.png){kind=small}
Алекса́ндр Васи́льевич Колча́к (4 ноября [16 ноября] 1873 год, Санкт-Петербург — 7 февраля 1920, Иркутск) — русский военный и политический деятель, учёный-океанограф, полярный исследователь (1900—1903), флотоводец (1915—1917), вошедший в историю как руководитель Белого движения во время Гражданской войны в России. Верховный правитель России и Верховный главнокомандующий Русской армией (ноябрь 1918 — январь 1920).
Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Георгиевский кавалер. Адмирал (1918).
В январе 1920 года во время отступления белых войск и эвакуации иностранных интервентов из Сибири был выдан в Иркутске командованием Чехословацкого корпуса местным властям в обмен на свободное продвижение чехословацких эшелонов и союзных военных миссий во Владивосток. 7 февраля 1920 года был расстрелян по постановлению Иркутского военно-революционного комитета.
Биография
Происхождение
Род Колчаков относился к служилому дворянству Российской империи, был довольно обширным, в разных поколениях его представители очень часто оказывались связанными с военным делом[3].
Согласно одной версии, предком А. В. Колчака был турецкий военачальник, принявший мусульманство боснийский серб[4] Илиас Колчак (или Калчак)-паша, комендант крепости Хотин на Днестре, взятый в плен фельдмаршалом Х. А. Минихом (1739). Известно, что у него было два сына: Мехмет-бей (1708 г. р.) и Селим-бей (1728 г. р.). Селим-бей был отправлен в Турцию, а потомки Мехмет-бея якобы получили русское подданство. Однако никаких доказательств, свидетельствующих о родственных связях «новых» Колчаков, начиная с Лукьяна, с хотинским комендантом и его сыновьями, пока не найдено. Современные российские историки указывают, что скорее всего Колчаки оказались в России не ранее второго раздела Польши в 1793 году — гораздо позже событий, связанных с русско-турецкой войной и пленением хотинского коменданта русскими войсками[5][6].
В источниках времён Павла I и Александра I упоминается сотник созданного в 1803 году и охранявшего границы России по Днестру Бугского казачьего войска Лукьян Колчак, который вместе со своими братьями получил земельные наделы в Ананьевском уезде Херсонской губернии, близ Балты, Жеребково и Кантакузенки, — прадед А. В. Колчака. Три сына сотника, Иван (1790 г. р.), Антон (1802 г. р.) и Фёдор (1817 г. р.), после смерти отца разделили между собой его имение. Фёдор Лукьянович выбрал военную службу и дослужился до чина полковника. Иван Лукьянович продал свою часть имения и уехал в Одессу, где приобрёл дом и поступил на гражданскую службу. Антон Лукьянович, судя по ревизской сказке о мещанах Одессы от 20 мая 1858 года (Государственный архив Херсонской области, ф. 22, оп. 1, д. 84, л. 834об.), семьи не имел и потомства не оставил. Указом Сената от 1 мая 1843 года Колчаки были утверждены в потомственном дворянстве и внесены в родословную книгу дворян Херсонской губернии[5][7].
Иван Лукьянович был отцом многодетного семейства: он воспитал троих сыновей и нескольких дочерей. Сыновей звали Василий, Пётр и Александр. Все они выбрали для себя военную карьеру, став морскими артиллеристами. Младший сын, Пётр, дослужился до капитана 1-го ранга; Александр, от которого взяла начало средняя линия Колчаков — помещиков Тамбовской губернии, закончил службу в чине генерал-майора.
Старший сын, Василий, родился 1 января 1837 года. Воспитывался в одесском Ришельевском лицее, хорошо знал французский язык и был поклонником французской культуры. Василия родители готовили к гражданской службе, но в 1853 году началась Крымская война, и он по окончании лицея (1854) поступил на службу в морскую артиллерию Черноморского флота в младшем офицерском чине, в ходе обороны Малахова кургана отличился и был награждён солдатским Георгиевским крестом. Будучи раненным при обороне Севастополя, получил чин прапорщика. После войны окончил Горный институт в Петербурге и был командирован для прохождения практики на Урал, в Златоуст. Дальнейшая судьба Василия Ивановича была связана с Обуховским сталелитейным заводом, начиная с его пуска в 1863 году. Вплоть до отставки он служил здесь приёмщиком Морского министерства, имел репутацию человека прямого и крайне щепетильного. Был специалистом в области артиллерии, опубликовал ряд научных трудов о сталелитейном производстве, в 1903 году вышла его книга по истории Обуховского завода. После выхода в отставку в 1889 году (с присвоением звания генерал-майора) ещё 15 лет продолжал трудиться на заводе, заведуя пудлинго-прокатной мастерской[8][9].
Мать А. В. Колчака Ольга Ильинична (урождённая Посохова) (1855—1894) происходила из одесской купеческой семьи (хотя на допросе в 1920 году Колчак говорил о её дворянском происхождении)[4]. Её отец Илья Михайлович был потомственным почётным гражданином, многолетним гласным Одесской городской думы[10]. Ольга Ильинична имела спокойный и тихий характер, отличалась набожностью[8] и стремилась всеми силами передать её и своим детям[11].
Поженившись в начале 1870-х годов, родители А. В. Колчака поселились близ Обуховского завода, в селе Александровском, практически за тогдашней городской чертой. Супруга была на 18 лет моложе своего мужа[8]. 4 ноября 1874 года у них родился сын Александр[12].
Документ о рождении свидетельствует:
…в метрической 1874 года книге Троицкой церкви с. Александровского Санкт-Петербургского уезда под № 50 показано:
Морской артиллерии у штабс-капитана Василия Ивановича Колчак и законной жены его Ольги Ильиничны Колчак, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4 ноября, а крещён 15 декабря 1874 года. Восприемниками его были: штабс-капитан морской Александр Иванович Колчак и вдова коллежского секретаря Дарья Филипповна Иванова. — [13]
Крестили мальчика в местной Троицкой церкви. Крёстным отцом новорождённого был его дядя, младший брат отца[14].
Годы учёбы
Классическая гимназия
Из своеобразных по форме воспоминаний А. В. Колчака о его раннем детстве можно почерпнуть краткие сведения:
Я православный, до времени поступления в школу я получил семейное воспитание под руководством отца и матери.
Религиозное воспитание Александр, по-видимому, получил от своей матери, которая водила детей в церковь близ Обуховского завода[15].
В 1885—1888 годах Александр учился в 6-й Петербургской классической гимназии, где закончил три класса из восьми. 6-я гимназия в сравнении с другими столичными учебными заведениями имела довольно демократичный состав учащихся. В одном классе с Александром обучались представители всех основных классов и сословий. Значительная часть учеников были детьми мелких чиновников и младших офицеров. Сын подполковника Александр Колчак и Вячеслав Менжинский, сын статского советника, будущий чекист и преемник Ф. Э. Дзержинского на посту главы ОГПУ, представляли «элиту» общества. Один из лучших учеников в классе Колчака был потомком дворового мужика. Александр учился плохо и при переводе в 3-й класс, получив двойку по русскому языку, тройку с минусом по латинскому, тройку по математике, тройку с минусом по немецкому и двойку по французскому языку, чуть не был оставлен «на второй год». На повторных устных экзаменах по русскому и французскому языкам исправил оценки на три с минусом и был переведён в 3-й класс[16].
Морской корпус
В 1888 году «по собственному желанию и по желанию отца» Александр поступил в Морское училище[17].
С переходом из гимназии в Морское училище отношение к учёбе у юного Александра изменилось: обучение любимому делу для него стало осмысленным занятием, появилось и чувство ответственности. В стенах Морского кадетского корпуса, как с 1891 года стало называться училище, проявились способности и таланты Колчака. Он много и упорно трудился, тщательно изучал науки, военно-морское дело. Появились результаты. Александр выделялся успехами: он шёл в своём выпуске то первым, то вторым, периодически меняясь местами со своим другом Дмитрием Филипповым, с которым Александр познакомился ещё до поступления в училище[18][9].
Автор опубликованной в 1944 году статьи «Выпуск Колчака» контр-адмирал и писатель-маринист Д. В. Никитин, обучавшийся в Морском корпусе одновременно с Колчаком, писал[19][20][21]:
В третьей роте корпуса идёт вечернее приготовление уроков. …за своими конторками, уставленными вдоль длинной комнаты… сидят кадеты и зубрят. Среди лёгкого, как шелест листьев, шума, неизбежного, когда несколько десятков людей занимаются наукой, до меня доносится чей-то негромкий, но необыкновенно отчётливо произносящий каждое слово, как бы отпечатывающий каждый отдельный слог голос: «Прежде всего ты должен найти в пятой таблице величину косинуса…»
Кадет, среднего роста, стройный, худощавый брюнет с необычайным, южным типом лица и орлиным носом поучает подошедшего к нему высокого и плотного кадета. Тот смотрит на своего ментора с упованием… Ментор этот, один из первых кадет по классу, был как бы постоянной справочной книгой для его менее преуспевающих товарищей. Если что-нибудь было непонятно в математической задаче, выход один: «Надо Колчака спросить»— Никитин Д. В. Выпуск Колчака // Морские записки. — Нью-Йорк, 1944. — № 3. — С. 234—235.
В 1890 году Колчак впервые вышел в море. 12 мая по прибытии в Кронштадт Александр вместе с другими младшими кадетами был определён на броненосный фрегат «Князь Пожарский». На этом корабле был поднят и флаг командующего учебной эскадрой контр-адмирала Ф. А. Геркена. Эскадра под его командованием в ходе учебного плавания заходила в Бьёрко, Гельсингфорс, Ревель и 6 августа вернулась в Кронштадт. В ходе плавания Колчак вместе с другими младшими воспитанниками занимался на шлюпках. К концу учений состоялись общие гребные и парусные гонки, а затем прошло и десантное учение[22].
Гардемарины, согласно учебной программе Морского корпуса, должны были участвовать в учебной экскурсии на Обуховский сталелитейный завод для получения общего представления о «последовательных процессах полной фабрикации орудий… а также и о приготовлении стали». Александр много раз бывал у отца на заводе и стремился досконально изучить производство. Однако возобновившиеся занятия в Морском корпусе заставили отложить остальные дела и увлечения. Между тем известно, что приезжавший на Обуховский завод английский изобретатель и пушечный король У. Дж. Армстронг предлагал Александру отправиться в Англию, изучить дело на его заводах и стать инженером. Однако желание «плавать и служить в море» в желаниях и мечтах молодого Колчака взяло верх[23].
В 1892 году Александр был произведён в младшие унтер-офицеры[9]. С переходом в гардемаринский класс он был произведён в фельдфебели как лучший по наукам и поведению, в числе немногих на курсе, и назначен наставником в младшую роту. Кадет той роты, впоследствии на протяжении долгих лет друг и помощник Колчака, его первый биограф М. И. Смирнов вспоминал о том времени[9][23][24]:
В 1893 году гардемарин Колчак был назначен фельдфебелем младшей роты. Здесь я с ним впервые познакомился, будучи воспитанником младшей роты. Колчак, молодой человек невысокого роста с сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьёзностью мыслей и поступков, внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение.— Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. — Париж, 1930. — С. 8.
В наступившем 1894 году, выпускном для молодого офицера, в его жизни произошли ещё два важных события. На сороковом году жизни после долгой болезни умерла мать. В этом же году на престол вступил император Николай II, с которым Колчак в течение своей жизни несколько раз встречался и чей уход от власти впоследствии определил и окончание военно-морской карьеры Колчака[25].
По окончании выпускного учебного года гардемарины прошли сложное месячное плавание на корвете «Скобелев» и приступили к сдаче выпускных экзаменов. На экзамене по морскому делу Колчак единственный из выпуска ответил на все пятнадцать заданных вопросов. Что касается остальных экзаменов, то Колчак все из них также выдержал на «отлично», кроме минного дела, ставшего впоследствии на практике предметом его гордости, по которому удовлетворительно ответил на четыре из шести вопросов. В списке, составленном после экзаменов в порядке убывания успеваемости, Колчак значился в выпуске на первом месте. Его друг Филиппов шёл вторым, уступив Колчаку только в оценке за поведение. Колчак возмутился, что кондуитный журнал определяет первое место в выпуске, и отказался от первенства в пользу Филиппова, которого счёл способнее себя. Комиссия была вынуждена посчитаться с его мнением, и в результате Александр стал вторым и получил как утешение премию адмирала П. И. Рикорда с вручением 300 рублей, полагавшуюся «отличнейшему во всех отношениях воспитаннику»[26][20][24].
Приказом от 15 сентября 1894 года Колчак в числе всех выпущенных гардемаринов был произведён в мичманы[26].
В 2001 году руководство Морского корпуса в Санкт-Петербурге решило в честь своего знаменитого воспитанника установить памятную мемориальную доску. Замысел был реализован в 2002 году[27].
Начало научной работы
Выйдя из Морского корпуса в 7-й флотский экипаж, в марте 1895 года Колчак был назначен для занятий штурманским делом в Кронштадтскую морскую обсерваторию, а вскоре его определили вахтенным офицером на новый броненосный крейсер 1-го ранга «Рюрик», отправлявшийся из Кронштадта на Дальний Восток[28]. Уже тогда он увлёкся океанографией и гидрологией Тихого океана; особенно его интересовала северная его часть — Берингово и Охотское моря. В перспективе он надеялся исследовать и южные полярные моря, задумывался о рывке к Южному полюсу и о продолжении русской исследовательской работы в тех широтах, приостановленной после экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева. Самостоятельной научной работе и исследованиям морских течений, которые начал делать молодой офицер, не соответствовала, однако, обстановка флагманского военного корабля, на котором находился и командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев.
В 1897 году Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку «Кореец», которая направлялась в то время к Командорским островам, где молодой офицер планировал заняться исследовательской работой, однако вместо этого был направлен в качестве вахтенного учителя на парусно-винтовой клипер «Крейсер», который использовался для подготовки боцманов и унтер-офицеров. Командир «Крейсера» Г. Ф. Цывинский оставил такой отзыв о молодом офицере[29]:
Одним из вахтенных учителей был мичман А. В. Колчак. Это был необычайно способный и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений.
Местом якорной стоянки «Крейсера» был избран корейский порт Генсан, где Колчак продолжил свои гидрологические исследования. Зиму 1897/98 года корабль провёл в Нагасаки[29].
5 декабря 1898 года «Крейсер» отправился из Порт-Артура в распоряжение Балтийского флота, 6 декабря Колчак был произведён в лейтенанты. В этом звании из-за перевода в Императорскую академию наук Колчак пробудет около 8 лет (впрочем, в то время лейтенанты могли командовать крупными судами)[30].
Во время плавания по Тихому океану Колчак узнал, что к походу на Шпицберген в составе русско-шведской экспедиции готовится судно «Бакан», а новейший мощный ледокол «Ермак» готовится отплыть в путешествие в глубины Арктики под руководством вице-адмирала С. О. Макарова. Молодому офицеру была известна знаменитая лекция Макарова «К Северному полюсу напролом», прочитанная адмиралом в 1897 году в Русском географическом обществе. Колчак стремился попасть в одну из этих экспедиций.
По прибытии в Кронштадт Колчак посетил адмирала Макарова[31]:
Я просил взять меня с собой, но по служебным обстоятельствам он не мог этого сделать, и «Ермак» ушёл без меня. Тогда я решил снова идти на Дальний Восток, полагая, что, может быть, мне удастся попасть в какую-нибудь экспедицию, — меня очень интересовала северная часть Тихого океана в гидрологическом отношении. Я хотел попасть на какое-нибудь судно, которое уходит для охраны котикового промысла на Командорские острова к Беринговому морю, на Камчатку. С адмиралом Макаровым я очень близко познакомился в эти дни, так как он сам много работал по океанографии.
Команда ледокола была уже укомплектована[32], а без санкции министерства перейти с одного судна на другое было невозможно.
В 1899 году Колчак свёл воедино и обработал результаты собственных наблюдений над течениями Японского и Жёлтого морей и опубликовал в «Записках по гидрографии, издаваемых Главным Гидрографическим Управлением» свою первую научную статью «Наблюдения над поверхностными температурами и удельными весами морской воды, произведённые на крейсерах „Рюрик“ и „Крейсер“ с мая 1897 года по март 1899 года»[33].
Колчак знал, что в Академии наук готовится проект Русской полярной экспедиции с задачей пройти Северным морским путём от Кронштадта до Владивостока, исследовать район Северного Ледовитого океана к северу от Новосибирских островов и попытаться отыскать легендарную Землю Санникова. Руководить экспедицией был назначен известный полярный исследователь Э. В. Толль, с которым Колчак встречался в сентябре 1899 года. Определённого ответа Толль не дал, а Колчак тем временем был назначен на броненосец «Петропавловск» и отправился на нём на Дальний Восток[34].
Служба на новейшем броненосце увлекла молодого офицера, однако вскоре он увидел, что и здесь «есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить». Колчак решил принять участие в начавшейся осенью 1899 года Англо-бурской войне. К этому его толкало не только романтическое желание помочь бурам, но и стремление получить опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии[35]. Но вскоре, когда корабль стоял в греческом порту Пирей, Колчаку доставили телеграмму из Академии наук от Э. В. Толля с предложением принять участие в экспедиции на шхуне «Заря» — той самой, в которую он так стремился попасть ещё в Петербурге. Толля, нуждавшегося в трёх морских офицерах, заинтересовали научные работы молодого лейтенанта в журнале «Морской сборник»[36]. Колчак сообщил о своём согласии и был временно переведён с военной службы в распоряжение Императорской Академии наук[37].
Русская полярная экспедиция (1900—1902)
Второй ряд: Н. Н. Коломейцев, Ф. А. Матисен, Э. В. Толль, Г. Э. Вальтер, Ф. Г. Зееберг, А. А. Бялыницкий-Бируля.
В начале января 1900 года Колчак прибыл в Петербург. Начальник экспедиции предложил ему руководить гидрологическими работами, а также исполнять обязанности помощника магнитолога. Всю зиму и весну Колчак готовился к экспедиции: прошёл специальный курс и практику в Главной физической обсерватории (Петербург) и Павловской магнитно-метеорологической обсерватории, совершил командировку в Норвегию для консультации с Ф. Нансеном[38], в течение некоторого времени проходил у него стажировку[36]. Кроме того, он участвовал в комплектовании команды.
8 июня 1900 года путешественники вышли в путь[39]. Пройдя Балтийским морем, обогнув Скандинавский полуостров и загрузившись углем в Екатерининской гавани (Кольский залив), 5 августа мореплаватели уже держали курс в направлении Таймырского полуострова[40]. 22 сентября 1900 года экспедиция остановилась на зимовку на западном побережье Таймыра, в районе бухты Колина Арчера[41].
Лейтенант Колчак полностью заведовал гидрологическими исследованиями, а также занимался гидрохимическими исследованиями и наблюдениями по земному магнетизму, топографическими работами, проводил маршрутную съёмку и барометрическое нивелирование, а во время ночей с ясным небом определял широты и долготы различных географических объектов. На протяжении всей экспедиции Колчак составлял подробное описание берегов и островов Ледовитого океана, изучал состояние и развитие морских льдов.
Колчак сопровождал Толля в двух его санных поездках в малоисследованную восточную часть полуострова Таймыр, на полуостров Челюскина (15-19 октября 1900 года и 6 апреля — 18 мая 1901 года). Во время первой поездки, проходившей в 30-градусные морозы, Колчаку, производившему по дороге астрономические уточнения ряда точек, удалось внести существенные уточнения и исправления в старую карту, сделанную по итогам экспедиции Нансена 1893—1896 годов[41].
1900—1901 гг.
Весной за 41 день Толль и Колчак преодолели 500 вёрст пути, занимаясь маршрутной съёмкой и геологическими изысканиями. Из-за нехватки собак часто приходилось самим впрягаться в собачьи упряжки[42].
О роли Колчака в экспедиции лучше всего говорит аттестация, которую ему дал сам барон Толль в донесении президенту Академии наук великому князю Константину Константиновичу. Руководитель экспедиции отмечал его энергию и преданность делу науки и называл молодого лейтенанта «лучшим офицером» экспедиции[36].
В 1901 году Толль увековечил имя А. В. Колчака, назвав его именем один из открытых экспедицией островов в Таймырском заливе и мыс в том же районе. При этом сам Колчак во время своих полярных походов назвал другой остров и мыс именем своей невесты — Софьи Фёдоровны Омировой — дожидавшейся его в столице[43]. Мыс Софьи сохранил своё название до нашего времени[36].
Навигация 1901 года продолжалась ровно 25 суток, за которые яхта прошла 1350 миль. 19 августа «Заря» пересекла долготу мыса Челюскин, став 4-м судном после «Веги» Норденшельда с её вспомогательным кораблем «Лена» и «Фрама» Нансена, обогнувшим северную точку Евразии[44].
10 сентября 1901 года началась вторая зимовка экспедиции у западного побережья острова Котельный (Новосибирские острова). Колчак, как и во время первой зимовки на Таймыре, старался не терять времени даром и при любом удобном случае с товарищами или самостоятельно отправлялся изучать остров Котельный, а весной — ещё и Бельковский.
Тем временем, отчаявшись найти Землю Санникова, Толль решил хотя бы провести изучение неисследованного острова Беннетта. 23 мая 1902 года он с тремя спутниками отправился с места зимовки в сторону острова. После окончания работ полярников (группу Толля и группу Бялыницкого-Бирули, ушедшую 29 апреля на остров Новая Сибирь) должна была подобрать «Заря».
Лишь 8 августа оставшиеся члены экспедиции смогли, освободившись из ледового плена, отправиться на «Заре» в направлении островов Беннетта и Новая Сибирь, но за две недели не смогли пробиться через льды[45] и были вынуждены повернуть на юг, к материку, поскольку иначе угля на возвращение уже не хватило бы[46].
25 августа искалеченная льдами «Заря» еле доползла до устья Лены и подошла к берегу в бухте Тикси — на вечную стоянку. Все наиболее ценные коллекции и оборудование перегрузили на борт пришедшего парохода «Лена», на котором путешественники добрались до Якутска. Уезжая, лейтенант Матисен, которому Толль передал руководство экспедицией на время своего отсутствия, распорядился подготовить оленей для группы Толля, а в случае, если тот не появится до 1 февраля, — отправляться на остров Новая Сибирь и ждать его там[47].
В начале декабря 1902 года Колчак с другими участниками экспедиции добрался до столицы[48].
За Русскую полярную экспедицию лейтенант Колчак был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени[49]. 1 февраля 1906 года по итогам экспедиции он был также избран действительным членом Императорского Русского географического общества[50]. На материалах экспедиции Колчак выполнил фундаментальное исследование, посвящённое льдам Карского и Восточно-Сибирского морей, представлявшее собой новый шаг в развитии полярной океанографии. В своей монографии «Лёд Карского и Сибирского морей», занимающей более 170 страниц с приложением 11 таблиц и 24 фотографий разных форм льда, автор, в числе прочего, не только сформулировал основные направления происходящего под влиянием ветров и течений движения льдов в районе Новосибирских островов, но и предложил схему движения арктического пака для всего полярного бассейна.
