыльного лагеря под Владивостоком^[3]. Будучи в одной из ссылок он работал в бригаде плотников и бондарей^[1]. Владел несколькими ремёслами: под крышей его кельи были столярная и кузнечно-слесарная мастерские, келья служила одновременно и мастерской по переписке книг, в сенях хранился переплётный инструмент. Отец Палладий сам тачал себе обувь.

Как сообщает Покровский, в конце жизни о. Палладий руководил тувинскими скитами с ведома властей, пообещав, что он не будет больше возражать против службы староверов в армии^[3].

Владелец уникальной библиотеки

Археографическая экспедиция Новосибирского университета под руководством Н. Н. Покровского при знакомстве с отцом Палладием в 1966 году обнаружила у него библиотеку в несколько сот книг XVI-XVII веков:

«Встретивший нас хозяин пустынножительной заимки не был поражен нашим визитом. Нам был ни к чему тревожащий эффект внезапного появления, поэтому мы охотно называли в каждом старообрядческом доме конечную цель нашего маршрута. Несмотря на безлюдность местности, весть о нашем появлении прибыла сюда на несколько дней раньше нашей пешей группы.

Сквозь приветливость встречи проглядывал не только интерес к свежим людям (с которыми, к тому же, можно поговорить и на столь специфическую тему, как последние новости о попытках объединения православия с католицизмом). Мы скоро почувствовали отработанный ритуал приёма странников, хоть и редких в этих краях. Несомненно, что главной психологической кульминацией ритуала был впечатляющий эффект демонстрации книжных богатств. Здесь не было и следа робости, столь часто встречаемого страха показать древнюю книгу незнакомым людям. Как раз наоборот: подобный показ не раз уже, видно, служил укреплению авторитета этого поселения.

А показать было что! Когда старик подчеркнуто торжественным жестом откинул занавеску из ткани, за ней открылись полки, плотно уставленные десятками старинных томов. Здесь почти не было поздних перепечаток — корешок к корешку стояли издания конца XVI — первой половины XVII в. Хозяин явно умел по своему (но довольно точно) датировать книги и собирал лишь старинные. Все книги — в образцовом порядке. Передавая их мне одну за одной для краткого знакомства (а заодно и проверки, умею ли я определять их названия, назначение), хозяин не преминул напомнить древнее проклятие всем, забывающим закрыть застежки книги после чтения. И впрямь, ни одной оборванной застежки, утерянные заменены новыми, на некоторых из них — недавно нанесённый чеканный орнамент. Оторванные части листов аккуратно подклеены и дописаны знакомым уже почерком. Как вскоре оказалось, почерком хозяина этой библиотеки»^[4].

Литература

• Татаринцева М. П. Знаменитый верхнеенисейский пустынник (некоторые устные и письменные источники об о. Палладии) // Старообрядцы Тувы: ретроспектива и современность. С. 115—125.

Примечания