Спасательная экспедиция 1903 года
По прибытии в Санкт-Петербург Ф. А. Матисен и А. В. Колчак, отчитавшись перед Академией наук о проделанной работе, сообщили о предпринятом Э. В. Толлем пешем походе на остров Беннетта[51]. Учитывая отсутствие каких-либо вестей о судьбе двух групп исследователей, которых не удалось забрать при завершении экспедиции (второй была группа Бялыницкого-Бирули), их участь крайне беспокоила Академию наук, Императорское Русское географическое общество и самих вернувшихся участников экспедиции.
Острое чувство ответственности и товарищеский долг толкали А. В. Колчака на быстрые и решительные действия. Готовый взяться лично руководить спасательной экспедицией, он изложил на бумаге свой план и подал бумагу председателю Комиссии по снаряжению Русской полярной экспедиции академику Ф. Б. Шмидту.
9 декабря 1902 года Комиссия[36] приняла предложенный Колчаком план санно-шлюпочного похода к Беннетту[52], хотя шлюпочное предприятие Колчака обещало быть не менее рискованным, нежели сам пеший поход барона Толля[53]. Колчак впоследствии писал по этому поводу так[52]:
Предприятие это было такого же порядка, как и предприятие Толля, но другого выхода не было, по моему убеждению. Когда я предложил этот план, мои спутники отнеслись к нему чрезвычайно скептически и говорили, что это какое-то безумие, как и шаг барона Толля. Но когда я предложил самому взяться за выполнение этого предприятия, то Академия наук дала мне средства и согласилась предоставить мне возможность выполнить этот план так, как я нахожу нужным— А. В. Колчак
Столь ответственное поручение привело к тому, что Колчаку пришлось отложить свою свадьбу с С.Ф. Омировой[54].
Тем временем пришло известие о благополучном возвращении на материк с Новой Сибири партии Бирули, однако о судьбе Толля и он ничего сообщить не мог.
9 февраля 1903 года Колчак отправился в Иркутск, а к 8 марта все участники предприятия Колчака собрались в Якутске. Пройдя по реке Алдан и её притоку Нёре, путешественники достигли Верхоянска, перейдя через Верхоянский хребет и пройдя вдоль устья реки Сартангу. Далее участники экспедиции перевалили через хребет Кулар и 10 апреля уже были в селении Казачий на Яне[55].
Одновременно с продвижением спасательной партии к Новосибирским островам был отправлен один из вельботов «Зари» вместе со снаряжением и продовольствием для спасателей.
5 мая 1903 года Колчак выступил с материка в направлении Новосибирских островов, имея своей конечной целью остров Беннетта. Общая численность экспедиции составляла 17 человек, в том числе семь человек так называемой вельботной команды (начальник экспедиции, два матроса и четыре мезенских помора)[52]. Экспедицию сопровождали 10 нарт с продуктами, одеждой, боеприпасами, каждую из которых тащили 13 собак. Сам вельбот был погружён на 2 нарты, которые тащили 30 собак. Снег и лёд становились рыхлыми, собаки тянули с трудом, хотя вся экспедиция шла в лямках и впрягалась наравне с собаками. Шли только ночами, когда подмораживало, но всё равно более шести часов собаки тянуть отказывались, и проходить удавалось лишь несколько вёрст в сутки. 23 мая путники добрались до острова Котельный[56].
18 июля, когда ветер отогнал лёд от берега, семь человек продолжили путь на вельботе по морю в сторону острова Фаддеевский. В этом переходе путешественников сопровождал постоянный сплошной снег, превращавшийся в потоки воды и вымачивавший людей сильнее дождя. На мысу Высокий на острове Новая Сибирь, согласно договорённости, их ждал руководитель вспомогательной группы Бруснев. Ещё в марте ему удалось обнаружить здесь первую записку Толля (датированную 11 июля 1902 года), где барон сообщал об отправке на остров Беннетта. Отдохнув сутки у Бруснева, вельботная команда продолжила свой путь на остров Беннетта.
По открытому морю шли то на вёслах, то под парусами. Снег шёл, не переставая, заваливая вельбот влажным мягким покровом, который, тая, вымачивал людей хуже дождя и заставлял мёрзнуть сильнее, чем в морозный зимний день. 4 августа высадились на острове Беннетта и начали поиски следов группы Толля. На мысе Эммы Колчак нашёл бутылку с запиской и планом острова, которую Толль оставил здесь, как условились перед расставанием на зимовке[57].
Переход через ледник едва не закончился трагически для Колчака: не рассчитав прыжок через трещину, он упал в ледяную воду и потерял сознание от температурного шока[58]. Это купание в ледяной воде всю последующую жизнь сказывалось на здоровье Колчака.
На восточном берегу острова в поварне Толля была найдена последняя записка Толля, адресованная президенту Академии наук и содержавшая краткий отчёт о проделанной на острове работе. Записка заканчивалась словами: «Отправляемся сегодня на юг. Провизии имеем на 14—20 дней. Все здоровы. 26 октября 1902 г.».
Колчак провёл на острове трое суток, побывав во всех трёх его концах. Северо-восточную оконечность острова Колчак назвал мысом Эммелины Толль, юго-восточную — полуостровом Чернышёва, а мысу на этом полуострове Колчак дал имя Софии в честь своей невесты Софьи Фёдоровны. Самая высокая гора получила имя Де-Лонга, другая стала называться горой Толля. Двум ледникам на вершинах этих гор было присвоено имя Зееберга[59].
Другая часть экспедиции Колчака тем временем обследовала все острова Новосибирской группы, однако следов группы Толля нигде так и не обнаружила. По-видимому, полярники погибли во время перехода с Беннетта на Новую Сибирь[59]. Оставленные для них на южном направлении запасы продовольствия были обнаружены нетронутыми[36].
Выяснив относительно судьбы Толля всё, что только представлялось возможным узнать, 7 августа Колчак и его люди отправились в обратный путь[59]. С собой взяли документы и небольшую часть геологических коллекций, брошенных бароном Толлем при уходе с острова. 27 августа c трудом, в условиях сильного снегопада и мороза, достигли Котельного острова. Сентябрь и октябрь ждали становления льдов и промышляли охотой. За время экспедиции были обследованы все берега Котельного, Земли Бунге, Фаддеевского острова и Новой Сибири. 16 ноября тронулись в путь по ещё не окрепшему льду. Когда в начале декабря путешественники пришли в Казачье, выяснилось, что с осени экспедицию ожидает какая-то дама. Это была невеста Колчака, Софья Фёдоровна Омирова. Морозы в это время здесь доходили до −55 °C. Завершив в Казачьем дела по сдаче имущества экспедиции, в начале января 1904 года Колчак со спутниками добрался до Верхоянска[60].
26 января, приехав в Якутск, Колчак дал телеграмму президенту Академии наук, в которой сообщил, что партия Толля покинула остров Беннетта осенью 1902 года и исчезла без вести. Эта телеграмма Колчака была опубликована многими газетами.
Экспедиция Колчака достигла цели и вернулась без потерь в своём составе, чем её начальник мог гордиться. Кроме поиска группы Толля экспедиция Колчака решала и важные исследовательские задачи. Колчак открыл и описал неизвестные до него географические объекты, уточнил очертания линии берегов, внёс уточнения в характеристики льдообразования[61].
Знаменитый путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский оценивал экспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русское географическое общество присудило Колчаку свою высшую награду — Константиновскую медаль[60]:
Совѣтъ Императорскаго Русскаго Географическаго Общества въ засѣданіи 30 января с. г. присудилъ дѣйствительному члену Общества Лейтенанту Александру Васильевичу Колчаку за участіе въ экспедиціи барона Э. В. Толя и за путешествіе на островъ Беннета, составляющее важный географическій подвигъ, совершеніе котораго было сопряжено съ большими трудностями и опасностью для жизни, — свою высшую награду — Константиновскую медаль.
А. В. Колчак был четвёртым из полярных путешественников, получивших эту почётную награду; до него этой медали удостаивались лишь три знаменитых полярных исследователя: Ф. Нансен, Н. Норденшельд и Н. Д. Юргенс[63].
Русско-японская война
По прибытии в Якутск Колчак узнал о нападении японского флота на русскую эскадру на рейде Порт-Артура и о начале Русско-японской войны. 28 января 1904 года он по телеграфу связался с Константином Константиновичем и попросил о своём переводе из Академии наук в Морское ведомство. Получив разрешение, Колчак ходатайствовал о направлении в Порт-Артур[64].
В конце февраля прибыл в Иркутск и, проведя здесь около двух недель, буквально на ходу обвенчался 5 марта с С. Ф. Омировой в местной Михаило-Архангельской (Харлампиевской) церкви[64].
Сдав дела по экспедиции, 9 марта отправился на Дальний Восток. Вместе с ним выехал Бегичев[64].
Колчак прибыл в Порт-Артур 18 марта. На следующий день лейтенант встретился с командующим Тихоокеанским флотом адмиралом С. О. Макаровым и попросил назначения на боевую должность. Однако Макаров назначил его вахтенным начальником на крейсер 1-го ранга «Аскольд»[65]. Через две недели адмирал Макаров, которого Колчак считал своим учителем[66], погиб на борту эскадренного броненосца «Петропавловск», подорвавшегося на японской мине.
Колчак, больше всего не любивший монотонную и рутинную работу, добился своего перевода на минный заградитель «Амур». Перевод состоялся 17 апреля[66]. Видимо, это было временное назначение, так как уже через четыре дня он был назначен командиром на эскадренный миноносец «Сердитый». Корабль относился ко второму отряду миноносцев, уступавших лучшим кораблям первого отряда и потому занятых на охране входа в гавань или сопровождении тралящих судов. Назначение на такую работу было ещё одним разочарованием для рвущегося в бой молодого офицера. Тем не менее, как отмечал впоследствии Ненюков, Колчак отлично справился со своими обязанностями и «оказал большую пользу делу защиты Порт-Артура»[67]. Вместе с тем, по воспоминаниям С. Н. Тимирёва, в мае разрабатывался проект, увлёкший и лейтенанта Колчака[68]:
Мы оба были в Порт-Артуре, где в конце мая 1904 года должны были участвовать в одной и той же экспедиции на транспорте «Ангара»… Разработка плана этой экспедиции (прорыв блокады и действия на путях движения японских транспортов в Жёлтом море и Тихом океане) в значительной степени принадлежала А. В. Колчаку… К сожалению, экспедиция наша не состоялась, так как в последнюю минуту адмирал В. К. Витгефт (командовавший флотом после Макарова), вначале относившийся сочувственно к нашему плану, отменил его, испугавшись рискованности предприятия.— С. Н. Тимирёв
Беспокойный и в чём-то даже авантюрный по характеру Колчак мечтал о рейдерских операциях на коммуникациях противника. Ему, скучавшему от оборонной тактики, хотелось участвовать в наступлениях, схватках с врагом лицом к лицу. Однажды на восторг сослуживца от быстрого хода судна лейтенант угрюмо ответил: «Чего же хорошего? Вот если бы мы шли так вперёд, на неприятеля, было бы хорошо!»[68].
C 21 по 30 апреля ежедневной работой второго отряда миноносцев было траление внешнего рейда[67].
1 мая впервые с начала военных действий на востоке Колчаку довелось принять участие в серьёзном и опасном задании. В этот день началось выполнение операции, разработанной командиром минного заградителя «Амур» капитаном 2-го ранга Ф. Н. Ивановым. В то время как «Амур» занимался установкой минной банки, «Сердитый» под командованием Колчака вместе со «Скорым» шли с тралами впереди «Амура», расчищая ему путь. На следующий день, подорвавшись на расставленных минах, погибли японские броненосцы «Хацусэ» и «Ясима», что стало самым громким успехом Первой Тихоокеанской эскадры за всю кампанию[69].
Первое самостоятельное командование Колчака боевым кораблём продолжалось до 18 октября, с почти месячным перерывом на излечение в госпитале от воспаления лёгких[70]. И всё же Колчак успел совершить воинский подвиг на море[66]. Ведя свою каждодневную рутинную работу, Колчак на своём миноносце ежедневно тралил внешний рейд, дежурил на проходе в бухту, обстреливал неприятеля, ставил мины. Он выбрал место для установки банки, но в ночь на 24 августа ему помешали три японских миноносца. Офицер проявил настойчивость — в ночь на 25 августа «Сердитый» вновь вышел в море, и Колчак поставил-таки 16 мин в облюбованном им месте в 20½ милях (38 км) от гавани[71]. Существует предположение, что именно на этих минах подорвался и затонул японский крейсер «Такасаго». Колчак гордился этим успехом, упоминал о нём в автобиографии 1918 года и на допросе в Иркутске в 1920 году[72][36][73].
С 19 сентября миноносцы и канонерские лодки были переведены на бессменное дежурство близ входа на внешний рейд. Периодически ставили мины. Однако служба на миноносце становилась к этому времени всё однообразнее, и Колчак сожалел, что находится не в гуще событий, где решалась судьба Порт-Артура[74].
18 октября Колчак по его собственной просьбе в связи с состоянием здоровья был переведён на сухопутный фронт, куда к этому времени переместились основные события военной кампании[70].
Здесь он командовал батареей разнокалиберных орудий на артиллерийской позиции «Вооружённый сектор Скалистых гор», общее командование которым осуществлял капитан 2-го ранга А. А. Хоменко. В составе батареи Колчака были две небольшие батареи 47-мм пушек, стрелявшее по удалённым целям 120-мм орудие, батарея из двух 47-мм и двух 37-мм пушек. Позднее хозяйство Колчака было усилено ещё двумя старыми пушками с лёгкого крейсера «Разбойник»[74].
7 ноября произошёл первый для Колчака сухопутный бой[74]:
В пятом часу открыли огонь почти все японские и наши батареи; стреляли 12-дюймовыми по Кумирненскому редуту. Через 10 минут сумасшедшего огня, сливавшегося в один сплошной гул и треск, все окрестности заволоклись буроватым дымом, среди которого совершенно не видны огни выстрелов и взрывания снарядов, разобрать ничего было нельзя; …среди тумана поднимается облако чёрного, бурого и белого цветов, в воздухе сверкают огоньки и белеют шарообразные клубы шрапнелей; корректировать выстрелы невозможно. Солнце тусклым от тумана блином зашло за горы, и дикая стрельба стала стихать. С моей батареи сделали по окопам около 121 выстрела.— А. В. Колчак
Всё время до момента сдачи крепости А. М. Стесселем Колчак провёл в огне сражения, отражая в артиллерийской дуэли с японцами атаки их пехоты[75].
Во время осады Порт-Артура лейтенант Колчак вёл записи, в которых систематизировал опыт артиллерийской стрельбы и собирал свидетельства о неудачной июльской попытке прорыва судов порт-артурской эскадры во Владивосток, проявляя себя вновь в качестве учёного — артиллериста и стратега[70].
К моменту капитуляции Порт-Артура Колчак тяжело заболел: к суставному ревматизму добавилось ранение. 22 декабря он попал в госпиталь[76]. В апреле госпиталь был эвакуирован японцами в Нагасаки, и больным офицерам было предложено лечиться в Японии или возвращаться в Россию. Все русские офицеры предпочли Родину[77]. 4 июня 1905 года Колчак прибыл в Санкт-Петербург, но после очередного обострения он опять попал в госпиталь[78].
Признание военных заслуг
За «сторожевую службу и охрану прохода в Порт-Артур, обстреляние неприятельских позиций», произведённых за время командования «Сердитым», 15 ноября 1904 года А. В. Колчак был награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»[49].
12 декабря 1905 года «за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром» лейтенант был награждён Георгиевским оружием с надписью «За храбрость»[78].
По возвращении из японского плена был награждён орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами[49].
К ордену Святого Владимира 4-й степени, которым Колчак был награждён за Русскую полярную экспедицию, в 1906 году ему были пожалованы мечи[49].
В этом же году ему была вручена серебряная медаль в память о Русско-японской войне[49].
В 1914 году Колчак был удостоен нагрудного знака участника обороны Порт-Артура[49].
Продолжение научной работы
После выписки из госпиталя Колчаку был предоставлен шестимесячный отпуск[79].
В этот период он занялся обработкой материалов полярных экспедиций, которые оказались настолько богатыми, что для их изучения была создана специальная комиссия Академии наук, проработавшая до 1919 года[63]. Работа над отчётом о спасательной экспедиции, которой руководил Колчак, была завершена 12 ноября 1905 года; отчёт был опубликован в «Известиях Русского географического общества», а 10 января 1906 года Колчак на основании этого отчёта сделал краткий доклад на заседании Русского географического общества[80]. Историк В. Г. Хандорин отмечает, что с этого момента имя Колчака приобрело известность в научных кругах[63].
Личные качества и научные способности Колчака были высоко оценены президентом Академии наук[81]. С 29 декабря 1905 года по 1 мая 1906 года Колчак был прикомандирован к Академии наук «для обработки картографического и гидрографического материалов Русской полярной экспедиции». Это был уникальный период в жизни Александра Васильевича, когда он вёл жизнь учёного и научного работника[82]. Обобщения и научные наблюдения дали возможность Колчаку подготовить ряд научных работ[83].
В «Известиях Академии наук» была опубликована статья Колчака «Последняя экспедиция на остров Беннетта, снаряжённая Академией наук для поисков барона Толля»[83]. В 1906 году Главное гидрографическое управление Морского министерства издало три карты, которые подготовил Колчак. Первые две карты были составлены на основании коллективных съёмок участников экспедиций и отражали линию западной части побережья Таймырского полуострова, а третья карта была подготовлена с использованием сделанных лично Колчаком промеров глубин и съёмок; она отражала западное побережье Котельного острова с Нерпичьей бухтой[82].
В 1907 году вышел в свет перевод на русский язык труда М. Кнудсена «Таблицы точек замерзания морской воды», подготовленный Колчаком[83].
В 1909 году Колчак опубликовал своё самое крупное исследование — монографию, обобщавшую его гляциологические исследования в Арктике, — «Лёд Карского и Сибирского морей»[84], однако не успел издать ещё одну монографию, посвящённую картографическим работам экспедиции Толля[83]. В том же году Колчак отбыл в новую экспедицию, поэтому работой по подготовке рукописи Колчака для печати и изданием книги занимался Бируля, в 1907 году издавший свою книгу «Из жизни птиц полярного побережья Сибири». Эти книги Колчака и Бирули стали самыми значимыми работами, основанными на результатах Русской полярной экспедиции[85][86]. Значение труда А. В. Колчака состояло в том, что в нём он заложил основы учения о морских льдах. Колчак открыл, что «арктический ледовый пак совершает движение по часовой стрелке, причём „голова“ этого гигантского эллипса упирается в Землю Франца-Иосифа, а „хвост“ находится у северного побережья Аляски»[63].
Возрождение флота
Как и большинство русского офицерства, Колчак тяжело переживал поражение в Русско-японской войне и фактическую гибель флота. Осознание действительных ошибок и работа над их исправлением, борьба с обвинениями со стороны оппозиции и «прогрессивной» общественности в ошибках мнимых, стремление возродить погибший флот на совершенно ином уровне — эти чувства и желания не позволили Колчаку замкнуться в тиши «кабинетной научной работы». Продумывая возможности для воссоздания флота и его коренной технической и организационной модернизации, лейтенант Колчак оказался одной из ключевых фигур в этой работе[87].
В столице по инициативе молодых офицеров был организован Петербургский военно-морской кружок, председателем которого впоследствии стал А. В. Колчак. По инициативе участников кружка в апреле — июне 1906 года был создан Морской генеральный штаб, который, как говорилось в указе, «имеет предметом своих занятий составление плана войны на море и мероприятий по организации боевой готовности морских вооружённых сил Империи». Колчак был одним из авторов записки об организации МГШ и с 1 мая 1906 года занял ответственный пост в новом учреждении — стал заведовать отделением русской статистики[87].
Вскоре был отменён «морской ценз», затруднявший продвижение по службе молодых морских офицеров. Из-за этого ценза Колчак прослужил в чине лейтенанта почти 10 лет, приняв за это время участие в двух полярных экспедициях и обороне Порт-Артура. 11 июня 1907 года Колчаку было присвоено восстановленное во флоте звание капитана-лейтенанта[88]. В этом же году ему были пожалованы «мечи» и «банты» к ордену Святого Владимира, полученному за подвиг спасательной экспедиции 1903 года[89].
Как генератор идей и организатор, Колчак оказывал большое влияние на молодых офицеров. В Морском генштабе Колчак возглавлял комиссию по изучению военных причин, обусловивших поражение в бою при Цусиме. Историк Хандорин отмечал, что Колчак считал серьёзной ошибкой русского командования непринятие мер к нарушению радиосвязи японцев, сыгравшей колоссальную роль в бою[63].
Колчак был экспертом комиссии по государственной обороне Государственной думы, выступал с докладами в ней и в других общественных собраниях. 21 декабря 1907 года в своём кружке, переведённом в Морской генеральный штаб, Колчак выступил с докладом, подготовленным на основе его теоретического труда «Какой нужен России флот». Доклад был повторён впоследствии в Клубе общественных деятелей в столице, в Кронштадтском обществе офицеров флота и в Обществе ревнителей военных знаний. В 1908 году труд Колчака был опубликован в 6-м и 7-м номерах «Морского сборника»[90]. Статья, отличавшаяся реалистичностью и принципиальностью, стала теоретическим обоснованием всего российского военного судостроения в годы, предшествовавшие началу Первой мировой войны[91].
Выступления Колчака в качестве эксперта по военно-морским вопросам в Государственной думе, как пишет его биограф И. Ф. Плотников, «были замечательными, логичными, убедительными, покоряли глубиной мыслей, аргументов, расчётов»[90]. Тем не менее думская комиссия по государственной обороне отклонила проекты закладки новых линейных кораблей. Колчак, считавший это строительство совершенно необходимым для того, чтобы новый возрождённый флот мог встать в один ряд с ведущими флотами Англии и Германии, тяжело переживал эту неудачу. По мнению современного биографа Колчака П. Н. Зырянова, это стало одной из причин того, что вскоре Колчак оставил службу в Морском генеральном штабе[91], перестал заниматься вопросами реорганизации флота и начал читать лекции в Морской академии[92]. В. Г. Хандорин обращает внимание на то, что у Колчака не было академического образования, однако Морская академия, учитывая его весьма значительный к тому времени научный авторитет путешественника-исследователя, пригласила его читать лекции. За несколько месяцев, что Колчак провёл на поприще преподавателя, он прочитал курс лекций, посвящённый совместным действиям армии и флота и являвшийся первым теоретическим обобщением данного круга вопросов. Хандорин называет А. В. Колчака «родоначальником теории подготовки, организации и проведения совместных операций армии и флота». Изложенные в его лекциях принципы получили дальнейшее развитие уже в советское время[63].
В этот период семья Колчака снимала квартиру на Большой Зелениной улице, дом 3. 25 января 1908 года у них родилась дочь Татьяна[93].
13 апреля 1908 года Колчаку было присвоено звание капитана 2-го ранга[90].
Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана
Во время службы в Морском генеральном штабе Колчак не переставал интересоваться Севером, входил в комиссию Северного морского пути и продолжал научные исследования. В 1906 году была создана комиссия во главе с адмиралом В. П. Верховским для изучения вопроса о Северном морском пути. Комиссия поручила Колчаку составить доклад для морского министра об условиях плавания вдоль арктического побережья России. Записка была подготовлена Колчаком в сентябре 1906 года[94].
Возглавлявший Главное гидрографическое управление морского министерства генерал-майор А. И. Вилькицкий лелеял мечту об открытии Великого северного пути из Атлантического океана в Тихий. Вилькицкий заручился поддержкой правительства и решил организовать экспедицию. Он обратился к Колчаку с предложением возобновить исследовательскую работу в Северном Ледовитом океане, включиться в подготовку экспедиции и быть одним из её руководителей. Колчак принял это предложение[92].
Согласно разработанному комиссией Верховского плану, в комплексную экспедицию предполагалось отправить три отряда по два судна в каждом, построить 16 геофизических станций на арктическом побережье и островах[94]. Колчак в сотрудничестве с Ф. А. Матисеном разработал проект экспедиции с применением стальных судов ледокольного типа. Проект был представлен Вилькицкому и получил одобрение. 29 мая 1908 года, ещё до окончания строительства ледоколов «Вайгач» и «Таймыр», Колчак был назначен командиром ледокола «Вайгач». 30 сентября он был зачислен во 2-й Балтийский флотский экипаж и покинул Морской генштаб[95].
Суда считались военными, степень их надёжности и непотопляемости была для своего времени очень высокой. Ледоколы долго служили исследователям и спасателям и позволили сделать крупнейшие географические открытия, в том числе открыть архипелаг Земля Императора Николая II (ныне Северная Земля) и проложить Северный морской путь. Как в создании этих ледоколов, строившихся на Невском судостроительном заводе в Петербурге[63], так и вообще в развитии ледокольного флота заслуги Колчака были велики. Однако в советской литературе и историографии они замалчивались[96].
Ход экспедиции
28 октября 1909 года «Вайгач» и «Таймыр» вышли в море, имея на борту по четыре морских офицера и 38—40 человек команды. Пройдя Балтийское, Северное, Средиземное, Красное моря и Индийский океан, 3 июня 1910 года экспедиция пришла во Владивосток. Здесь был произведён ремонт судов, на «Вайгач» прибыл начальник экспедиции, полковник корпуса флотских штурманов И. С. Сергеев, известный гидрограф.
Колчак горел идеей открытия Северного морского пути и заражал этой идеей своих спутников, энтузиазм участников экспедиции был высок.[96]
На навигацию 1910 года Главным гидрографическим управлением ставились задачи прохода в Берингов пролив и обследования этого района. Основным пунктом для проведения съёмок и астрономических работ был выбран мыс Дежнёва. Основная же часть работы экспедиции была запланирована на весну 1911 года. Часть работ, относящихся к плану 1910 года, экспедиция выполнила, все научно-исследовательские работы на мысе, в которых принимал участие и Колчак, были сделаны[96].
17 августа 1910 года суда вышли из бухты Золотой Рог и подошли к Камчатке, после чего пересекли Авачинскую бухту и достигли Петропавловска-Камчатского. Миновав мыс Дежнёва, экспедиция вошла в Северный Ледовитый океан. Простояв неделю у посёлка Уэлен, экспедиция двинулась на запад. 20 сентября ледоколы отправились обратно во Владивосток. По пути в заливе Наталии описали бухты Петра и Павла, внеся уточнения в имевшиеся карты[97].
20 октября вернулись во Владивосток. Колчака, однако, вызвали в Петербург для продолжения службы в Морском генштабе. И хотя ему было досадно отказываться от дальнейшего участия в экспедиции, которой было отдано столько усилий и у которой были хорошие перспективы, Колчак согласился на предложение продолжить работу в Генеральном штабе. В морском министерстве за это время произошли благоприятные перемены, и теперь открывались новые возможности для реализации судостроительной программы, за которую ратовал Колчак и которая теперь обрела поддержку самого́ П. А. Столыпина[63]. Желание способствовать возрождению Российского флота перевесило[98][99].
15 ноября Колчак сдал «Вайгач» и выехал в Санкт-Петербург, где его ждала жена и родившийся 24 февраля 1910 года сын Ростислав[99].
Возвращение в Морской генеральный штаб
Вернувшись в Морской генеральный штаб на должность начальника 1-й оперативной части (планирование операций флота на Балтике)[100], в 1911—1912 годах Колчак занимался доведением судостроительной программы и подготовкой флота к войне. По программе, одним из авторов которой был Колчак, в России строились быстроходные, маневренные, хорошо вооружённые корабли. Во время войны вступали в строй линейные корабли типа «Севастополь», дредноуты типа «Измаил», эсминцы типа «Новик», новейшие подводные лодки[98]. Историк В. Г. Хандорин отмечает, что «буквально все линкоры, половина крейсеров и треть эсминцев советского Военно-морского флота, в 1941 году вступившего в Великую Отечественную войну, были построены именно по этой программе»[63].
Одновременно Колчак занимался преподаванием в офицерских классах, а также на курсах военно-морского отдела Николаевской морской академии. Колчаком были написаны теоретические работы «О боевых порядках флота», «О бое». В 1912 году с грифом «не подлежит оглашению» вышла книга Колчака «Служба Генерального штаба» — обзор деятельности морских генеральных штабов ведущих мировых держав[101].
В работе по проведению в жизнь судостроительной программы Колчак сотрудничал с продолжателем дела С. О. Макарова вице-адмиралом Н. О. Эссеном. Эссен предложил Колчаку перейти в действующий флот Балтийского моря. К этому времени Колчак считал свою работу в части судостроительной программы и подготовки флота к войне законченными, штабной работой стал тяготиться, а потому ответил адмиралу согласием[102].
Довоенная служба в Балтийском флоте
15 апреля 1912 года Колчак был назначен командиром эскадренного миноносца «Уссуриец» и отправился на базу минной дивизии в Либаву. Семья перебралась к нему в начале зимы 1912 года. 30 ноября 1913 года у Колчаков родилась дочь Маргарита[103].
В мае 1913 года Колчак был назначен командовать миноносцем «Пограничник», который использовался в качестве посыльного судна адмирала Эссена. Колчак был привлечён к работе в штабе Эссена, сначала помощником О. О. Рихтера[103]. 25 июня, после учебно-показательных постановок мин в финских шхерах, на борту «Пограничника» собрались Николай II со свитой, министр И. К. Григорович, Эссен. Государь остался доволен состоянием команд и судов, Колчаку и другим командирам кораблей было объявлено «именное монаршее благоволение». В штабе командующего флотом стали готовить бумаги для производства Колчака в следующий чин. Аттестация, подготовленная 21 августа 1913 года командующим минной дивизией контр-адмиралом И. А. Шторре, характеризовала Колчака так[104]:
Выдающийся офицер во всех отношениях.
Нравственность, характер и здоровье: Характера твёрдого, установившегося, немного нервен в управлении кораблём, здоровья крепкого.
Воспитанность и дисциплинированность: Весьма дисциплинирован, воспитания отличного.Особенности познания и иностранные языки: Большая начитанность по морским вопросам, специальная подготовка к службе Генерального штаба. Языки знает.
6 декабря 1913 года «за отличие по службе» Колчак был произведён в капитаны 1-го ранга и через 3 дня уже был назначен исполняющим должность начальника оперативного отдела штаба командующего морскими силами Балтийского флота[104].
С 14 июля 1914 года Колчак начал исполнять в штабе Эссена обязанности флаг-капитана по оперативной части. В этот день он был награждён французским орденом Почётного легиона — в Россию приезжал с визитом французский президент Р. Пуанкаре[104].
Как один из ближайших помощников командующего Балтийским флотом, Колчак сосредоточился на подготовительных мерах к стремительно приближавшейся большой войне. В обязанности Колчака входило инспектирование отрядов флота, военно-морских баз, разработка защитных мер, минирования.[102]
Первая мировая война
1910.jpg)
Участие в войне на Балтике
Служба в штабе командующего Балтийским флотом
Вечером 16 июля штаб адмирала Эссена получил шифровку из Генерального штаба о мобилизации Балтийского флота с полуночи 17 июля. Всю ночь группа офицеров во главе с Колчаком занималась составлением инструкции для боя[105].
Впоследствии на допросе в 1920 году Колчак скажет[105]:
На «Рюрике», в штабе нашего флота, был громадный подъём, и известие о войне было встречено с громадным энтузиазмом и радостью. Офицеры и команды все с восторгом работали, и вообще начало войны было одним из самых счастливых и лучших дней моей службы
Для защиты столицы от нападения германского флота Минная дивизия выставила минные заграждения в водах Финского залива.
Первые два месяца войны Колчак воевал в должности флаг-капитана, разрабатывая оперативные задания и планы, при этом всегда стремился принять участие в самом бою[106].
Перевод Колчака в штаб Эссена соответствовал темпераменту Колчака. Адмирал Тимирёв писал по этому поводу[107]:
…А. В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, — не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал. На этой почве у Колчака с Кербером всегда выходили конфликты, причём Эссен, уважавший и ценивший их, пожалуй, одинаково, совершенно неожиданно оказывался в роли примирителя обоих своих горячих и неуступчивых помощников.— С. Н. Тимирёв
Отношения, сложившиеся в штабе Эссена, давали Колчаку возможность активного вмешательства в различные сферы управления флотом и способствовали быстрому приобретению Колчаком авторитета среди тех офицеров, что предпочитали решительные и активные методы борьбы. Историк Кручинин соглашается с Тимирёвым, что «…история деятельности Колчака на Балтийском флоте есть история этого флота во время войны. Каждое боевое предприятие совершалось по планам, им разработанным, в каждую операцию он вкладывал свою душу, каждый офицер и матрос понимал, что его ведёт Колчак к успехам»[107].
В эту войну борьба на море стала много сложнее и разносторонне, чем раньше, очень важное значение приобрели оборонительные меры, в первую очередь, в виде минных заграждений. И именно мастером ведения минной войны проявил себя Колчак[106]. Западные союзники считали его лучшим в мире специалистом по минному делу[108].
В августе близ острова Оденсхольм был захвачен севший на мель немецкий крейсер «Магдебург». В числе трофеев была обнаружена немецкая сигнальная книга. Из неё штаб Эссена узнал, что Балтийскому флоту противостоят довольно малые силы германского флота. В результате был поставлен вопрос о переходе Балтийского флота от глухой обороны к активным действиям[109].
В начале сентября план активных операций был одобрен, Колчак отправился защищать его в Ставку Главковерха, однако Великий князь Николай Николаевич признал активные операции Балтийского флота преждевременными. Почувствовавший настороженное отношение Ставки к Эссену, Колчак тяжело переживал неудачу своей миссии, «был чрезвычайно нервен и жаловался на чрезмерный бюрократизм, мешавший продуктивной работе»[110].
Осенью 1914 года штаб Эссена решил использовать ослабление бдительности со стороны немцев, уверенных в пассивной тактике русских морских сил, и «завалить минами всё германское побережье». Колчак разработал операцию по минной блокаде немецких военно-морских баз. Первые мины были поставлены в октябре 1914 года близ Мемеля, и уже 4 ноября в районе этой минной банки пошёл ко дну германский крейсер «Фридрих Карл». В ноябре была поставлена минная банка близ острова Борнхольм[110].
В конце декабря 1914 года близ острова Рюген и банки Штольпе на путях, которыми германские судна шли из Киля, была осуществлена постановка минных полей, в которой принял активное участие Колчак. Впоследствии на минах подорвались малые крейсера «Аугсбург» и «Газелле»[111].
Со временем Колчаку наскучила штабная работа. Он стремился попасть на миноносец, любовь к которому у него осталась со времён Порт-Артура. Коллеги часто слышали от Колчака о его сильном желании командовать минной дивизией. При этом командующий флотом сочувственно смотрел на устремления своего молодого помощника и продвигал его в адмиралы, замыслив после этого поручить ему Минную дивизию. Однако звание Колчаку не давали, объяснение чему историк П. Н. Зырянов видит в вероятном противодействии со стороны Верховного главнокомандующего Николая Николаевича, при встрече с которым осенью 1914 года Колчак весьма напористо отстаивал активную позицию Балтийского флота. По мнению Тимирёва, затруднения состояли в трениях между самим Эссеном и великими князьями[112].
В феврале 1915 года капитан 1-го ранга А. В. Колчак принял командование полудивизионом особого назначения из четырёх эскадренных миноносцев типа «Пограничник»[113]. В ходе минно-заградительной операции в Данцигской бухте Колчаку пришлось применять свой опыт плавания в Арктике — в море уже было много льда. Все миноносцы успешно достигли места постановки минного поля, но крейсер прикрытия «Рюрик» наскочил на камни и получил пробоину. Колчак повёл свои корабли дальше без прикрытия. 1 февраля 1915 года Колчак в тяжелейших погодных условиях поставил в бухте до 200 мин (по другим данным — 140[114]), блестяще решив задачу похода, и успешно вернул свои суда на базу. Впоследствии, как утверждалось биографами Колчака, немецкий флот понёс такие серьёзные потери от установленных мин, что командующему немецким Балтийским флотом принцу Генриху Прусскому пришлось распорядиться о запрете кораблям выходить в море до тех пор, пока не будет найдено средство для борьбы с русскими минами. Современные военные историки, однако, подвергают большому сомнению приводимые количественные данные о нанесённом ущербе. Командующий 6-й армией доложил о «мужестве и отличной распорядительности» Колчака «во время опасной операции большого боевого значения». Колчак был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами[115]. Имя Колчака приобрело известность и за рубежом: для обучения у него тактике минной войны англичане снарядили на Балтику группу своих морских офицеров[108].
В августе 1915 года германский флот, перейдя к активным действиям, предпринял попытку прорыва в Рижский залив. Его остановили именно минные заграждения: потеряв на русских минах несколько эсминцев и повредив некоторые крейсера, из-за угрозы новых потерь немцы вскоре отменили свои планы. Это привело затем и к срыву наступления их сухопутных войск на Ригу, так как оно не было поддержано с моря флотом[108].
Командир минной дивизии Балтийского флота
В начале сентября 1915 года в связи с травмой контр-адмирала П. Л. Трухачёва временно освободилась должность начальника Минной дивизии, и её доверили Колчаку. Приняв дивизию 10 сентября, Колчак стал налаживать связи с сухопутным командованием. С командующим 12-й армией генералом Р. Д. Радко-Дмитриевым договорились общими силами препятствовать германскому наступлению вдоль берега[116][117]. Дивизии Колчака предстояло отражать начавшееся крупномасштабное немецкое наступление и на воде, и на суше. Осенью германцы высадили десант на южном берегу Рижского залива и повели наступление против армии Радко-Дмитриева[115].
Колчак стал разрабатывать десантную операцию в германском тылу. Несмотря на противодействие штаба Балтийского флота, Александр Васильевич сумел настоять на своём, хотя ему и пришлось сократить масштабы своей операции до минимума. 6 октября отряд из 22 офицеров и 514 нижних чинов на двух канонерских лодках под прикрытием 15 миноносцев, линкора «Слава» и авиатранспорта «Орлица» отправились в поход. Руководил операцией лично А. В. Колчак. 9 октября скрытно от немцев отряд высадился на берег, снял сторожевой пост около маяка и разгромил высланную немцами роту пехоты. Гидросамолёты и миноносцы помогали десантникам с моря. В результате высадки был ликвидирован наблюдательный пункт противника, захвачены пленные и трофеи. Соотношение потерь составляло 40 человек убитыми с германской стороны против 4 раненых с русской. Проведённая Колчаком демонстрация стала наглядным доказательством возможности аналогичных операций силами более крупных соединений. Германцы были вынуждены на защиту береговой линии взять войска с фронта и с беспокойством ожидать манёвров русских со стороны Рижского залива[118].
Серьёзную помощь армейским частям оказали корабли Колчака и в дальнейшем, поддерживая их в тяжелейшей ситуации массированными обстрелами частей врага. В середине октября, когда начались снегопады, и Колчак отвёл корабли в гавань Рогокюль на Моонзундском архипелаге, на флагманский миноносец пришла телефонограмма «Неприятель теснит — прошу флот на помощь. Меликов». Провести суда ночью в пургу по узкому каналу, выводящему из Моонзунда, было чрезвычайно трудной задачей. Утром, подойдя к побережью, узнали, что на мысе Рагоцем ещё держались русские части, отрезанные немцами от основной своей группировки. Став на бочку, миноносец «Сибирский стрелок» соединился со штабом Меликова. Остальные миноносцы Колчака подошли к берегу, открыли шрапнельный огонь по атакующим немецким цепям. В этот день русские войска отстояли свои позиции. Меликов сообщил Колчаку, что немцы понесли такие потери, что не скоро рискнут предпринять новое наступление. Кроме того, Меликов просил помощи Колчака уже в своём контрнаступлении, которое должно было начаться через несколько дней. Через 1½ недели миноносцы Колчака вернулись на бывшие свои позиции возле фланга сухопутных войск, упиравшегося в береговую линию. Огонь судов был распределён Колчаком таким образом, чтобы прикрывать весь фронт атаки сухопутных частей Меликова. При этом «Слава», имевшая на вооружении 12-дюймовые орудия, бомбардировала бетонные укрепления германцев, миноносец «Храбрый» участвовал в дуэли с береговой батареей. Остальные миноносцы, не сходя с пристреленных позиций, прикрывали атаку своим губительным огнём. В течение часа немецкие позиции пали, был взят город Кеммерн, а германцы поспешно бежали. 2 ноября 1915 года Николай II по докладу Радко-Дмитриева наградил Колчака орденом Святого Георгия 4-й степени. Эта награда была пожалована Александру Васильевичу за командование Минной дивизией[118][119].
Из рассказа служившего под началом Колчака офицера Н. Фомина:
Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного главнокомандующего была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: «Передаётся по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма-12 о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под Вашим командованием, приведшей к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлён о доблестной Вашей службе и многих подвигах… награждаю Вас Св. Георгием 4-ой степени. Николай. Представьте достойных к награде»…Ночью, когда Александр Васильевич заснул, мы взяли его тужурку и пальто и нашили ему георгиевские ленточки…[108]
Возвращение Колчака на его прежнее место службы — в штаб — оказалось непродолжительным: уже в декабре выздоровевший Трухачёв получил новое назначение, и 19 декабря Александр Васильевич, минуя должность начальника первичного тактического соединения эсминцев[120], уже снова принимал Минную дивизию, причём на этот раз уже как действующий её командир, на постоянной основе[118]. Однако и за непродолжительное время работы в штабе капитан Колчак успел сделать очень важное дело: разработал план операции по минированию Виндавы, успешно реализованный позднее. Для немцев сюрприз Колчака в этом районе был настолько неожиданным, что здесь сразу же был подорван крейсер и целый ряд миноносцев германского флота[121].
Перед тем как лёд покрыл Балтийское море, Колчак, едва успев принять Минную дивизию, предпринял новую минно-заградительную акцию в районе Виндавы. Однако планам помешал взрыв и полузатопление миноносца «Забияка», отменивший операцию. Это была первая не увенчавшаяся успехом операция Колчака[121].
Кроме постановок минных заграждений, Колчак часто выводил под личным командованием в море группы кораблей для охоты за различными судами противника, сторожевой службы. Неудачей закончился один из таких выходов, когда погиб сторожевой корабль «Виндава». Однако неудачи были исключениями. Как правило, проявленные командиром Минной дивизии умение, храбрость и находчивость вызывали восхищение у его подчинённых, получали быстрое распространение во флоте и в столице. По словам одного из коллег[121], Колчак «три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок — сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. Об адмирале говорят много, говорят все, а он, сосредоточенный, никогда не устающий, делает своё дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен».
Слава, которую снискал себе Колчак, была заслуженной: к концу 1915 года потери немецкого флота в части боевых кораблей превосходили аналогичные русские в 3,4 раза; в части торговых судов — в 5,2 раза, и его личную роль в этом достижении вряд ли возможно переоценить[121].
В 1915—1916 годах начинаются многолетние глубокие романтические отношения А. В. Колчака с Анной Васильевной Тимирёвой, с которой Александр Васильевич познакомился в Гельсингфорсе на одном из вечеров у Н. Л. Подгурского. Анна Васильевна — жена морского офицера С. Н. Тимирёва (друга и сослуживца А. В. Колчака), дочь пианиста и дирижёра, директора Московской консерватории В. И. Сафонова — была почти на 20 лет моложе Александра Васильевича. Встреча с ней увлекла адмирала и покорила его на долгие годы: при всей свойственной ему жёсткости, отмечает В. Г. Хандорин, «Колчак был человеком сентиментальным». Он не оставил семью (хотя Софья Фёдоровна предполагала, что он в итоге с ней разведётся), однако в его жизни сложилась ситуация «треугольника». Завязалась любовная переписка. В письмах адмирал делился со своей возлюбленной не только чувствами, но и служебными заботами, своими взглядами. Эта переписка, отмечает историк, «добавляет важные штрихи к мировоззрению будущего Верховного правителя — штрихи, через которые рельефно проступает облик патриота и вместе с тем милитариста, рыцаря войны, презирающего демократию»[108].
В 1918—1919 годах Тимирёва, разведясь с мужем и уехав в Омск к Колчаку, станет его фактической женой, вместе с ним эвакуируется на восток, а в январе 1920 года в Иркутске добровольно пойдёт под арест, чтобы оставаться рядом с любимым.
В весенней кампании 1916 года, когда германцы повели наступление на Ригу, роль колчаковских крейсеров «Слава», «Адмирал Макаров» и «Диана» состояла в обстреле и препятствовании продвижению противника. Чтобы исключить возможность продвижения вдоль части берега, находящейся под контролем немцев, вражеских подводных лодок и транспортов, Колчак стал минировать эти участки побережья при помощи мелкосидящих заградителей[122].
Война позволила Колчаку проявить новые грани своего таланта, после полярных плаваний, научных работ и штабного реформотворчества, Александр Васильевич раскрылся как флотоводец и минёр[108]. С принятием 23 августа 1915 года Николаем II звания Верховного главнокомандующего в Ставке отношение к флоту стало меняться в лучшую сторону. Это почувствовал и Колчак. Вскоре стало двигаться и представление его к следующему воинскому званию. 10 апреля 1916 года Александр Васильевич был произведён в контр-адмиралы[122].
В. Г. Хандорин отмечает, однако, что как личность и военный специалист Колчак импонировал далеко не всем. В качестве примера историк цитирует донесение его сослуживца А. Саковича[108]: «Колчак… абсолютно не признаёт системы там, где без неё не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов».
В контр-адмиральском звании Колчак принимал участие в набеговых действиях лёгких сил Балтфлота на германские коммуникации, в частности в попытках прервать транспортировку железной руды из Швеции в Германию. Первая атака транспортов оказалась неудачной. Второй поход — 31 мая 1916 года — был спланирован до мелочей, и встреча с немецким конвоем состоялась в Норчепингской бухте. Для решения задачи по уничтожению конвоя неприятеля с крупным грузом железной руды был сформирован отряд особого назначения, состоящий из трёх крейсеров, одиннадцати миноносцев и ещё нескольких вспомогательных кораблей под общим командованием начальника 1-й бригады крейсеров контр-адмирала П. Л. Трухачева (флаг на «Рюрике»). Александр Васильевич держал флаг на «Новике» и командовал корабельной ударной группой из трёх эсминцев — «Новик», «Гром» и «Победитель» которые должны были решить главную задачу операции: внезапным ударом уничтожить основную цель — неприятельские транспорты[123]. Обнаружив караван, Колчак ночью атаковал его, рассеял, корабль сопровождения потопил[124]. Некоторые современные историки выносят в связи с этой операцией Колчаку как флотоводцу «приговор»[125], сетуя на скромность результатов операции (был потоплен один 2030-тонный транспорт, вооруженный четырьмя 105-мм пушками «Q-ship» «Германн»), и, сегодняшним днём «предписывая» ему отсечь идущий из Стокгольма караван от шведских вод, ставят в вину командующему эсминцами преждевременный «предупредительный выстрел впереди по курсу концевого судна», лишивший атаку внезапности и позволивший транспортам с рудой укрыться в территориальных водах нейтральной Швеции; сосредоточение огня своих эсминцев не на транспортах, а на кораблях охранения; несогласованность действий своей ударной группы с основными силами П. Л. Трухачева[123]. Подобное теоретическое «переигрывание» прошедших сражений в свою очередь само подвергается критике — как не являющееся плодотворным методом. Критики Колчака, собственноручно указывая на близость территориальных вод нейтральной страны, не учитывают фактора значительной опасности атаковать вместо немцев нейтральных шведов в условиях, когда достоверность разведывательных данных, на основании которых была предпринята операция, могла находиться под вопросом. Между тем, именно исходя из этих соображений Колчак не захотел обходить караван со стороны чужой морской границы и вместо этого попытался предупредительным выстрелом остановить его для досмотра, а затем по той же причине не бросился догонять караван в направлении шведского берега. В этой операции Колчак-генштабист возобладал над Колчаком — любителем авантюр и «кавалерийских набегов» своих миноносцев: «…Я, имея в виду возможность встречи со шведскими судами… решил пожертвовать выгодой внезапности нападения и вызвать со стороны идущих судов какой-нибудь поступок, который дал бы мне право считать эти суда неприятельскими» — позднее признавался адмирал, который должен был находить выступление Швеции на стороне Германии довольно вероятным, а последствия этого события — достаточно тяжёлыми: кроме факторов морской войны, чего стоило одно увеличение протяжённости сухопутного русского фронта на всю длину границы Великого княжества Финляндского с его давними традициями недовольства русским владычеством[125].
А. В. Колчак во время своей службы на Балтике смог доказать, что минное оружие при умелом обращении может быть действенным средством борьбы даже против значительно превосходящих сил противника. Александр Васильевич занимался совершенствованием подготовки и выучки офицеров и матросов, особенно в части минного дела. Он не только руководил минными операциями, но и сам изобретал новые мины, совершенствовал методы их постановки[126].
Последняя задача, которой Колчак занимался на Балтийском флоте, была связана с разработкой крупной десантной операции в немецком тылу в Рижском заливе[122].
28 июня 1916 года указом императора, в нарушение прав старшинства, Колчак был произведён в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом, став, таким образом, самым молодым из командующих флотами воюющих держав[108]. При этом, как отмечают современные историки, командование воюющим флотом было поручено адмиралу, который ни в мирное, ни в военное время не командовал кораблём I ранга, не говоря уже о командовании «становым хребтом» военных флотов того времени — соединением тяжёлых кораблей[127]. Назначение, как писали офицеры, знавшие Колчака, «потрясло всех». Некоторые современники связывали его с близостью адмирала к думской оппозиции, а в Ставке объясняли это назначение усилением важности Черноморского флота и планами десантной операции в Черноморских проливах[128] (Летом 1916 года Ставка начала подготовку десантной операции для захвата Константинополя и Черноморских проливов).
Назначение на новое место Колчак воспринял без особого энтузиазма и радости: приходилось оставлять живое и интересное дело, которому он отдавал всего себя, — командование Минной дивизией. Кроме того, переезд на юг автоматически означал разлуку с возлюбленной[122].
Колчаку был назначен оклад в размере 22 тыс. рублей в год и дополнительно морское довольствие, на переезд в Севастополь было отпущено 2 тыс. рублей[129].
Командующий флотом Чёрного моря Российской империи
Приготовления к принятию флота
В начале сентября 1916 года Александр Васильевич был в Севастополе, побывав по дороге в Ставке и получив там от Государя и начальника его штаба секретные инструкции. Встреча Колчака с Николаем II в Ставке стала третьей и последней[129]. Колчак провёл в Ставке один день 4 июля 1916 года. Верховный главнокомандующий рассказал новому командующему Черноморским флотом о ситуации на фронтах, передал содержание военно-политических соглашений с союзниками о скором вступлении в войну Румынии. Император оживился, когда Колчак заговорил о Босфорской операции, сказал, что ещё не решено, как проводить наступление: вдоль берега или путём высадки десанта прямо в Босфор[130]. Историк Зырянов пишет, что скорее всего именно здесь произошла первая встреча Колчака и начальника французской военной миссии генерала М. Жанена, сыгравшего впоследствии роковую роль в судьбе Александра Васильевича[130]. В Ставке Колчак был ознакомлен с указом о награждении его орденом Святого Станислава 1-й степени[130].
На должность флаг-капитана Черноморского флота по оперативной части Колчак взял капитана 1-го ранга М. И. Смирнова, когда-то учившегося в роте, где Александр Васильевич был фельдфебелем, вместе с ним служившего в Морском генштабе, во время Великой войны состоявшего наблюдателем при Дарданелльской операции англичан и французов в Босфоре. Уже на пути в Севастополь Колчак и Смирнов обсуждали план работы на Чёрном море, например, стоит ли продолжать ограждение минами своих портов или перенести заградительные операции к берегам врага. Колчак решил прекратить заграждение минами собственных баз и ставить мины как можно ближе к берегам неприятеля и в таком количестве, чтобы их не успевали вытраливать, в несколько ярусов, чтобы не могли проходить ни большие корабли, ни подводные лодки, ни мелкосидящие суда[131].
Боевая работа в Черноморском флоте
Сменяемый командующий Черноморским флотом адмирал А. А. Эбергард радушно встретил Колчака. Деловой разговор был прерван сообщением о появлении крейсера «Бреслау». «Тотчас по вступлении Колчака в командование флотом было получено известие секретной разведки о том, что крейсер „Бреслау“ вышел из Босфора в Чёрное море в неизвестном направлении. Адмирал Колчак хотел немедленно выйти с флотом в море для встречи с „Бреслау“, но оказалось, что… выходные фарватеры не протралены и протраление их займёт 6 часов времени… Стало ясно, почему… флот никогда не мог выйти вовремя в море для встречи противника, который успевал делать набеги на наши берега… Утром флот Колчак вывел, около 4 часов дня настиг врага на пути к Кавказскому побережью. Приблизившись на 90 кабельтовых, флагман-линкор „Императрица Мария“ дал по „Бреслау“ залп, который накрыл его. Противник поспешил выпустить дымовую завесу и, пользуясь быстроходностью, двинулся восвояси, не выполнив задания. Хотя шансов догнать немецкий крейсер у кораблей Колчака не было, он преследовал его до вечера. С этого времени как этот, так и другой немецкий быстроходный линейный крейсер „Гёбен“ не отваживались выходить в море и нападать на российское побережье. По отработанным на Балтике методам через некоторое время под своим личным руководством Колчак провёл минирование Босфора, турецкого побережья, которое затем повторялось, и практически вообще лишил противника возможности активных действий. „Гёбен“ подорвался на минах и вообще вышел из строя. Подорвались на минах 6 вражеских подводных лодок. В соответствии с замыслом командующего мины ставили, по возможности, не далее 5 миль от берега с тем расчётом, чтобы при необходимости можно было бомбардировать Босфорские укрепления с моря. Кроме того, было организовано постоянное наблюдение за портами противника, состоянием минных заграждений. Близ них, то есть у берегов Турции, постоянно курсировали миноносцы, с которыми нередко выходил в плавание и Колчак», — вспоминал М. И. Смирнов[108]. Как отмечает историк И. Ф. Плотников, с этого момента оба быстроходных немецких крейсера более не рисковали нападать на российское побережье[132], Россия полностью завладела инициативой в Чёрном море[133].
Приход Колчака стал для Черноморского флота поводом для оживления. Энергичный и активный командующий заставил всех работать «на ять», произошли перемены и в командном составе[134].
Первая задача, поставленная Колчаком флоту, заключалась в очистке моря от вражеских военных кораблей и прекращении неприятельского судоходства вообще. Для достижения этой цели, выполнимой только при полной блокировке Босфора и болгарских портов, М. И. Смирнов начал планирование операции по минированию портов врага. Для борьбы с подводными лодками Колчак пригласил на Черноморский флот своего товарища по столичному офицерскому кружку капитана 1-го ранга Н. Н. Шрейбера, изобретателя специальной малой мины для подводных лодок; были заказаны и сети для заграждения выходов подводных лодок из портов[134].
Командующий флотом вновь столкнулся со старым препятствием, в первый раз — в начале мировой войны — оказавшемся непреодолимым. Великий князь Николай Николаевич, смещённый Государем с должности Главковерха и назначенный командующим Кавказским фронтом, продолжал придерживаться своих взглядов, что флот не имеет самостоятельного значения и служит всего лишь вспомогательным средством для сухопутных частей. Командующий Кавказским фронтом предъявлял завышенные требования к охране транспортируемых его фронту подкреплений, боеприпасов и продовольствия и не считал нужным составлять перспективный план для планирования охранения, полагая, что как вспомогательное средство флот всегда должен быть готов мгновенно исполнять его требования. Чтобы удовлетворить запросы Николая Николаевича, Черноморский флот должен был бы отказаться от своих планомерных действий по вытеснению противника с Чёрного моря, поэтому Колчак недолго мирился с требованиями Великого князя, так как уже непосредственно не подчинялся ему. Перевозки для нужд Кавказского фронта стали обеспечиваться разумным и достаточным охранением, и за всю войну это охранение не было ни разу прорвано противником, а за время командования Черноморским флотом Колчаком был потоплен лишь один русский пароход[134].
Воспользовавшись наработками времён службы на Балтике, Колчак продолжил начатое его предшественником адмиралом Эбергардом минирование Босфора[114], а также заминировал побережье Турции, что почти лишило врага возможности действовать активно[132]. Но к наиболее удачной в тактическом отношении части минных заграждений у устья Босфора Колчак не имел отношения, поскольку они были выставлены до его вступления в должность комфлота[114].
В конце июля началась операция по минированию Босфора. Начала операцию подводная лодка «Краб», выставившая в самом горле пролива 60 мин. Затем по приказу Колчака был заминирован вход в пролив от берега до берега. После чего Колчак заминировал выходы из болгарских портов Варна, Зонгулдак, что сильно ударило по турецкой экономике. Для поддержки минных полей в боевой готовности на расстоянии в 50—100 миль от Босфора всегда стоял на дежурстве отряд кораблей в составе дредноута, крейсера и нескольких миноносцев, а близ Босфора постоянно дежурила подводная лодка[134].
На долгое время неприятельские суда вообще исчезли из Чёрного моря. Лишь протралив канал вдоль побережья, неприятель снова смог выпускать в море небольшие суда и подводные лодки. Тогда Колчак оборудовал для постановки минных полей низкосидящие суда, которые стали ставить мины вплотную к берегу. В конце октября 1916 года на минах близ Варны подорвалась немецкая подводная лодка «B—45», а в конце ноября у Босфора ещё одна — «B—46». К концу 1916 года командующий Черноморским флотом реализовал свою задачу, прочно заперев германо-турецкий флот, включая «Гёбен» и «Бреслау», в Босфоре[134], и ослабив напряжение транспортной службы русского флота[108]. При этом в работе Козлова Д. Ю., Подсобляева Е. Ф. и Грибовского В. Ю. «Должен признать… что к делу развития морской силы Колчак имел громадное влияние» утверждается, что основная ударная сила турецко-германского флота — крейсеры «Гёбен» и «Бреслау» — в конце 1916 и в первой половине 1917 года не появлялись в Чёрном море из-за ремонта и переоборужования, а не потому, что прибосфорские минные заграждения были для них непреодолимой преградой[135].
К Колчаку пришла всероссийская известность. Центральные газеты стали публиковать о нём статьи, размещать на своих страницах его портреты. Первая статья о командующем Черноморским флотом — «Новый адмирал» — была опубликована 13 августа 1916 года столичным изданием «Новое время». Через месяц в этой же газете был опубликован первый литературный портрет Колчака — «С командующим в открытом море». 29 сентября в газете «Вечернее время» был помещён фотопортрет Колчака[136].
Вместе с тем служба Колчака на Черноморском флоте была отмечена рядом неудач и потерь, которых могло и не быть. Самой крупной потерей стала гибель 7 октября 1916 года флагмана флота линкора «Императрица Мария». Через 15 минут после первого взрыва командующий на катере подошёл к борту тонущего корабля. Первым распоряжением Колчака было отвести подальше от «Марии» «Екатерину Великую», после чего, несмотря на продолжавшиеся взрывы, адмирал поднялся на борт линкора и лично руководил затоплением погребов и локализацией пожара. Этими мерами командующий спас город и рейд. Однако попытки потушить огонь не увенчались успехом[137]. Чрезвычайно сильно переживавший потерю флагмана адмирал держался мужественно, хотя, бывало, и срывался, доходя до крайней степени гнева. В эти дни было получено много сочувственных писем в адрес Колчака. Первое пришло от Николая II: «Скорблю о тяжёлой потере, но твёрдо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесёте это испытание». Государь отправил в Севастополь курировавшего Черноморский флот офицера Ставки Бубнова с сообщением, что «он не видит никакой его вины в гибели „Императрицы Марии“, относится к нему по-прежнему и повелевает спокойно продолжать командование». Современный исследователь П. Н. Зырянов отмечает, что слова Николая II возымели благоприятное влияние на Колчака, который вскоре полностью оправился и занялся своим следующим главным делом — подготовкой Босфорской операции[138].
Планирование Босфорской операции
Морской отдел Ставки и штаб Черноморского флота разработали простой и дерзкий план Босфорской операции как альтернативу академичному и сложному плану генерала М. В. Алексеева. Согласно этому, по оценке современных историков, «суворовскому» плану моряков, который разрабатывался при непосредственном участии Колчака, было решено нанести неожиданный и стремительный удар в центр всего укреплённого района — Константинополь. Операция планировалась моряками на сентябрь 1916 года. Предполагалось сочетать действия сухопутных войск на южном крае Румынского фронта с действиями флота. В операции мог принять участие и английский флот, наступая по Эгейскому морю[132].
Николай II полностью поддержал план операции моряков, но генерал Алексеев пытался отстаивать свой собственный план, требовавший нереального снятия с фронта десяти пехотных дивизий. При этом на формирование и обучение десантного отряда требовалось три — четыре месяца, в связи с чем операцию отложили до апреля — мая 1917 года. Алексеев, рассчитывавший на победное завершение войны в результате готовившегося весеннего наступления в Галиции, не стал возражать против подготовки десанта[139].
С конца 1916 года началась комплексная практическая подготовка к Босфорской операции: проводили тренировки по высадке десанта, стрельбе с кораблей, разведывательные походы отрядов миноносцев к Босфору, всесторонне изучали побережье, проводили аэрофотосъёмку[140]. Формировалась специальная десантная Черноморская дивизия морской пехоты во главе с генерал-майором А. А. Свечиным и начальником штаба полковником А. И. Верховским, которую курировал лично Колчак[139].
31 декабря 1916 года Колчак отдал приказ о формировании Черноморской воздушной дивизии, отряды которой предполагалось развёртывать в соответствии с поступлением морских самолётов. В этот день Колчак во главе отряда из трёх броненосцев и двух авиатранспортов предпринял поход к берегам Турции, однако из-за усилившегося волнения бомбардировку берегов неприятеля с гидросамолётов пришлось отложить[139].
Оценки боевой деятельности Черноморского флота под командованием Колчака
При оценке боевой работы Черноморского флота в период командования им А. В. Колчака современные историки отмечают, что флот добился за это время больших успехов. Были загнаны на базы неприятельские подводные лодки, враг понёс очень значительные потери, и его флот лишился возможности выхода в Чёрное море, были пресечены нападения на русское побережье[132]. И. Ф. Плотников пишет, что Колчак пользовался очень высоким авторитетом среди современников как флотоводец, и оценивает его как одного из самых знаменитых адмиралов в истории русского флота[141].
В книге адмирала М. И. Смирнова об А. В. Колчаке, вышедшей в 1920-е годы в эмиграции, автор писал: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре»[142]. В книге приведены оценки результатов боевой деятельности адмирала Колчака в войне на Чёрном море, полученные из официальных германских источников[143][144]:
Колчак был молодой и энергичный вождь, сделавший себе имя в Балтийском море. С его назначением деятельность русских миноносцев ещё усилилась… Подвоз угля был крайне затруднён… Флот [немецко-турецкий] был принуждён прекратить операции… Постановка русскими морскими силами мин перед Босфором производилась мастерски… Пришлось сократить железнодорожное движение, освещение городов, даже выделку снарядов. При таких безнадёжных для Турции обстоятельствах начался 1917 год. К лету деятельность русского флота стала заметно ослабевать. Колчак ушёл. Россия явно выходила из строя союзников, её флот умирал. Революция и большевистский переворот его добили.
— Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак (Краткий биографический очерк). — Париж: Издание Военно-Морского Союза, 1930. — 64 с.
В своих воспоминаниях контр-адмирал А. Д. Бубнов писал[145]:
… И, начиная с июля месяца 1916 года, то есть начиная с вступления адмирала А. В. Колчака в командование флотом, до июня месяца 1917 года, когда он это командование покинул, ни одно неприятельское судно больше не появлялось на Чёрном море: весь турецко-германский флот, вернее его остатки, был «закупорен» в Босфоре. С тех пор никто больше не тревожил наших берегов, и нарекания на Черноморский флот прекратились. Установленное вследствие этого полное господство нашего флота на Чёрном море открывало и обеспечивало широкую возможность крупных наступательных операций, а в первую очередь возможность осуществления Босфорской операции. Всё это показывает, сколь правильны были оперативные требования, которые верховное командование предъявляло Черноморскому флоту, и сколь целесообразны были решения о смене адмирала А. А. Эбергардта и назначении адмирала А. В. Колчака на его место. Для историка же это может послужить отличным примером влияния личности начальника на войне.
— Бубнов А. Д. В царской ставке: Воспоминания адмирала Бубнова. — Нью-Йорк: изд-во им. Чехова, 1955. — 405 с. — С. 232.
Февральская революция и политические взгляды Колчака
Должность командующего флотом обязывала адмирала быть в курсе политической ситуации в стране. В этот период либеральная оппозиция, используя тяжёлое положение воюющей России, готовила штурм верховной государственной власти, нащупывала и налаживала контакты в среде высшего генералитета. Заговорщиков особенно интересовали военные, имевшие в своих руках реальную военную силу: командующие фронтами и флотами. Известно, что в августе 1916 года Колчака посетил входивший в группу заговорщиков член Прогрессивного блока Государственной думы М. В. Челноков. Находившийся с осени 1916 года в Крыму на лечении начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев дважды вызывал к себе Колчака и начальника его штаба для докладов о ситуации на Чёрном море. Помимо этих двух официальных встреч также были и другие частные беседы. По свидетельству Колчака, ему часто приходилось общаться с Алексеевым на государственные темы[146].
Колчак был информирован о политических событиях в стране как из официальных, так и из неофициальных источников — так, А. В. Тимирёва интересовалась политикой, посещала гостевую трибуну Государственной думы и в письмах к Колчаку сообщала ему о политической обстановке в столице. Колчаку было известно о настроениях оппозиционной либеральной интеллигенции. Он не оставался сторонним наблюдателем, стараясь всеми силами воспрепятствовать росту революционных настроений и предохранить вверенный ему флот от надвигавшихся потрясений[146].
События февраля 1917 года в столице застали вице-адмирала Колчака в Батуме, куда он отправился на встречу с командующим Кавказским фронтом Великим князем Николаем Николаевичем для обсуждения графика морских перевозок и строительства порта в Трапезунде. 28 февраля адмирал получил телеграмму из Морского генерального штаба о бунте в Петрограде и захвате города мятежниками. Колчак показал телеграмму Великому князю. Выяснилось, что Николай Николаевич никакой информации о происходящих в Петрограде событиях не имеет[147]. Описывая события этого дня в письме А. В. Тимирёвой, Колчак высказался[148]:
Я сегодня устал от всяких обсуждений и решений вопросов огромной важности, требующих обдумывания каждого слова— Колчак А. В. «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». — С. 152.
Историк А. В. Смолин считает, что в этом высказывании Колчак говорил о бунте в столице и судьбе императора. Что касается Николая Николаевича, то через неделю — 7 марта 1917 года — он сказал Великому князю Андрею Владимировичу об этой встрече с Колчаком:
О событиях, случившихся в Петрограде, я узнал 1 марта[149] в Батуме. Туда ездил переговорить с адмиралом Колчаком — он прямо невозможен.— Великий князь Николай Николаевич. Из дневника А. В. Романова за 1916—1917 гг. — С. 197.
Объясняя причину недовольства Николая Николаевича адмиралом Колчаком, А. В. Смолин связывает его с обсуждением событий в Петрограде и судьбы Николая II. Раздражение Николая Николаевича историк объясняет тем, что, возможно, уже 28 февраля великий князь склонялся к варианту отречения, в то время как Колчак продолжал оставаться верным императору[148]. Историк А. С. Кручинин, говоря про эту реплику Великого князя, отмечает обстоятельство, что оперативные предложения и планы командующего Черноморским флотом у Николая Николаевича раньше никогда не вызывали столь негативной реакции, и приводит в своей работе письмо капитана 2-го ранга Лукина, содержание которого вполне может быть интерпретировано как предложение Колчака о широкомасштабной военной демонстрации «юга» в противовес солдатскому мятежу «севера»[150].
28 февраля Колчак отплыл из Батума и прибыл в Севастополь 1 марта. Ещё из Батума он распорядился прервать телеграфную и почтовую связь Крыма с остальными территориями России — для предотвращения паники и распространения непроверенных слухов. Было приказано все поступавшие телеграммы отправлять в штаб Черноморского флота[151][147].
В Севастополе Колчак ознакомился с несколькими телеграммами в его адрес. М. В. Родзянко сообщал о восстании в столице и переходе власти к Временному комитету Государственной думы. Морской министр И. К. Григорович информировал, что «Комитет Государственной думы постепенно восстанавливает порядок», и рассказывал о приказе адмирала А. И. Непенина, объявлявшем Балтийскому флоту о событиях в Петрограде. Телеграмма М. В. Алексеева подробно информировала о событиях с 25 по 28 февраля в столице. Начальник морского штаба Ставки Верховного главнокомандующего адмирал А. И. Русин информировал о мятеже в Петрограде, беспорядках в Кронштадте и приказывал «принять все меры в поддержании спокойствия во флоте». На совещании старших военачальников, созванном адмиралом, было решено сообщить командам кораблей о восстании в столице России. Колчак одновременно дезавуировал свой приказ об информационной блокаде Крыма, уже не имевший смысла из-за принятия на флоте немецких телеграмм с сообщениями о революции в Петрограде, и решил взять инициативу в свои руки, информируя флот о событиях посредством собственных приказов. 2 марта командующий издал приказы, в которых сообщал флоту о петроградских событиях, требовал верить только его приказам и игнорировать дезинформационные сообщения турецких радиостанций и приводил телеграмму Родзянко с обращением к армии и флоту от имени Временного комитета Государственной думы[152]. Современные историки обращают внимание на содержание первого из приказов, за № 771. Этим приказом Колчак впервые извещал флот о событиях в Петрограде, и сделано было это извещение Колчаком вовсе не в «революционном» тоне: командующий флотом не спешил присоединяться к революционному течению и заканчивал свой приказ вполне монархическим призывом[153]:
Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твёрдо и непоколебимо выполнять свой долг перед Государем Императором и Родиной.
Историк А. В. Смолин отмечает, что требование Колчака продолжать исполнять «долг перед Государем Императором» является свидетельством верности адмирала присяге до отречения[152].
Тем временем в Пскове вечером 1 марта главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский вёл переговоры от лица Временного комитета Государственной думы с прибывшим из Ставки Николаем II, склоняя его к принятию решения об учреждении правительства, ответственного перед Думой. Его позицию поддержал начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев. После нескольких часов тяжелейших переговоров Николай II сдался и дал согласие на формирование ответственного министерства. На следующий день, однако, в разговоре по прямому проводу между председателем Думы Родзянко и генералом Рузским вопрос был поставлен уже об отречении Николая II[154][155]. Получив изложение разговора между Рузским и Родзянко, генерал Алексеев по собственной инициативе составил и отправил его краткое изложение всем главнокомандующим фронтами, попросив их срочно подготовить и направить в Ставку своё мнение. Командующих флотами Алексеев не опрашивал[154], хотя и Непенин, и Колчак, как и командующие фронтами, напрямую подчинялись Верховному главнокомандующему[156]: по мнению историка П. Н. Зырянова, в этом сказалось пренебрежительное отношение русского генералитета к флоту[157]. Вечером 2 марта командующий Черноморским флотом получил от Алексеева телеграмму, в которой для сведения приводились тексты телеграмм от командующих фронтами Николаю II с просьбами об отречении[156]. Осведомительная телеграмма не требовала ответа, но командующие Балтийским и Черноморским флотами в одинаковой ситуации повели себя по-разному: Непенин 2 марта отправил Государю телеграмму, в которой присоединялся к просьбам отречься от престола, а Колчак решил не участвовать в происходившем 2 марта телефонном совещании вообще[156].
Историк А. В. Смолин отмечает, что и 3 марта Колчак ещё не признавал Временного правительства, ибо в середине этого дня он делал запрос в Ставку, требуя разъяснений, кто в данный момент является «законной верховной властью», а кто Верховным главнокомандующим. При этом историк отмечает, что под «законной верховной властью» Колчак подразумевал именно монарха. Даже 11 марта командующий флотом в письме военному министру задавался вопросом, как поступать со словами «За Царя» на военных знамёнах и значках Черноморского флота, не приняв самостоятельного решения и лишь исполнив поступившее в ответ на запрос распоряжение[158].
В 1919 году, находясь на посту Верховного правителя России, Колчак отменил празднование годовщины Февральской революции. Были запрещены митинги и манифестации в её честь на том основании, что рано подводить итоги революции, приведшей в итоге к большевистскому перевороту[159].
Что касается политических взглядов Александра Васильевича, то до марта 1917 года его монархизм совершенно бесспорен. После революции по понятным причинам Колчак свои взгляды не афишировал и рекламировать собственный монархизм считал несвоевременным[158]. При этом М. И. Смирнов в эмигрантских воспоминаниях писал[158]:
Колчак был предан престолу и отечеству. Известие об отречении государя его крайне огорчило, и он считал, что отечество идёт к гибели.— Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак во время революции в Черноморском флоте. — С. 4.
Косвенным доказательством приверженности Колчака монархическим взглядам является посещение Колчаком 17 июля 1919 года, в день поминовения царской семьи, Екатеринбурга, где он встречался с архиепископом Уфимским Андреем. Этот неофициальный визит приобретает особенное значение, если учитывать, что за два дня до этого Колчак посещал город с визитом официальным[158].
Современная историография не имеет значимых оснований для утверждений о смене в одночасье адмиралом своих убеждений, а вот высказывать их открыто он уже действительно не имел никакой возможности. Позиция адмирала в вопросе об отречении оказала серьёзное влияние на его особую популярность в Белом движении как военачальника, не запятнанного «грехом Февраля», в отличие от некоторых высших генералов[158].
Несмотря на все усилия командующего, полностью исключить волнения на флоте не получилось. 3 марта на «Екатерине Великой» на фоне проявившейся среди матросов шпиономании и требований удаления офицеров с немецкими фамилиями покончил жизнь самоубийством мичман Фок. 4 марта матросы потребовали прибытия на судно командующего флота. Колчак посетил корабль, но лишь после доклада его командира, а не под давлением команды. Возмущённый поведением матросов, адмирал говорил с выстроенной на палубе командой резко и нелицеприятно. Он отверг подозрения в измене офицеров с немецкими фамилиями и отказал в их списании на берег[158].
4 марта по приказу Колчака газета «Крымский вестник» сообщила об отречении Николая II и формировании Временного правительства. Известия флот воспринял спокойно, однако в этот же день в Севастополе начались митинги, и Колчак для разряжения обстановки 5 марта провёл смотр частей. После смотра вновь начались митинги. На один из них стали требовать прибытия адмирала. Колчак сначала ехать не хотел, но, чтобы не накалять страсти, согласился. Он приказал собравшимся разойтись, но матросы заперли ворота и потребовали выступления и отправки приветственной телеграммы Временному правительству от Черноморского флота. Колчак выступил с короткой речью и обещал отправить телеграмму. После этого его отпустили. В телеграммах, отправленных в адрес Г. Е. Львова, Временного правительства, А. И. Гучкова, М. В. Родзянко, от имени Черноморского флота и жителей Севастополя Колчак приветствовал правительство и высказывал надежду, что оно доведёт войну до победы. При этом в телеграммах Колчак ни слова не говорил о революции, благодаря которой власть оказалась в руках этого правительства. В связи с этим, указывает А. С. Смолин, адмирал приветствовал не революцию, но правительство, которое будет способно добыть победу в войне. Историк отмечает также, что в своих докладах 6 марта Алексееву и Русину Колчак снял с себя ответственность за признание Временного правительства, переложив её на команды кораблей и население города[160]:
Команда и население просили меня послать от лица Черноморского флота приветствие новому правительству, что мною и исполнено.— А. В. Колчак. 6 марта 1917 года.
Историк В. Г. Хандорин обращает внимание, что признание Временного правительства Колчак предпочёл провести через Ставку Верховного главнокомандующего, в виде распоряжения ему оттуда. Получив радиограмму нового правительства, командующий Черноморским флотом ответил в столицу, что подчинится этому правительству не ранее, чем получит соответствующее распоряжение из Ставки[161].
10 марта, чтобы прервать череду митингов и демонстраций, Колчак вывел флот в море, сочтя, что боевая работа будет лучшим противодействием «углублению революции». Правоту Колчака, при помощи такой практики противостоявшего большевистской разлагающей агитации, признавал и служивший в это время на «Екатерине Великой» большевик А. В. Платонов, свидетельствовавший, что «частые походы отрывали массы от политики… служили препятствием развитию революции»[162].
Другая причина успеха Колчака в сохранении боеспособности флота состояла в способности в трудной ситуации идти на компромисс, проявлять гибкость, волевым усилием и выдержкой совладать с собственным неуравновешенным и вспыльчивым характером. Эта борьба с собой стоила адмиралу огромных усилий, однако она же позволила, как пишет А. С. Смолин, проявить качества, характеризующие уже настоящего политика[163].
Колчак упреждающими приказами смог предотвратить крайние проявления на флоте, связанные с движением за отмену погон и отдания чести. Командующий не стал чинить препятствий и матросским идеям о переименовании боевых кораблей, что также было отражено в его приказах[163]. По его распоряжению были распущены севастопольские полиция и корпус жандармов (вместо них была сформирована городская милиция) и выпущены из тюрем политические заключённые. 19 марта адмирал утвердил проект, вводивший в законное русло и подчинявший командующему новые флотские организации — комитеты. С «Положением об организации чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на государственную оборону рабочих» был ознакомлен и военный министр, Исполком Петросовета и члены Госдумы, а несколько позднее и Ставка. Несмотря на возражения начальника штаба Ставки А. И. Деникина, главковерх Алексеев одобрил проект Колчака, после чего его внедрили повсеместно[162]. Такие меры командующего позволили избежать на Черноморском флоте эксцессов, подобных произошедшему на Балтийском флоте, тем более что сам Колчак старался поддерживать репутацию человека, преданного революции и учитывающего настроения матросских масс[164].
После того как стали известны планы находящихся под влиянием революционного угара масс выкопать прах «контрреволюционных адмиралов»-участников Обороны Севастополя, погибших во время Крымской войны и покоившихся во Владимирском соборе Севастополя, и на их месте перезахоронить лейтенанта Шмидта и его товарищей, расстрелянных за участие в ноябрьском 1905-го года Севастопольском восстании — останки Шмидта и расстрелянных вместе с ним матросов по приказу командующего Черноморским флотом вице-адмирала А. В. Колчака были в ускоренном порядке перевезены в Севастополь, где в Покровском соборе состоялось их временное захоронение. Это распоряжение Колчака позволило сбить накал страстей[165].
С апреля 1917 года стали распространяться слухи о переводе Александра Васильевича на должность командующего Балтийским флотом[163]. Сразу же решительно против такого перевода выступил новый Верховный главнокомандующий М. В. Алексеев, уязвлённый тем, что Ставка не была об этом поставлена в известность. Историк Смолин пишет о найденных в архивах трёх телеграммах в Ставку, информировавших о перемещениях Колчака после его приезда в столицу, что, по его мнению, означало, с большой долей вероятности, что Ставка вела собственное наблюдение за решительным адмиралом и относилась к нему настороженно.[166]
Командировка в Петроград
15 апреля адмирал прибыл в Петроград по вызову военного министра Гучкова. Последний надеялся использовать Колчака в роли главы военного переворота для ликвидации двоевластия и установления военной диктатуры[166] и предложил Александру Васильевичу взять на себя командование Балтийским флотом[167]. Предполагаемое назначение Колчака на Балтику было увязано с созданием Отдельной армии «для обороны Петрограда». Учитывая, что никакой угрозы столице в то время германцы не представляли, цели создания такой армии лежали в плоскости попыток Гучкова навести в Петрограде порядок[166]. Назначение Колчака на Балтику не состоялось, согласно одной версии, в связи с тем, что почуявший неладное командующий Балтийским флотом А. С. Максимов саботировал собственный вызов в Петроград для снятия с должности[166], согласно другой, Колчак убедил Гучкова оставить всё как есть[167].
В Петрограде Колчак принял участие в заседании правительства, где выступал с докладом о стратегической ситуации на Чёрном море. Его доклад произвёл благоприятное впечатление[161]. Когда зашла речь о Босфорской операции, Алексеев решил воспользоваться ситуацией и окончательно похоронить операцию, которой никогда не сочувствовал. Генерал заявил, что у него нет нужных для операции пяти дивизий, что в армии уже нет ни одного полка, в котором он мог быть уверен, и что сам Колчак не может быть до конца уверен в своём флоте. Несмотря на то, что в этот момент рухнуло мероприятие, которое адмирал видел венцом своей военно-морской службы и даже «большей частью содержания и смысла жизни», он из соображений воинской дисциплины не стал на правительственном заседании вступать в спор с Главковерхом[168]. Колчак познакомился также с генералом Л. Г. Корниловым[166].
Колчак участвовал и в совещании командующих фронтами и армиями в штабе Северного фронта в Пскове. Оттуда адмирал вынес тяжёлое впечатление о деморализации войск на фронте, братании с германцами и скором их развале[169].
В Петрограде адмирал был очевидцем вооружённых солдатских манифестаций и считал, что их необходимо подавить при помощи силы[170]. Отказ Временного правительства Корнилову, командующему столичным военным округом, в подавлении вооружённой демонстрации Колчак считал ошибкой, наравне с отказом в этом ему в случае необходимости во флоте действовать аналогично[169]. Даже готовившего военный переворот Гучкова он считал слишком далеко зашедшим в части сделанных безответственным организациям уступок[170]. Колчак был уверен, что в то время авторитета командующих и находящихся в их руках сил как в Петрограде, так и на юге России, для этого ещё хватало[169].
Настроения, с которыми Колчак покидал Петроград, лучше всего передаются отрывком из его письма Тимирёвой[168]:
Из Петрограда я вывез две сомнительные ценности — твёрдое убеждение в неизбежности государственной катастрофы со слабой верой в какое-то чудо, которое могло бы её предотвратить, и нравственную пустоту.
Колчак удостоился благодарности военного министра за быстрые разумные действия, коими он способствовал сохранению порядка на Черноморском флоте.
Вернувшись из Петрограда, Колчак занял наступательную позицию, пытаясь выйти на общероссийскую политическую сцену[171].
Черноморская делегация
25 апреля 1917 года Колчак выступил на собрании офицеров с докладом «Положение нашей вооружённой силы и взаимоотношения с союзниками». Колчак отмечал:
Мы стоим перед распадом и уничтожением нашей вооружённой силы, [ибо] старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось.
Колчак требовал прекратить реформы, основанные на «самомнении невежества», и принять формы дисциплины и организации внутренней жизни, уже принятые у союзников. Доклад Колчака произвёл на слушателей огромное впечатление и воодушевил их. Командующий покидал трибуну под аплодисменты. Успех выступления Колчака отмечал даже большевик Платонов[172]. Усилия адмирала по предотвращению анархии, развала флота давали плоды: Колчаку удалось поднять дух в Черноморском флоте. Даже проводившееся Центральным военно-исполнительным комитетом (ЦВИК) голосование о желательности приезда в Крым Ленина закончилось тем, что из 409 делегатов лишь 20 высказалось в поддержку, после чего по крымским городам было разослано распоряжение о недопустимости приезда[173]. Понимая значение доклада на Делегатском совещании, Колчак попросил помощника начальника Морского генштаба А. П. Капниста опубликовать его в главных газетах и «Русском слове». Так, Московской городской думой речь Колчака была напечатана тиражом в несколько миллионов экземпляров[171].
Командующему флотом, боровшемуся за сохранение дисциплины и против развала вверенных ему частей, противостояли большевики с их пораженческой пропагандой. Однако уровень теоретической подготовки севастопольских и крымских большевиков оставался низким. Членам севастопольской организации РСДРП(б) «было трудновато направлять работу среди многотысячных масс Севастополя», в связи с чем в ЦК РСДРП(б) регулярно шли просьбы прислать для усиления пропагандистской работы опытных лекторов и ораторов. Как следствие, пораженческая агитация большевиков не просто не находила отклика в массах, но вызывала неприятие и иногда приводила к серьёзным конфликтам. Так, в Севастополе в мае 1917 года на эсминце «Гневный» матросы выбросили за борт фельдшера И. Финогенова, позволившего себе назвать побывавшего накануне в городе военного и морского министра Керенского изменником революции. Матроса Михайлова с броненосца «Борец за свободу» жестоко избили за большевистскую пропаганду[174][неавторитетный источник?].
Под впечатлением от выступления Колчака было принято решение о посылке делегации от Черноморского флота на фронт и на Балтийский флот для поднятия боевого духа и агитации за сохранение боеспособности войск и победное завершение войны, «чтобы вели войну активно при полном напряжении сил». В большую делегацию, состоявшую из 210 человек, к которым позже присоединились ещё 250 матросов и солдат, были включены также социалисты, придерживавшиеся оборонческой ориентации[173]. 29 апреля 1917 года с санкции Колчака делегация выехала из Севастополя. «Черноморская делегация» работала в Москве, Петрограде, Гельсингфорсе, на Балтийском флоте. Её члены ездили на разные фронты, их главной задачей было сохранить боеспособность войск, положить конец анархии и большевистской разлагающей пораженческой агитации. Они выступали в действующих частях армии и флота, воодушевляя солдат, часто сами шли в бой и гибли[173]. Деньги на командировку делегации были выделены из фонда командующего. Отправляя своих сторонников на фронт, адмирал сознательно шёл на ослабление оборонческой пропаганды на Чёрном море, понимая, что судьба России решается на фронте[172]. Работа делегации получила широкую известность, делегация во многом выполнила возложенные на неё Колчаком задачи, а также косвенно послужила распространению информации о взглядах и действиях адмирала по всей Русской армии[173].
Колчак в деле борьбы с пораженчеством и развалом армии и флота не ограничивался исключительно поддержкой патриотических порывов самих матросов. Командующий сам стремился активно влиять на матросскую массу. Взгляды Александра Васильевича на методы пропаганды демонстрирует также история зачисленного в Черноморский флот приблизительно в день создания «Черноморской делегации» его агента — матроса 2-й статьи «революционного оборонца» Фёдора Баткина — георгиевского кавалера, активно начавшего пропагандировать «Войну до победы», возглавившего «Черноморскую делегацию» и отправившегося в Петроград вместе с ней[172].
Ситуация на Черноморском флоте осложняется
С отъездом делегации положение на флоте ухудшилось, людей стало не хватать, между тем как антивоенная агитация усилилась[175]. Из-за пораженческой пропаганды и агитации со стороны РСДРП (б), усилившейся после февраля 1917 года в армии и флоте, дисциплина стала падать.
В мае произошёл резкий конфликт между Колчаком и ЦВИК из-за ареста последним помощника главного командира порта генерал-майора Н. П. Петрова, уличённого Советом якобы в хищении казенного имущества и спекуляции им[176]. Колчак не утвердил постановление об аресте и выгнал пришедшую к нему делегацию. Тогда ЦВИК арестовал Петрова по собственной инициативе без санкции командующего флотом. 12 мая привыкший к безоговорочному исполнению своих приказов адмирал Колчак отправил Временному правительству телеграмму с описанием противостояния и просьбой заменить его другим лицом. Конфликт совпал по времени с публикацией Декларации прав солдата, которую во время поездки Колчака в столицу военные отказались обсуждать на заседании Временного правительства. Открыто выступить против Декларации Колчак не мог, так как сразу был бы отправлен в отставку и подвергся судебному преследованию. Не собираясь уходить из политики, он выбрал иной путь. 14 мая на созванном им Делегатском совещании Колчак подверг публичной критике деятельность комитетов с марта 1917 года, говоря, что «комитеты вмешиваются во все дела, вносят разложение в ряды армии и флота и подрывают дисциплину». Александр Васильевич этим бросил вызов массовой демократической организации. Прибывший 17 мая в Севастополь А. Ф. Керенский уладил на некоторое время конфликт между ЦВИК и Колчаком[177].
Колчак продолжал регулярно выводить флот в море, так как это позволяло отвлекать людей от революционной активности и подтягивало их. Крейсеры и миноносцы продолжали обходы вражеского побережья, продолжались минные работы по блокированию Босфора, близ него, регулярно сменяясь, дежурили подводные лодки[178].
После отъезда Керенского сумятица и безвластие на Черноморском флоте стали усиливаться. Недоверие матросов к офицерам и лично командующему усугубила военная неудача — в ночь на 13 мая при попытке постановки мин практически в устье Босфора с самоходных баркасов, спущенных с русских линкоров, оставшихся в 10 милях (16 км) от берега, произошёл несанкционированный подрыв мины, вызвавший цепную реакцию взрывов других мин. Два баркаса из четырёх пошли ко дну, погибло 15 матросов и офицеров, 29 человек было ранено[179]. После этого случая команды стали отказываться выходить в море на рискованные задания[176]. 18 мая комитет эсминца «Жаркий» потребовал списать на сушу командира корабля Г. М. Веселáго «за излишнюю храбрость». Колчак приказал поставить миноносец в резерв, а Веселáго перевёл на другую должность. Недовольство моряков вызвало и решение Колчака поставить на ремонт броненосцы «Три святителя» и «Синоп» с распределением их чрезмерно революционно настроенных команд по другим портам. Росту напряжённости и левоэкстремистских настроений среди черноморцев способствовал и приезд в Севастополь в начале июня делегации моряков Балтийского флота, состоявшей из большевиков и снабжённой огромным грузом большевистской литературы[178]. Большинство делегатов были переодетыми в форму матросов партийными работниками, получившими от Я. М. Свердлова напутствие «Севастополь должен стать Кронштадтом юга». Начались неподконтрольные властям митинги, «балтийцы» разъезжали по кораблям, выступали на улицах и площадях города[174]. Влияние офицеров падало. Подвергся нападкам и лично командующий флотом. Тиражировалась и повторялась клевета о якобы имевшихся у Колчака крупных землевладениях, о том, что именно поэтому «он кровно заинтересован в продолжении войны». Как честному военнослужащему, ничего не нажившему за свою службу, бо́льшая часть личного имущества которого к тому же погибла в начале войны во время германского обстрела Либавы, Колчаку было оскорбительно слышать про себя эти небылицы. На одном из митингов, отвечая на клевету, в очередной раз прозвучавшую в его адрес, Александр Васильевич сказал:
Если кто-нибудь… найдёт у меня какое-нибудь имение или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу охотно передать, потому что их не существует в природе.
Ответ Колчака произвёл на матросов сильное впечатление, и больше этот вопрос они никогда не поднимали[161]. Однако политические противники Александра Васильевича впоследствии не раз прибегали к подобного рода инсинуациям, например, по свидетельству историка И. Ф. Плотникова, большевистские источники не брезговали измышлениями о том, что Колчак никогда не участвовал в боевых действиях, а адмиральское звание получил благодаря тому, что хорошо танцевал на балах в царских дворцах[144].
Последние недели своего командования флотом Колчак уже не ждал и не получал от правительства никакой помощи, стараясь решать все проблемы своими силами. Однако его попытки восстановить дисциплину встречали противодействие рядового состава армии и флота. 3 июня митинг в полуэкипаже потребовал удаления со своих постов Колчака, начальника штаба М. И. Смирнова и ряда других офицеров. 4 июня командующий телеграфировал Керенскому, что агитация балтийской делегации получила «сильное распространение» и местные силы не справляются с ней[180].
.jpg)
На митинге 5 июня матросы арестовали помощника командира Черноморского флотского экипажа полковника К. К. Грубера и вынесли постановление о сдаче офицерами холодного и огнестрельного оружия. Чтобы предотвратить кровопролитие, Колчак отдал офицерам приказ сдать оружие. Когда пришла пора Колчаку самому сдавать оружие, он собрал на палубе «Георгия Победоносца» его команду и заявил, что офицеры всегда хранили верность правительству и поэтому разоружение для них является тяжёлым и незаслуженным оскорблением, которое он сам не может не принять на свой счёт. «С этого момента я командовать вами не желаю и сейчас же об этом телеграфирую правительству». Судовой комитет решил, что он сдавать оружие не собирается. В этой критической ситуации Смирнов, опасавшийся за жизнь адмирала, связался со Ставкой и попросил А. Д. Бубнова устроить срочный вызов Колчака в Могилёв или Петроград. Рассказывалось, что Колчак, находясь в состоянии крайнего возбуждения, взял пожалованную ему за Порт-Артур золотую саблю — Почётное Георгиевское оружие, крикнул матросам «Японцы, наши враги — и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!», швырнув саблю за борт. Историк П. Н. Зырянов отмечает, что Колчак, единственный (кроме застрелившегося в знак протеста против решения сдать оружие) не сдавший оружие, да ещё в такой демонстративной форме, от имени офицеров ответил на оскорбление достойным жестом и вызвал этим огонь на себя[181]. Этот жест адмирала обошёл страницы всех газет и произвёл сильное впечатление как в России, так и за границей. В среде правых, уже склонявшихся в то время к идее военной диктатуры, имя Колчака приобрело дополнительную популярность[161].
По данным газеты же «Русские ведомости»,[182] делегатское собрание гарнизона и рабочих, происходившее весь день 6 июня, постановило обезоружить всех офицеров и отстранить от должности командующего флотом адмирала Колчака и начальника штаба капитана первого ранга Смирнова.
Делегатское собрание постановило немедленно сместить командующего флотом и меня, с тем, чтобы мы сдали свои должности очередным по старшинству в присутствии комиссии, которую сейчас выбирают. Митинг требует немедленного ареста командующего флотом. Делегатское собрание с этим не согласилось и постановило завтра обсудить вопрос об аресте. В судовых и полковых комитетах можно ожидать проявление насилия по отношению к командующему до обсуждения вопроса об аресте.
6 июня Колчак направил Временному правительству телеграмму с сообщением о происшедшем бунте и о том, что в создавшейся обстановке он не может более оставаться на посту командующего[181]. Не дожидаясь ответа, он передал командование контр-адмиралу В. К. Лукину, совершив таким образом, по мнению А. В. Смолина, дисциплинарный проступок, ибо не имел права без приказа Временного правительства покидать своего поста[161]. Историк находит действия адмирала и военно-политическим просчётом, так как будучи теперь «адмиралом без пушек», Александр Васильевич сильно терял в борьбе за власть[183].
Видя, что ситуация выходит из-под контроля, и опасаясь за жизнь Колчака, М. И. Смирнов по прямому проводу вызвал А. Д. Бубнова, который связался с Морским генштабом и просил немедленно доложить министру о необходимости вызова Колчака и Смирнова ради спасения их жизней. Ответная телеграмма Временного правительства пришла 7 июня: «Временное правительство… приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада». Таким образом, Колчак автоматически попадал под следствие и выводился из военно-политической жизни России. Керенский, уже тогда видевший в Колчаке соперника, использовал этот шанс, чтобы отделаться от него[183]. Колчак же был глубоко оскорблён этой телеграммой, обвинявшей его в допущении бунта, в то время как само правительство постоянно попустительствовало анархии в рядах матросов[184].
Настроения в Севастополе стали успокаиваться. На митинге была принята резолюция об аресте Колчака, однако Исполком её отверг. Вечером 7 июня Колчак и Смирнов отбыли из Севастополя в Петроград. На вокзале их провожала небольшая группа офицеров флота. 12 июня, вскоре после отъезда адмирала, получив по агентурным каналам сведения о его уходе[174], близ русских берегов вновь появился «Бреслау», разгромивший на острове Федосини маяк с радиостанцией и пленивший его гарнизон[184].
Кандидат в диктаторы
Доклад Колчака Временному правительству о севастопольских событиях был назначен на 13 июня. До этого дня столичные журналисты успели взять у адмирала интервью, в котором Александр Васильевич рассказал о причинах, заставивших его покинуть Черноморский флот. 13 июня «Русские ведомости» опубликовали беседу с адмиралом, а в «Маленькой газете» А. А. Суворина вышла передовая статья, в которой говорилось[185]:
Пусть кн. Львов уступит место председателя в кабинете адмиралу Колчаку. Это будет министерство Победы. Колчак сумеет грозно поднять русское оружие над головой немца, и кончится война! Настанет долгожданный мир!— Маленькая газета, 13 июня 1917 года.
В статье шла речь о неспособности Г. Е. Львова управлять страной. Затрагивался и вопрос о диктатуре. В контексте статьи в качестве выбранного народом диктатора выступал адмирал Колчак[185].
Таким образом, 13 июня для отчёта о своей деятельности на заседание Временного правительства пришёл выступать новый кандидат в диктаторы. Министры встретили его с явным недоверием и сочли нужным дать бой этой попытке. Львов поставил на повестку вопрос о статье в «Маленькой газете». Было решено против газеты начать судебное разбирательство за призывы к демонстрации с требованием свержения правительства. Колчак выступал в самом конце заседания. Александр Васильевич критически отнёсся к изменившемуся в мае 1917 года составу Временного правительства, тон в котором теперь стали задавать социалисты[161]. Он описал все обстоятельства дела и заявил, что виной произошедшему — политика правительства, которая привела к разложению флота, подрыву авторитета командного состава, поставила командование «в совершенно бесправное и беспомощное положение». Речь Колчака министры выслушали при гробовом молчании. Вслед за ним в том же духе выступил и М. И. Смирнов. В итоге министры постановили отложить обсуждение вопроса до окончания работы комиссии А. С. Зарудного, уже отправившейся в Севастополь для расследования. Адмирала поблагодарили за доклад и отпустили[185][186]. Когда комиссия Зарудного вернулась в Петроград и подтвердила правомерность всех шагов Колчака, адмиралу предложили вернуться к командованию флотом. Это предложение Александр Васильевич отверг[161].
17 июня в Зимнем дворце состоялась встреча Колчака с американским адмиралом Дж. Г. Гленноном. При переговорах присутствовал и глава американской делегации Э. Рут. Колчаку было предложено принять участие в Дарданелльской операции американского флота. По существу речь шла о его прямом участии в боевых действиях американского флота. Адмирал это понял и дал согласие. План был секретным, и официально Колчак ехал как специалист по минному делу и борьбе с подводными лодками. Однако историк А. В. Смолин замечает, что в истории с приглашением Колчака в США очень много неясного. Так, в американских архивах не найдено вообще никаких документов о подготовке Дарданелльской операции. Американские историки Ч. Викс и Дж. Бейлен предполагали, что Гленнон ходатайствовал за Колчака из личной симпатии для спасения от судебного разбирательства, однако Смолин опровергает эту мысль, указывая, что 17 июня Гленнон Колчака видел впервые. Смолин приходит к выводу, что эпопея с поездкой Колчака в Америку была выгодна в первую очередь А. Ф. Керенскому, видевшему себя главой России, а Колчака — своим соперником в борьбе за власть. Керенского не могла радовать перспектива восхождения на российском политическом небосклоне новой яркой звезды, которую общественность уже рассматривала, наравне с генералом Л. Г. Корниловым, как потенциального кандидата в военные диктаторы. Чтобы выпроводить из страны опасного конкурента, договорились о поездке адмирала в Америку. Этому могли способствовать и русско-американские масонские связи, поскольку и Рут, и Керенский были масонами. Гленнон сделал запрос в российское Адмиралтейство, последовал отказ. Рут обратился к Временному правительству, на заседании которого 28 июня вопрос был решён. Однако миссия не имела ни дипломатического статуса, ни определённой цели. Приехав позднее в Вашингтон, Колчак с удивлением обнаружил, что американские официальные лица не понимали цели русской миссии, а во время обсуждения планов Дарданелльской операции определённо заявляли о её неосуществимости[185]. В письме 12 октября 1917 года Колчак писал[185]:
…моё пребывание в Америке есть форма политической ссылки и вряд ли моё появление в России будет приятно некоторым лицам из состава настоящего правительства— А. В. Колчак. 12 октября 1917 года
Своим спутникам Колчак прямо говорил, что Керенский заставил его покинуть Родину против его желания[185][187]. Наблюдение за общественно-политической жизнью России привело в июне 1917 года Колчака к мысли, что либерально-демократическая общественность не способна управлять страной, довести войну до победы и остановить хаос революции. Он принял приглашение «Республиканского центра», претендовавшего на роль организатора разнородных контрреволюционных и антисоветских элементов и ставившего задачу установления военной диктатуры, водворения порядка и восстановления дисциплины в армии, вступить в эту организацию и возглавить её военный отдел. «Республиканский центр» в качестве возможных диктаторов рассматривал две кандидатуры: Колчака и Корнилова. П. Н. Милюков, уже в эмиграции, писал[188]:
Естественным кандидатом на единоличную власть явился Колчак, когда-то предназначавшийся петербургским офицерством на роль, сыгранную потом Корниловым.
Колчак же своей задачей считал объединить разрозненные офицерские кружки, наладить их взаимодействие. В частном порядке Александр Васильевич встречался с Милюковым и В. В. Шульгиным. 1 июля Колчака посетили члены Главного комитета Союза офицеров армии и флота и преподнесли ему саблю, взамен выброшенной в море, с надписью «Рыцарю чести от Союза офицеров армии и флота». Состоялась также встреча Колчака с председателем Союза полковником Л. Н. Новосильцевым: адмирал выразил согласие остаться в России, пусть даже на нелегальном положении, и не ехать в Америку, однако у Новосильцева «ничего реального» в то время не было. Смолин считает, что на самом деле задача делегации Союза, созданного по почину Ставки и тогдашнего Главковерха генерала Алексеева, состояла в устранении в приличествующей форме конкурента протеже Ставки Корнилова, которого к тому же в это время активно начала в противовес Петрограду «раскручивать» Москва. Корнилов не был так интеллигентен, как Колчак, однако у него в руках была реальная сила, а 19 июля он стал Верховным главнокомандующим. Колчак к власти не рвался и с Корниловым соперничать не собирался, наоборот, он ценил этого талантливого и смелого генерала. Корнилов, в свою очередь, считал Колчака своим сторонником, и фамилия адмирала фигурировала в различных вариантах списков корниловского правительства[189][187]. При этом историк А. С. Кручинин указывает, что настрой Колчака на решительные действия соответствовал обстановке того времени гораздо лучше, нежели упорная лояльность Корнилова Временному правительству, пагубно сказавшаяся уже через месяц[190].
О политической активности и антиправительственной деятельности опального адмирала Временное правительство было хорошо информировано. По данным Смирнова, Керенскому удалось раскрыть военный отдел «Республиканского центра». Последней каплей, переполнившей чашу терпения Керенского, стал визит 21 июля к Колчаку находившегося в резкой оппозиции Временному правительству и лично Керенскому монархиста генерала В. И. Гу́рко. Они обсуждали положение в армии и генерала Корнилова, способного, по их мнению, остановить её развал. На следующий день Колчак хотел нанести Гурко ответный визит, однако того арестовали по распоряжению Керенского за монархическую пропаганду и публикацию письма Николаю II от 4 марта, в котором генерал предсказывал реставрацию монархии. Перед арестом Гурко Колчак получил от Керенского срочную телеграмму с требованием в кратчайший срок отбыть в США и донести о причинах задержки отъезда, что, как отмечают современные историки, не могло быть простым совпадением. Историк П. В. Зырянов считает, что если бы Колчак чистосердечно поведал Керенскому об этих причинах, то наверняка оказался бы в Петропавловской крепости вместе с Гурко[187].
Время скитаний
Русская военно-морская миссия в составе А. В. Колчака, М. И. Смирнова, Д. Б. Колечицкого, В. В. Безуара, И. Э. Вуич, А. М. Мезенцева покинула столицу 27 июля 1917 года. До норвежского города Бергена Александр Васильевич добирался под чужой фамилией — чтобы скрыть свои следы от немецкой разведки. Из Бергена миссия проследовала в Англию[191].
- В Англии
В Англии Колчак провёл две недели: знакомился с морской авиацией, подводными лодками, тактикой противолодочной борьбы, посещал заводы. С английскими адмиралами у Александра Васильевича сложились хорошие отношения, союзники доверительно посвящали Колчака в военные планы[161].
В Лондоне Колчака познакомили с первым лордом адмиралтейства адмиралом Джоном Джеллико. Они обсуждали минирование, говорили о морской авиации. Колчак просил разрешения принять участие в одной из её операций. Разведывательный полёт на двухмоторном самолёте произвёл на русского адмирала большое впечатление. В Англии Александр Васильевич несколько раз встречался также с начальником английского Морского генерального штаба генералом Холлом[191].
- В США
16 августа русская миссия на крейсере «Глонсестер» вышла из Глазго к берегам США, куда прибыла 28 августа 1917 года. Выяснилось, что никакой Дарданелльской операции американский флот никогда и не планировал. Отпала главная причина поездки Колчака в Америку, и с этого момента его миссия носила военно-дипломатический характер. Колчак пробыл в США около двух месяцев, за это время встречался с русскими дипломатами во главе с послом Б. А. Бахметьевым, морским и военным министрами и государственным секретарём США. 16 октября Колчака принял американский президент В. Вильсон[192].
Колчак по просьбе коллег-союзников поработал в американской Морской академии, где консультировал слушателей академии по минному делу, признанным мастером которого являлся. По приглашению морского министра знакомился с американским флотом и на флагмане «Пенсильвания» более 10 дней участвовал во флотских манёврах[193][161].
Колчак считал, что миссия в Америку не удалась. Было решено возвращаться в Россию. В Сан-Франциско, уже на западном побережье США, Колчак получил телеграмму из России с предложением выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание от кадетской партии по Черноморскому флотскому округу, на что он ответил согласием, однако его ответная телеграмма опоздала. 12 (25) октября Колчак с офицерами отправился из Сан-Франциско во Владивосток на японском пароходе «Карио-Мару»[192].
- В Японии
Через две недели пароход прибыл в японский порт Йокогаму. Здесь Колчак узнал о свержении Временного правительства и захвате власти большевиками, о начале переговоров правительства Ленина с германскими властями в Бресте о сепаратном мире, позорнее и кабальнее которого Колчак не мог себе представить[193]. Александр Васильевич остро переживал случившееся на Родине, своё бессилие что-либо изменить[161]:
Быть русским, быть соотечественником Керенского, Ленина… ведь целый мир смотрит именно так: ведь Иуда Искариот на целые столетия символизировал евреев, а какую коллекцию подобных индивидуумов дала наша демократия, наш «народ-богоносец».— А. В. Колчак
Колчаку теперь предстояло решить тяжёлый вопрос, что делать дальше, когда в России утвердилась власть, которую он не признавал, считая изменнической и повинной в развале страны. Связывать служение Родине с большевизмом для него было немыслимо. Он решил как представитель бывшего русского правительства, которое было связано известными обязательствами с Антантой, продолжать войну[161]. Своим офицерам он предоставил полную свободу оставаться за границей или ехать на Родину, сам же в сложившейся обстановке своё возвращение в Россию он считал невозможным и сообщил о своём непризнании сепаратного мира союзному английскому правительству. Он просил также принять его на службу «как угодно и где угодно» для продолжения войны с Германией[192]. Выбор Англии Колчак объяснял наилучшими отношениями, которые сложились у него с представителями этой страны за время заграничной поездки[161].
Позднее Колчак написал о попытке определиться на английскую службу[194]:
Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наше союзное обязательство в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать своё служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей[прим 1], было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне и тем самым выполнить долг перед Родиной и её союзниками.— А. В. Колчак
Вскоре Колчака вызвали в английское посольство и сообщили, что Великобритания охотно принимает его предложение[192]. 30 декабря 1917 года Колчак получил сообщение о назначении на Месопотамский фронт. В первой половине января 1918 года Колчак выехал из Японии через Шанхай в Сингапур[195].
- В Сингапуре и в Китае
В марте 1918 года, прибыв в Сингапур, Колчак получил секретное поручение срочно возвращаться в Китай для работы в Маньчжурии и Сибири. Изменение решения англичан было связано с настойчивыми ходатайствами русских дипломатов и других политических кругов, видевших в адмирале кандидата в вожди противобольшевистского движения[161]. Первым пароходом Александр Васильевич вернулся в Шанхай, где и завершилась, не успев начаться, его английская служба. Подробности нового назначения адмирала ожидали у русского посланника в Пекине князя Н. А. Кудашева. В Шанхае Колчак встретился с председателем правления Русско-Азиатского банка А. И. Путиловым, затем по железной дороге добрался до Пекина и посетил Кудашева, который поведал Александру Васильевичу, что это именно он настоял на командировке адмирала в Китай, надеясь решить с его помощью ряд важных задач. Дипломат рассказал адмиралу, что большевистское правительство в разных концах России уже начало встречать сопротивление, например, на Юге России уже борется Добровольческая армия генералов Алексеева и Корнилова. Главной из задач, которые мог решить Колчак, дипломат видел объединение хаотично формировавшихся на Дальнем Востоке противобольшевистских отрядов в единую крупную вооружённую силу, которую можно было бы противопоставить большевикам[195].
C прибытием Колчака в Китай завершился период его зарубежных скитаний. Теперь адмирала ожидала политическая и военная борьба с большевистским режимом внутри России[196]. Местом организации сил предполагалась Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная русскими к 1903 году, с центром в Харбине[161].
В Пекине Колчак встретился с управляющим КВЖД генералом Д. Л. Хорватом, рассказавшим Колчаку о необходимости оформления адмирала в штатах КВЖД для руководства охраной железной дороги и всей военно-стратегической стороной дела, связанной со спасением КВЖД как русской собственности. 10 мая 1918 года на заседании акционеров КВЖД Колчак был введён в состав правления и назначен главным инспектором охранной стражи КВЖД с одновременным руководством всеми русскими вооружёнными силами в её полосе отчуждения[195].
11 мая Колчак прибыл в Харбин. В харбинских газетах было напечатано интервью с адмиралом, в котором он обещал восстановить законность и правопорядок в городе. В полосе отчуждения действовало несколько вооружённых формирований: пятитысячный Особый маньчжурский отряд атамана Г. М. Семёнова, не подчинявшегося Хорвату, двухтысячный харбинский отряд полковника Н. В. Орлова и действовавший на восточном конце КВЖД отряд атамана И. П. Калмыкова. Колчак начал организацию крупного соединения, развёртываемого под прикрытием усиления охраны железной дороги[197]. Опорой Колчака стал отряд Орлова. Колчак пытался наладить отношения с атаманом Семёновым, однако, в силу японских инструкций и собственного предвзятого отношения к «господам», Семёнов на контакт идти отказался, вошёл с Колчаком в конфликт, и этот самый крупный отряд Колчак через некоторое время перестал брать в расчёт своих сил. Начало организации Колчаком флотилии на Сунгари и его планы по занятию Владивостока озаботили готовивших интервенцию японцев. Они стали проводить враждебную Колчаку политику. Александру Васильевичу пришлось с его небольшим отрядом фактически противостоять на Востоке России воле Японии как великой державы и её нарастающему давлению. В конце концов Колчак решил съездить в Японию для выяснения отношений с японскими военными верхами[198].
- Снова в Японии
30 июня Колчак, передав командование генералу Б. Р. Хрещатицкому, уехал в Японию. Целью поездки, кроме выяснения отношений с японцами, было стремление завязать связи с представителями других стран, получить от них поддержку в военном строительстве. Посол В. Н. Крупенский организовал встречу Колчака с начальником японского Генштаба генералом Ихарой и его помощником генералом Г. Танакой. Встреча не принесла результатов: японцы убедились, что манипулировать Колчаком не удастся; будучи уверенными в «японофобии» Колчака, они не оказали ему содействия в устранении противоречий с японскими представителями на Дальнем Востоке и даже постарались задержать его в Японии под предлогом отдыха и лечения, так как такая известная и трудноуправляемая личность на Дальнем Востоке мешала осуществлению их планов. Японцы не были настроены считаться с русскими интересами на Дальнем Востоке в обстановке начинавшегося развала России. Тем не менее, здесь Колчак познакомился с британским генералом А. Ноксом. У них завязались дружеские отношения. По совету Крупенского Колчак посетил французского посла в Токио Э. Реньо, которого уже тогда считали претендентом на пост главы французской миссии во Владивостоке. В сентябре Колчак узнал, что Нокс и Реньо отправляются во Владивосток, и, видимо, при содействии Нокса сумел получить место на их судне. 16 сентября Александр Васильевич покинул Японию. Понимая, что на Дальнем Востоке японцы будут мешать его работе, он намеревался пробраться на Юг России, чтобы разыскать семью и поступить на службу к Алексееву и Корнилову (в то время он не знал о гибели последнего во время неудачного штурма Екатеринодара в конце марта 1918 года)[199][198].
Гражданская война
Колчак прибыл во Владивосток 19—20 сентября 1918 года. Во Владивостоке Колчак изучил положение на восточных окраинах страны, узнал о состоявшемся в Уфе совещании представителей различных демократических сил и об образовании Директории, претендовавшей на роль «Временного Всероссийского правительства» — объединённого антибольшевистского правительства на территории от Волги до Сибири. Узнав о приезде Колчака, с ним захотели встретиться многие морские офицеры. На частном совещании с ними адмирал заявил, что из конкурирующих правительств он поддержал бы Сибирское, так как оно появилось без внешнего влияния и смогло провести мобилизацию населения, что означало значительную поддержку правительства гражданами. Приезд Колчака совпал по времени с посещением Владивостока П. В. Вологодским, 21 сентября они встретились. Познакомился Александр Васильевич и с одним из руководителей антибольшевистского выступления Чехословацкого корпуса и командующим чехословацкими войсками генералом Р. Гайдой, с которым, по данным И. Ф. Плотникова, Колчак договорился о будущей совместной работе[200][201]. В результате двух бесед Гайда, человек весьма трудноуправляемый, попал под влияние Колчака[200].
Военный и морской министр Директории
Через Сибирь Колчак ехал как частное лицо в штатской одежде[161]. 13 октября 1918 года в своём движении на Дон он прибыл в Омск, планируя провести здесь только несколько дней. В первую очередь Александр Васильевич установил связь с представителями Добровольческой армии. Они относились к Директории крайне отрицательно, считая её «повторением Керенского», что, по мнению историка Хандорина, полностью соответствовало истине. По поводу желания Колчака пробираться на Юг генералы говорили ему: «Зачем Вы поедете — там … есть власть Деникина, там идёт своя работа, а Вам надо оставаться здесь», подразумевая идею переворота[161]. В Омске состоялась встреча Колчака и главнокомандующего войсками Директории генерала В. Г. Болдырева. Видимо, после этой встречи Колчак отправил письмо генералу Алексееву о своём желании служить под его началом[202]. Александр Васильевич встречался и с другими членами Директории, где большинство составляли эсеры, а также с представителем Добровольческой армии в Сибири полковником Д. А. Лебедевым, казачьими офицерами, включая коменданта Омска казачьего полковника В. И. Волкова[200]. С Колчаком пытались установить отношения и члены правительства, включая главу Директории Н. Д. Авксентьева. С одной стороны, в Колчаке нуждались, с другой, его боялись; через него рассчитывали наладить отношения с англичанами, так как было известно, что Колчак состоит с ними в наилучших отношениях, однако одновременно и опасались его диктаторских наклонностей[161].
Ко времени приезда в Омск Колчак утвердился в мысли, что единственным средством победить большевизм может быть только военная диктатура[161]. В это же время по заданию подпольной антибольшевистской организации Национальный центр из Москвы в Сибирь и Маньчжурию выехал видный сибирский кадет, в прошлом депутат IV Госдумы В. Н. Пепеляев. От Национального центра он имел специальное задание и значительные полномочия:
Национальный центр командировал меня на восток для работы в пользу единоличной диктатуры и для переговоров с адмиралом Колчаком в целях предотвращения соперничества имён Алексеева и Колчака. Со смертью Алексеева кандидатура адмирала стала бесспорной…— В. Н. Пепеляев
Свидетельство Пепеляева, написанное в марте 1919 года, очень важно. Очевидно, кандидатура Колчака рассматривалась в антибольшевистских кругах уже довольно давно, ведь выехал из Москвы он ещё в августе 1917 года. Историк И. Ф. Плотников приходит к заключению, что в Национальном центре знали о пребывании Колчака весной — летом 1918 года на Дальнем Востоке и рассматривали его как кандидата во всероссийские диктаторы[201]. Относительно возможной конкуренции имён Колчак заявил Пепеляеву: «…если бы я имел власть, то, объединившись с Алексеевым, я бы отдал её ему»[203].
16 октября Болдырев предложил Колчаку пост военного и морского министра (вместо не удовлетворявшего Директорию и правительство П. П. Иванова-Ринова). От этого поста, не желая связывать себя с Директорией, Колчак сначала отказался, но потом, выяснив ряд вопросов (особенно вопрос о степени подчинённости ему некоторой части войск), дал согласие с условием, что если обстановка и условия работы будут противоречить его взглядам, он оставляет за собой право уйти. Против кандидатуры Колчака Сибирское правительство ничего не имело, возражали лишь Иванов-Ринов, начальник штаба Сибирской армии П. А. Белов (Виттенкопф) и эсеровский вождь В. М. Чернов. В начале ноября почти удалось достичь соглашения, но на этот раз против вхождения в состав правительства Е. Ф. Роговского, находившегося под подозрением в организации сепаратных эсеровских вооружённых формирований, выступил уже Колчак. Уступил адмирал лишь после просьбы председательствовавшего министра снабжения И. И. Серебренникова «спасти положение дел, войти в состав Совета Министров, примирившись с присутствием в Совете некоторых нежелательных для него лиц»[200].
5 ноября 1918 года назначен военным и морским министром Временного Всероссийского Правительства[204]. 7 ноября Александр Васильевич приступил к исполнению своих новых обязанностей, первыми своими приказами начав формирование центральных органов Военного министерства и Главного штаба[200]. На следующий день Колчак отправился на фронт для личного ознакомления с положением армии и её командным составом[205].
Верховный правитель России
После ряда военных поражений и потери Ижевска (7 ноября) авторитет Директории в глазах армии упал. Временное Всероссийское правительство не обладало реальной властью, а с неудачами на фронте настроение офицерства становилось всё более консервативным. Социал-демократическая Директория оказалась изолированной от военных — единственной реальной противобольшевистской силы[206]. Назрел правительственный кризис, вызванный недовольством военной среды.
Приезд Колчака в Омск совпал с конфликтом Директории и Совета министров. Колчак, сторонник жёсткого курса, был вовлечён в эту борьбу на стороне Совета министров[207].
Военные составили ударную силу заговора против Директории. 18 ноября офицеры-казаки арестовали эсеров — представителей левого крыла Временного Всероссийского правительства[208]. Состоявший из эсеров батальон охраны Директории был разоружён. В поддержку свергаемой Директории не выступила ни одна воинская часть омского гарнизона[205].
После ареста эсеров Совет министров признал Директорию несуществующей, объявил о принятии на себя всей полноты верховной власти и заявил о необходимости «полного сосредоточения власти военной и гражданской в руках одного лица с авторитетным именем в военных и общественных кругах», которое будет руководить на принципах единоначалия[209]. Было решено «передать временно осуществление верховной власти одному лицу, опирающемуся на содействие Совета министров, присвоив таковому лицу наименование Верховного правителя». Было выработано и принято «Положение о временном устройстве государственной власти в России» (так называемая «Конституция 18 ноября»), устанавливавшее, в частности, порядок взаимоотношений Верховного правителя и Совета министров[210]. Кандидатами в «диктаторы» рассматривались главнокомандующий войсками Директории генерал В. Г. Болдырев, управляющий КВЖД генерал Д. Л. Хорват и военный и морской министр вице-адмирал А. В. Колчак. Совет министров голосованием выбрал Колчака.
Колчак был произведён в полные адмиралы, ему было передано осуществление верховной государственной власти и присвоено звание Верховного правителя. В его подчинение входили все вооружённые силы государства. Верховный правитель мог предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооружённых сил, а также по установлению гражданского порядка и законности[211].
Колчак заявил о согласии на избрание и первым приказом по армии объявил о принятии звания Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами. Колчак так определял направление работы на посту Верховного правителя:
Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка[212]
Общественность отнеслась к свершившемуся перевороту или безучастно, или радостно, уповая на установление твёрдой власти[205]. Страны Антанты поддержали Колчака[161].
Верховный правитель провозгласил первой, самой важной задачей укрепление и повышение боеспособности армии; второй — «победу над большевизмом». Третьей задачей, решение которой признавалось возможным лишь при условии победы, провозглашалось «возрождение и воскресение погибающего государства». Деятельность новой власти объявлялась нацеленной на то, чтобы «временная верховная власть Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего могла бы передать судьбу государства в руки народа, предоставив ему устроить государственное управление по своей воле»[213].
После своего прихода к верховной власти Колчак отменил распоряжение о том, что евреи как потенциальные шпионы подлежат выселению из 100-вёрстной прифронтовой зоны[214].
Как пишет историк В. В. Журавлёв, важнейшей идеологической константой колчаковского правления стала формула-лозунг «восстановления законности». 28 ноября на встрече с представителями прессы Колчак заявлял: «Порядок и закон в моих глазах являются неизменными спутниками, неразрывно друг с другом связанными». «Законность» намечалось обеспечить путём восстановления правопреемства российской власти — как было заявлено, новое российское правительство (правительство Колчака) действовало, «восприняв власть бывшего Временного правительства, образовавшегося в марте 1917 года, и поставив своей задачей укрепление своего авторитета как единой власти, преемственной к исторической власти Государства Российского»[215].
В целом А. В. Колчак продолжил экономический и политический курс Временного Сибирского правительства[216], бывший глава которого — близкий к кадетам П. В. Вологодский, ставший для Верховного правителя символом легитимности его правления — был оставлен Председателем Совета министров. Приказом о своём вступлении в должность Верховного главнокомандующего Колчак одновременно освобождал от неё В. Г. Болдырева. Тот находился в Уфе, когда его вызвал по прямому проводу Колчак и сообщил о произошедшем перевороте. Болдырев стал говорить об угрозе гражданской войны, адмирал его резко прервал: «Генерал, я не мальчик! Я взвесил всё и знаю, что делаю. Благоволите немедленно выехать из Уфы». Болдырев подчинился распоряжению адмирала[205].
Несмотря на то, что представители кадетской партии, правые круги и большинство военных поддержали Колчака[217], провозглашение его Верховным правителем не прошло гладко. Российское отделение Чехословацкого национального совета 21 ноября высказывало своё недовольство свершившимся переворотом. Верховный правитель, в свою очередь, очень резко отреагировал на выступление чешских политиков, прямо заявив им в лицо, что мнение иностранцев, бросивших к тому же фронт после окончания мировой войны, его не интересует[218]. «Омский переворот» осудили также представители «революционной демократии» и меньшевики, а эсеры призвали к вооружённому сопротивлению[217]. Находившиеся в Уфе и Екатеринбурге члены Учредительного собрания во главе с эсером В. М. Черновым заявили, что они не призна́ют власти адмирала Колчака, откроют фронт большевикам и будут всеми силами противодействовать новой власти.
Позднее в иностранной прессе получили хождение слухи и домыслы о событиях 18 ноября в Омске. Поэтому Российское правительство выпустило заявление, в котором характеризовало свергнутую власть Директории как «неделовую», лишённую политического единства и раздираемую партийными противоречиями, ставило в вину её эсеровским руководителям узкопартийное интриганство и привнесение политики в жизнь армии, а на основании выпуска газеты «Сибирская речь» от 26 января 1919 года и попытку создания чисто эсеровской партийной военной организации[218].
Приход Колчака к власти, концентрация в его руках военной, политической и экономической власти дали возможность белым оправиться от поражений, понесённых ими в Поволжье осенью 1918 года[219]. Противобольшевистское движение после омских событий стало более консолидированным, однако события не обошлись без потерь для него: политическая база движения стала у́же. Таким образом, в результате событий 18 ноября 1918 года антибольшевистское движение трансформировалось в Белое движение[220].
Омская газета «Наша заря» писала: «Фронт начал крепнуть. Снабжение его самым необходимым становилось с каждым днём лучше и лучше. Жизнь прифронтовой полосы упорядочивалась. Население получило уверенность в завтрашнем дне и стало поддаваться организации. Движение неприятеля было остановлено»[218].
Колчак надеялся, что под знаменем борьбы с красными ему удастся объединить самые разнородные политические силы и создать новую государственную власть. Поначалу положение на фронтах благоприятствовало этим планам. В декабре 1918 года Сибирская армия заняла Пермь, имевшую важное стратегическое значение и существенные запасы военного снаряжения.
Вооружённые выступления против новой власти всё же последовали. В ночь с 22 на 23 декабря в Омске, когда Колчак тяжело заболел, большевики подняли восстание. Восстание было жёстко подавлено в тот же день частями омского гарнизона. В результате самосуда офицеров погибли восьмеро выпущенных большевиками из тюрьмы депутатов Учредительного собрания (Барсов, Брудерер, Лиссау, Локтев, Марковецкий, фон Мекк, Саров и Фомин). Остальные находившиеся в тюрьме депутаты после усмирения восстания были отпущены на свободу. Историк Хандорин констатирует, что в обстановке военного времени суровая практика военно-полевых судов была оправданной и применялась всегда. Тем более, что 30 ноября правительство Колчака приняло постановление, которое предусматривало смертную казнь для лиц, виновных в воспрепятствовании осуществлению власти Верховного правителя или Совета министров[221]. Однако при подавлении восстаний, подобных декабрьскому омскому, нередко их участники становились жертвами самосудов. Впоследствии воинские части, подконтрольные Колчаку в Сибири, осуществляли операции против красных партизан. В этих операциях использовались также отряды Чехословацкого корпуса[222]. Согласно официальному заключению А. Г. Гойхбарга, направленного большевистским правительством в Сибирь заведующим отделами юстиции Сибревкома, в Екатеринбургской губернии было подвергнуто телесным наказаниям около 10 % двухмиллионного населения, в том числе женщины и дети[223]. Как сообщал историк П. А. Голуб, более 625 человек были расстреляны при подавлении восстания в Кустанае в апреле 1919 года, несколько селений были выжжены. Усмирителям восстания Колчак адресовал такой приказ: «От лица службы благодарю генерал-майора Волкова и всех господ офицеров, солдат и казаков, принимавших участие при подавлении восстания. Наиболее отличившихся представить к наградам»[224]. В ночь на 30 июля 1919 года в Красноярском военном городке вспыхнуло восстание, в котором приняли участие 3-й полк 2-й отдельной бригады и большинство солдат 31-го полка 8-й дивизии, всего до трёх тысяч человек. Захватив военный городок, восставшие предприняли наступление на Красноярск, но были разбиты, потеряв до семисот человек убитыми[225]. Руководившему подавлением восстания генералу С. Н. Розанову адмирал послал телеграмму: «Благодарю вас, всех начальников, офицеров, стрелков и казаков за отлично выполненную работу»[224].
Хотя большевики изображали режим Колчака исключительно в негативном свете[226] (эта же традиция перекочевала затем в советскую историческую литературу), историк Хандорин писал, что в своём кругу лидеры большевиков называли самого Колчака «маргариновым диктатором»[227], высмеивая так мягкость его режима, а также что сам В. И. Ленин с полным пониманием относился к методам Колчака по наведению порядка на подконтрольных ему территориях, говоря[228][229]: «Довольно неумно порицать Колчака только за то, что он насильничал против рабочих и даже порол учительниц за то, что они сочувствовали большевикам. Это вульгарная защита демократии, это глупые обвинения Колчака. Колчак действует теми способами, которые он находит».
После переворота стало очевидно укрепление государственной власти. Закончились междоусобицы различных правительств и «областных дум». Колчак выстроил крепкую управленческую вертикаль. Один из видных большевистских деятелей, председатель Сибирского ревкома И. Н. Смирнов в период колчаковской диктатуры сообщал В. И. Ленину: «В Сибири контрреволюция сложилась в правильно организованное государство с большой армией и мощным разветвлённым госаппаратом». Историк Хандорин отмечает, что, даже делая скидку на субъективность и преувеличенность этого отдельно взятого мнения, нельзя не заметить, что оно во многом ломает бывшее принятым в советской историографии представление о «внутренней гнилости» государственного организма белых[218].
В январе 1919 года произошло знакомство Колчака с генералом В. О. Каппелем, который уже давно в соответствии со своими заслугами должен был получить соответствующее военное назначение, но оказался в Сибири не у дел. Заочно Каппель был представлен Колчаку в невыгодном свете. Однако при личной встрече генерал произвёл на адмирала благоприятное впечатление. Отношения между Колчаком и Каппелем наладились, генералу был поручен стратегический резерв Ставки — 1-й Волжский корпус, предназначавшийся для нанесения ударов на наиболее важных направлениях[230].
Восстановление наград Русской армии
30 ноября 1918 года Колчак издал приказ о восстановлении дня празднования в честь Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия — 26 ноября (старого стиля), повелев[231]:
Считать этот день праздником всей Русской Армии, доблестные представители которой высокими подвигами, храбростью и мужеством запечатлели свою любовь и преданность нашей Великой Родине на полях брани.
День сей торжественно праздновать ежегодно во всех воинских частях и командах.— Кручинин, А. С. Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память. — М.: АСТ, Астрель, Полиграфиздат, 2010. — с.304
Верховный правитель отменил учреждённое Временным правительством награждение «Георгием с лавровой ветвью», даже запретив ношение полученных ранее таких наград, как отменил и награждение орденом Святого Станислава.
Были восстановлены награждения орденами Святого Георгия до 2-й степени включительно и Георгиевским оружием, орденами Святого Владимира до 2-й степени включительно и орденами Святой Анны всех степеней. Солдат награждали Георгиевскими крестами и медалями «За усердие» (кроме медалей на лентах ордена Святого Станислава). Не были восстановлены высшие императорские ордена: орден Святого апостола Андрея Первозванного, орден Святого Александра Невского, орден Святого Георгия 1-й степени, орден Святого Владимира 1-й степени, орден Белого Орла. Колчак отказался от восстановления орденов, награждение которыми было делом царя, а также оставил в орденской системе (отражавшей и государственную иерархию) незанятой самую высшую ступень[232]. При этом были введены новые награды, соответствовавшие событиям гражданской войны: «За освобождение Сибири», «За Великий сибирский поход»[233].
Расследование убийства царской семьи
Колчак организовал расследование дела о расправе большевиков с семьёй императора Николая II, поручил это следователю Н. А. Соколову, который на основе раскопок, сбора и анализа документов, поиска и допросов свидетелей установил время, место и обстоятельства трагедии, хотя останки убитых до отступления Русской армии от Екатеринбурга в июле 1919 года найти не успели[233].
Золотой запас
В 1914—1917 годах около трети золотого запаса России было отослано на временное хранение в Англию и Канаду, а примерно половина была вывезена в Казань. Часть доставшегося после Октября 1917 года целиком большевикам золотого запаса, хранившегося в Казани (более 500 тонн), была взята у них 7 августа 1918 года войсками Народной армии Комуча под командованием В. О. Каппеля при взятии Казани и отправлена в Самару, где утвердилось правительство Комуча. Из Самары золото на некоторое время перевезли в Уфу, а в конце ноября 1918 года — в Омск и передали в распоряжение правительства Колчака. Золото было размещено на хранение в местном филиале Госбанка. В мае 1919 года было установлено, что всего в Омске находилось золота на сумму 650 млн рублей (505 тонн).
Имея в своём распоряжении бо́льшую часть золотого запаса России, Колчак не позволял своему правительству расходовать золото, даже для стабилизации финансовой системы и борьбы с инфляцией (которой способствовала безудержная эмиссия «керенок» и царских рублей большевиками). На закупку вооружения и обмундирования для своей армии Колчак потратил 68 миллионов рублей. Под залог 128 миллионов рублей получены кредиты в зарубежных банках: доходы от размещения возвращались в Россию.
31 октября 1919 года золотой запас под усиленной охраной был погружен в 40 вагонов, ещё в 12 вагонах находился сопровождавший персонал. Транссибирская магистраль на протяжении от Новониколаевска до Иркутска контролировалась чехами, чьей главной задачей была собственная эвакуация из России. Только 27 декабря 1919 года штабной поезд и поезд с золотом прибыли на станцию Нижнеудинск, где представители Антанты вынудили адмирала Колчака подписать приказ об отречении от прав Верховного правителя России и передать эшелон с золотым запасом под контроль Чехословацкого корпуса. 15 января 1920 года чешское командование выдало Колчака эсеровскому Политцентру, который уже через несколько дней передал адмирала большевикам. 7 февраля чехословаки передали большевикам 409 миллионов рублей золотом в обмен на гарантии беспрепятственной эвакуации корпуса из России. Народный комиссариат финансов РСФСР в июне 1921 года составил справку, из которой следует, что за период правления адмирала Колчака золотой запас России сократился на 235,6 миллионов рублей, или на 182 тонны. Ещё 35 миллионов рублей из золотого запаса пропало уже после передачи его большевикам, при перевозке из Иркутска в Казань.
Возрождение и развитие путей сообщения
К лету 1919 года усилиями правительства положение на железных дорогах было исправлено, поезда стали ходить по расписанию, сократилось число злоупотреблений и беспорядков. Особое внимание Колчак уделял освоению стратегически важного для России Северного морского пути, которым адмирал интересовался ещё со времён полярных плаваний его юности. Теперь над проблемой продолжал работать созданный 23 апреля 1919 года по личному почину Александра Васильевича при Российском правительстве специальный Комитет Северного морского пути. В планах значились и новые исследовательские экспедиции, одна из которых была проведена в 1919 году в Карском море под руководством друга А. В. Колчака Б. А. Вилькицкого. В планах значилось и строительство нового порта в устье Енисея[159].
Социальная политика
Чтобы снизить социальную напряжённость, Российское правительство принимало специальные меры: несмотря на неизбежную во время военных действий инфляцию, особый комитет при министерстве труда утверждал специальные прожиточные минимумы по регионам, и в зависимости от них время от времени производил индексирование зарплаты госслужащих. Историк Хандорин замечает, что эти колчаковские «минимумы» были реальными. Практика исчисления прожиточных минимумов была впервые введена в Сибири именно при Колчаке[159].
Пермская операция
План операции по наступлению вместо Москвы на Вологду (чтобы выйти на соединение с архангельскими белыми частями и получить доступ к помощи союзников через порты Архангельск и Мурманск) был разработан ещё чехами, при оставлении фронта они передали эту идею Болдыреву, которому идея тоже понравилась, её поддерживал и Нокс. В итоге «по наследству» всё это досталось Колчаку.
Наступление началось 27 ноября с началом обхода Кушвы правофланговой группой генерала Г. А. Вержбицкого. Кушва была взята белыми штыковой атакой 2 декабря.
29 ноября в наступление перешла ударная группировка А. Н. Пепеляева. При 20-градусных морозах, по колено в снегу, за две недели солдаты преодолели 100 вёрст и взяли 14 декабря узловую станцию Калино. В результате манёвра белых армия М. М. Лашевича оказалась разрезанной на две части.
20 декабря 7-я Уральская дивизия генерала В. В. Голицына и 2-я Чехословацкая дивизия с разных сторон ворвались в Кунгур, выбив оттуда 30-ю дивизию В. К. Блюхера.
Понёсшие значительные потери советские войска отступали к опоясанной несколькими рядами окопов и проволочных заграждений Перми, которую красное командование надеялось удержать. Войска Колчака, перерезав железную дорогу, не дали частям дивизии Блюхера усилить гарнизон города, павшего 24 декабря. В плен было взято более 30 тыс. красноармейцев, 120 орудий, свыше 1000 пулемётов, 9 бронепоездов, 180 поездных составов, речная флотилия и весь обоз разбитой 3-й армии красных, в результате декабрьских сражений потерявшей половину своего состава. На некоторых направлениях красные сдавались целыми полками, например, 4-й Камский полк. Успех был достигнут белыми частями уже без помощи оставивших фронт чехов[234].
Сообщение о взятии Перми вызвало восторженную реакцию в Омске. Совет министров постановил наградить Колчака, находившегося и действовавшего всё время операции в боевой обстановке, орденом Святого Георгия 3-й степени за большой вклад в подготовку операции[235]. В связи со взятием Перми личное поздравление Верховному правителю прислал премьер-министр Франции Ж. Клемансо[234].
Генеральное наступление армий Восточного фронта весной 1919 года
В начале 1919 года Колчаком была произведена реорганизация войск. Бывшая Екатеринбургская группа войск была преобразована в Сибирскую армию, во главе которой стал генерал Гайда. Западной армией командовал генерал М. В. Ханжин, которому была оперативно подчинена примыкавшая к его левому флангу Южная армейская группа генерала П. А. Белова[236].
Восточный фронт РККА имел сильные фланги и слабый центр, что давало возможность Восточному фронту Русской армии нанести удар в центр Советской России[237]. Согласно стратегическому плану Ставки Колчака, в первой фазе операции должно было произойти наступление на Пермско-Вятском и Самаро-Саратовском направлении. При успехе наступление должно было продолжаться двумя главными ударами на обоих направлениях и перерасти в наступление на Москву с севера, юга и востока[238]. Генеральное наступление планировалось Ставкой на апрель 1919 года. Советское командование, как и Ставка Колчака, собиралось действовать по расходящимся операционным направлениям[239].
В начале марта, упредив наступление РККА, армии Колчака ударили в стык между левым флангом 5-й и правым 2-й советских армий, что во многом определило успех дальнейших действий белых. Перейдя в наступление, войска Русской армии стали быстро приближаться к Волге[237]. Правофланговая Сибирская армия начала наступление на Вятском направлении и соединилась с войсками Архангельского правительства. Части Западной армии генерала Ханжина в марте взяли Бирск, Уфу, Стерлитамак[240], в апреле — Мензелинск, Белебей, Бугуруслан, Бугульму, Набережные Челны. Сибирская армия в апреле взяла Воткинский завод, Сарапул, Ижевский завод. В конце апреля армии Колчака вышли на подступы к Казани, Самаре, Симбирску, заняв значительные территории с важными промышленными и сельскохозяйственными ресурсами. Население этих областей превышало 5 млн человек. Занятие этих районов открывало армиям Колчака прямую дорогу на Москву[238].
"Полёт к Волге", как стали называть весеннее наступление 1919 года, произвёл сильное впечатление на современников. В буржуазных и общественных кругах России чувствовался подъём, связанный с надеждой на скорую победу над большевиками. Премьер-министр Российского правительства П. В. Вологодский в интервью томской газете «Сибирская жизнь» 29 апреля говорил, что он «верит в звезду Верховного правителя» и что к осени армии возьмут Москву, в связи с чем он уже начинал заниматься предстоящими выборами в Национальное (или Учредительное) собрание. Колчака поздравили с успехом наступления, в частности, премьер-министр Франции Ж. Клемансо, военный министр Великобритании У. Черчилль и министр иностранных дел Франции С. Пишон[234]. Отреагировали на успехи Белого движения на Востоке России и большевики. Ленин объявил Колчака главным врагом Советской республики и призвал «напрячь все силы в борьбе с ним». Летом 1919 года Советское правительство назначило премию в 7 млн долларов за голову Колчака[234].
Значительно возрос авторитет Колчака. Начала поступать помощь союзников. 30 мая 1919 года Главнокомандующий ВСЮР генерал А. И. Деникин признал власть адмирала Колчака как Верховного правителя Русского государства и подчинился ему как Верховному главнокомандующему Русской армией[241]. Вокруг Колчака были созданы единые вооружённые силы и образовалось Российское государство, хотя и состоявшее из трёх разрозненных частей[242].
Сам Колчак так описывал итоги весеннего наступления своих войск[243]:
Не мне оценивать и не мне говорить о том, что я сделал и чего не сделал. Но я знаю одно, что я нанёс большевизму и всем тем, что предал и продал нашу Родину, тяжкие и, вероятно, смертельные удары. Благословит ли Бог меня довести до конца это дело, не знаю, но начало конца большевиков положено всё-таки мною. Весеннее наступление, начатое мною в самых тяжёлых условиях и с огромным риском… явилось первым ударом по Советской республике, давшим возможность Деникину оправиться и начать в свою очередь разгром большевиков на Юге…— А. В. Колчак. Начало октября 1919 года.
Отступление Восточного фронта летом — осенью 1919 года
К середине 1919 года численность Красной армии дошла до 1,5 миллионов человек. Большевики восстановили свой численный перевес на Восточном фронте, сосредоточив на главном направлении 33-тысячную группировку. «Все на Колчака!» — гласил лозунг большевистского правительства в эти дни. ЦК РКП(б) 7 апреля 1919 года объявил Восточный фронт главным. М. В. Фрунзе получил в своё распоряжение четыре армии, чья совокупная численность составляла 80 тыс. человек и вдвое превышала число бойцов Западной армии генерала Ханжина[238]. Однако начавшееся 28 апреля 1919 года наступление красных натолкнулось на упорное сопротивление белых. Угрожающее положение, в котором оказались белые, усилило восстание Украинского куреня имени Тараса Шевченко, к которому присоединилось ещё четыре полка и егерский батальон, что стало основным фактором, определившим прорыв фронта красными. Многие военачальники белых впоследствии высказывались в том ключе, что именно эти события стали первопричиной поражения Западной и других армий Восточного фронта[245][236][246]. Западной армии пришлось отходить. На других направлениях белые продолжали своё наступление.
9 июня красные части взяли Уфу. После отступления из Поволжья Колчак потерял стратегическую инициативу. Боеспособность армии снизилась[234].
В июне Колчак отклонил предложение К. Г. Маннергейма двинуть 100-тысячную финскую армию на Петроград в обмен на признание независимости Финляндии, заявив, что «не поступится никогда и ни за какие минутные выгоды» «идеей великой неделимой России»[247].
«Кадровый голод» привёл, в конечном итоге, к поражению белых армий в 1919 году. Генералу М. А. Иностранцеву Колчак говорил:
…мы бедны людьми, почему нам и приходится терпеть даже на высоких постах, не исключая и постов министров, людей, далеко не соответствующих занимаемым ими местам, но — это потому, что их заменить некем…[248]
20 июня были произведены кадровые перестановки. Колчак закрепил за собой должность верховного главнокомандующего вооружёнными силами Российского государства, Дитерихс занял освобождённый Колчаком пост главнокомандующего Восточным фронтом. Вместо Ханжина командующим Западной армией стал генерал К. В. Сахаров[249].
В июле провалился авантюрный план Лебедева и Сахарова завлечь 5-ю армию красных в Челябинск, а потом окружить её и разгромить. Западная и Сибирская армии отступали в Зауралье.
Колчак предпринял усилия для усиления централизации власти: по его указу от 7 августа Совету Верховного правителя, состоявшему из приближенных министров, предоставлялись дополнительные полномочия по организации обороны. Был резко сокращён бюрократический аппарат.
Колчак усилил пропаганду в войсках, обратился с воззваниями к крестьянам и солдатам. Его приказ от 28 июля обязывал офицеров разъяснять солдатам цели войны: единство и целостность России, решение насущных для народа вопросов через Национальное учредительное собрание, защита православной веры и национальных святынь. Либеральные газеты выходили с призывами крепить оборону государства. Аэропланы белых начали сбрасывать прокламации на позиции большевиков. Для компрометации большевиков печатали фальшивые декреты Советской власти и номера газеты «Правда». Были открыты курсы военных информаторов, готовившие профессиональных агитаторов в войсках[234].
Главной задачей Восточного фронта белых стало содействие силам Деникина в их наступлении на Москву, отвлечение на себя частей большевиков. Белые одержали победу в своём последнем наступательном сражении на Восточном фронте — сентябрьской Тобольской операции. Верховный главнокомандующий адмирал Колчак лично планировал десантные операции последнего наступления трёх своих армий и действия Обь-Иртышcкой флотилии, рассчитывая доплыть до Тюмени. Замысел адмирала был смел, состоял в стремлении не допустить отхода красных, окружить и уничтожить их путём быстрой перевозки частей по рекам и высадки десантов во взаимодействии с конницей фронтально наступающих армий. В случае успеха белые окружали 29-ю, 30-ю и 51-ю стрелковые дивизии красных. Несмотря на срыв этого плана, белые были довольно близко к разгрому 3-й Красной армии. Именно поэтому советские военные историки Тобольско-Петропавловскую операцию рассматривали исключительно фрагментами, подробно описывая бои одной лишь только 5-й армии[250]. Красные были отброшены от реки Тобол на 100 км. Сентябрьские победы после длительных неудач оценивались как поворотный момент в гражданской войне. Колчак решился на шаг, который не хотел делать в период отступления, чтобы это нельзя было интерпретировать как проявление слабости власти, — преобразование Государственного экономического совещания в избираемый населением орган[251].
Александр Васильевич ездил на передовую независимо от того, как шли дела его армий. Стремление Колчака как можно больше лично присутствовать на фронте вытекало из его уверенности, что именно здесь делается настоящее важное дело. У адмирала много раз возникало желание взять самому винтовку и сражаться наравне со своими солдатами. Выступая перед бойцами, Верховный главнокомандующий говорил, что он «такой же солдат, как и все остальные, что для себя он ничего не ищет, а старается выполнить долг перед Россией». Отправляясь на фронт, Колчак прицеплял к своему поезду вагон-два с табаком, сахаром, чаем, бельём, чтобы подарить их солдатам. При этом Александр Васильевич переживал, если возникали сложности с добычей этих вещей для нужд фронтовиков, готов был даже выпрашивать необходимое. Колчак при этом неосознанно вёл себя как Николай II и делал это от знания жизни солдата, желая помочь ему не только речами и наградами, но и материально[252].
После сентябрьских боёв на Тоболе последовало некоторое затишье. В середине октября красные повели наступление свежими силами. Белые сдавали свои опорные пункты[253]. Началось отступление белых частей. Красные не смогли прорвать фронт, однако захватили плацдармы на левом берегу Тобола. Понимая, что дальнейшая борьба за позиции близ Тобола приведёт к окончательному истощению войск, командующий Восточным фронтом генерал Дитерихс решил начать стратегическое отступление с уступкой противнику значительной территории Белой Сибири, включая, возможно, и сам Омск, а затем нанеся удар по противнику из глубины своих позиций. Однако этот план не учитывал, что сдача столицы приведёт в движение все враждебные Колчаку силы в тылу армии. Колчак, ставший уже опытным политиком, предчувствовал всеобщий обвал в тылу и начал склоняться к мысли, что Омск надо защищать до последней возможности: потеря столицы лишала смысла всю структуру Всероссийской власти, Ставка и правительство переходили автоматически в статус «странствующих»[254]. Дитерихс был вызван к Колчаку, при этом генерал К. В. Сахаров с деланным возмущением поддержал Верховного правителя и выступил в защиту плана обороны Омска. Дитерихс был отозван в тыл для формирования добровольческих частей, а на его место был назначен Сахаров[238]. После оставления Петропавловска Омск оказался под ударом с двух сторон: по сходящимся линиям железной дороги со стороны Петропавловска и Ишима. При этом Сахаров не смог организовать ни оборонительного рубежа, ни защиты Омска, ни организованного отступления. В результате белые опоздали с эвакуацией столицы, произведённой лишь 10 ноября. Сам Верховный правитель решил отступать вместе с армией, сделав ставку на то, что его присутствие в рядах действующих войск поможет поднять их дух. На решение Колчака оказало влияние и желание предотвратить захват чехословаками, союзниками или красными партизанами золотого запаса России. Предложение от французского генерала Жанена и всего дипломатического корпуса о взятии золотого запаса под международную опеку, охране и транспортировке во Владивосток Колчаком было воспринято как заламывание непомерной цены за обещанную помощь[255]. Александр Васильевич категорически отверг их предложение: «Я вам не верю. Золото скорее оставлю большевикам, чем передам союзникам». По мнению историка Зырянова, эти слова стоили Александру Васильевичу жизни: с этого момента иностранные представители утратили к нему всякий интерес[256]. Все ценности, а также специальный груз с вещами царской семьи и уликами их убийства были скрытно погружены в эшелон Красного Креста[257].
С оставлением Омска армии Восточного фронта начали свой «Великий Сибирский Ледяной поход».
Великий Сибирский Ледяной поход
Оставив Омск, командование Восточного фронта планировало задержать наступление красных на рубеже реки Обь. Армию предполагалось пополнить за счёт тыловых соединений, а фронт восстановить на рубеже Томск — Новониколаевск — Барнаул — Бийск. Однако войска к этому времени контролировали лишь крупные населённые пункты, во многих из которых были подняты восстания. Несмотря на упорные арьергардные бои, организовать оборону не удалось, и 11 декабря был оставлен Барнаул, 13 декабря — Бийск, 14 декабря — Новониколаевск[258].
В ноябре 1919 года конфликт между правительством Российского государства и командованием Русской армии, с одной стороны, и чехословацким политическим и военным руководством, с другой, превратился в столкновение. 13 ноября лидеры чехословаков в России опубликовали в газетах Сибири политический меморандум, наполненный жалобами и выпадами в адрес русских властей. Разгневанный действиями чехословацких политиков, Колчак 25 ноября потребовал от Совета министров прекратить сношения с чехословацким руководством. Верховный правитель сумел «поставить на место» чехословаков: после резкой реакции Верховного их руководители были вынуждены оправдываться, выступая с заявлениями, что их слова якобы «неправильно поняли»[257]. Тем не менее вскоре было опубликовано обращение чехов к союзникам, где они объявляли себя свободными от всех обязательств перед Россией и сообщали об эвакуации по железной дороге в соответствии с принципом «Наши интересы — прежде всех остальных». Транссибирская магистраль в это время контролировалась Чехословацким корпусом, получившим приказ не пропускать русские воинские эшелоны восточнее станции Тайга до тех пор, пока не проедут все чехословаки с «благоприобретённым имуществом». Действия союзников превратили боевые неудачи Восточного фронта белых в катастрофу всего Белого движения на Востоке России: армия оказалась отрезана от тыла, лишена возможности вовремя получать боеприпасы и эвакуировать раненых[258]. 24 ноября адмирал Колчак отправил М. Жанену и Я. Сы́ровому телеграмму с констатацией: использование железной дороги исключительно для пропуска чехословацких эшелонов означает гибель многих русских эшелонов, последние из которых фактически находились на линии фронта. Адмирал писал: «В таком случае я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсь перед ними»[259].
11 декабря Колчак за преступное оставление Омска сместил и отдал под следствие генерала К. В. Сахарова. Новым Главнокомандующим войсками Восточного фронта был назначен генерал В. О. Каппель, который планировал восстановить фронт по Енисею и установить связь с забайкальскими войсками атамана Г. М. Семёнова[258]. Адмирал поспешил в новую столицу — Иркутск, так как гарнизон города был слаб, и к нему приближался партизанский отряд Н. Каландаришвили[260].
Однако генерал Жанен, так и не расставшись с надеждой прибрать к рукам золотой запас России, распорядился не пропускать литерный поезд Колчака дальше Нижнеудинска. 25 декабря эшелоны Верховного правителя России были остановлены чехословаками на подходе к станции Нижнеудинск. Чешский офицер сообщил, что по распоряжению штаба союзных войск поезда Колчака задерживаются «до дальнейших распоряжений» и предпринял попытку разоружить конвой Верховного правителя. Чехословаки силой забрали и угнали два паровоза, тянувшие «золотой эшелон» и поезд Верховного правителя. Русские эшелоны были оцеплены чешскими войсками, связь с внешним миром теперь можно было осуществлять только через них. Под видом охраны от нападения чехословаки фактически взяли Верховного правителя России под арест. «Нижнеудинское сидение» продолжалось около двух недель[261].
21 декабря в Черемхове вспыхнуло восстание. Через три дня восстание, которое было подготовлено большевистскими подпольными комитетами РКП(б) и Политцентром эсеров и меньшевиков, началось в пригороде Иркутска Глазкове, а к вечеру 27 декабря — и в самом Иркутске. Колчак предпринял попытку отбить город при помощи войск атамана Семёнова, но им не удалось прорваться в город. Тем временем шли переговоры между генералом Жаненом, Политцентром и Советом министров о передаче власти Политцентру[261].
3 января 1920 года в Нижнеудинске Колчак получил от Совета министров телеграмму с подписями А. А. Червен-Водали, Ханжина и Ларионова с требованием отречения от власти и передачи её А. И. Деникину, как новому Верховному правителю. В телеграмме Совета министров содержался подлог: якобы о необходимости передачи власти Деникину ранее уже телеграфировал С. Д. Сазонов, который на самом деле говорил не о немедленной передаче власти главкому ВСЮР, а только о назначении последнего преемником Верховного правителя, чтобы в случае ухода Колчака с политической арены или из жизни не утерять «достигнутое объединение всех борющихся с большевиками сил под одной властью». Подлог был сделан, чтобы Колчак не противился. Телеграмма говорила также о стремлении её авторов «откупиться» Колчаком от наседавших на них партизан и повстанцев. Александр Васильевич не стал цепляться за власть, однако он хотел проехать Иркутск в статусе Верховного правителя — иначе это могли счесть за слабость и трусость. Поэтому Колчак ответил телеграммой Совету министров, что он согласен передать власть Деникину, но лишь по прибытии в Верхнеудинск, издав одновременно 4 января свой последний указ — о предрешении передачи власти[262][215].
Колчак и его помощники рассматривали варианты дальнейших действий. Был выдвинут план ухода в Монголию, к границе с которой вёл от Нижнеудинска старый тракт длиной в 250 вёрст. Конечно, адмирала должны были преследовать. Но у него был конвой численностью более 500 бойцов, с которым преследования можно было не опасаться. Колчак загорелся этим планом, напоминавшим походы его молодости. Адмирал надеялся на верность своих солдат и офицеров. Собрав конвой, он сообщил, что не едет в Иркутск, а остаётся временно в Нижнеудинске, предложил остаться с ним всем тем, кто готов разделить его судьбу и верит в него, предоставив остальным свободу действий. К утру из 500 человек осталось с ним лишь десятеро. За одну ночь, поняв, что он предан и спасения нет, Колчак поседел[263].
Предательство и выдача Колчака союзниками
Колчак мало верил союзникам, чувствуя по их поведению, что будет предан и ими («Продадут меня эти союзнички», — сказал адмирал генералу М. И. Занкевичу), но после долгих колебаний всё же решил положиться на них. Он занял купе в пассажирском вагоне второго класса, декорированном флагами Великобритании, США, Франции, Японии и Чехословакии. Генерал Жанен получил от высоких комиссаров письменную инструкцию обеспечить, если окажется возможным, безопасное следование Колчака туда, куда он захочет. Фраза «если окажется возможным» была включена в инструкцию по настоянию Жанена. Вслед за вагоном Колчака шёл «золотой эшелон», переданный под чешскую охрану[261]. 10 января эшелон вышел из Нижнеудинска и 15 января прибыл в Иркутск. По прибытии вагон Колчака был оцеплен плотным кольцом охраны. Адмиралу стало известно, что накануне город покинули все союзные миссии. С наступлением сумерек чехословаки объявили Александру Васильевичу, что передают его местным властям. Арест адмирала и передача его эсеро-меньшевистскому Политцентру были согласованы чехами с представителями союзников, стали мерою, «необходимой для безопасности чешского войска»[264], сделаны были для обеспечения свободного продвижения их эшелонов на Восток[265]. Несмотря на данные ранее заверения и гарантии безопасности и защиты, Жанен и чехословаки предали адмирала. Около 9 часов вечера «Политцентр» объявил Колчаку и Пепеляеву об аресте, после чего они были помещены в здании губернской тюрьмы[257]. Колчак, будучи человеком слова, долго недоумевал, как генерал Жанен (получивший впоследствии за нарушение слова офицера прозвище «генерал без чести») мог его выдать. Анна Тимирёва, покинувшая Омск вместе с Колчаком, попыталась успокоить адмирала и решила пойти под арест вместе с ним. Акт передачи был составлен в 21:55. Командующий японскими войсками Иркутска полковник Фукуда, узнав о прибытии в город Верховного правителя, обратился к Яну Сыровому с просьбой передать Александра Васильевича под охрану японского батальона, на что получил ответ, что Колчак уже выдан повстанцам[266].
Зырянов пишет, что о причинах выдачи адмирала правильно говорил руководитель иркутских коммунистов А. А. Ширямов, отмечая в них уважение к Колчаку со стороны врага[267]:
Без власти Колчак никакой ценности ни для союзников, ни для чехов не представлял; по своим же личным качествам, прямой и резкий, пытавшийся отстаивать «суверенитет Российского правительства» от притязаний союзников, он давно уже находился в остром конфликте с союзниками, а тем более с чехами.
Основной причиной предательства Колчака и последующей его выдачи союзниками стали заявления Верховного правителя, сделанные ещё в Омске, что золотой запас, как и награбленные чехословаками за время пребывания в России материальные ценности, являются достоянием России и что он не допустит их вывоза за рубеж. Трагическая развязка была ускорена ставшим известным чехословацкому командованию телеграфным приказом Колчака во Владивосток о проверке всех ценностей и имущества, вывозимых чешскими легионерами[268].
Последние дни
С 21 января начались допросы Колчака Чрезвычайной следственной комиссией, имевшие для адмирала особое значение. Адмирал держался во время допросов спокойно и с большим достоинством, вызывая этим невольное уважение у следователей, подробно рассказывая о своей жизни и охотно отвечая на вопросы. При этом Колчак старался не называть имён, и, не сваливая ответственность за те или иные события на других, брал её на себя. Осознавая, что эти допросы являются своего рода «мемуарами» и его последним словом для потомков, Колчак был откровенен и открыт, стремился оставить для истории и собственные биографические данные, и сведения о важных исторических событиях, участником которых ему довелось быть. Подробно Колчак описал арктическую эпопею, ни обронив при этом ни слова ни о тяготах пути, ни про остров, названный его именем[89]. Захватив в Иркутске власть, большевики сменили председателя следственной комиссии на своего ставленника Самуила Чудновского, который с первого дня нахождения в этой должности стал ущемлять и уязвлять допрашиваемого[269].
Верный Колчаку генерал Каппель во главе ещё сохранивших боеспособность остатков частей Восточного фронта поспешил ему на выручку — несмотря на лютую стужу и глубокие снега[270]. В результате при переправе через реку Кан Каппель провалился с конём под лед, обморозил ноги, и уже 26 января скончался от воспаления легких. Тем не менее войска белых под командованием генерала Войцеховского продолжили движение вперед. Их оставалось всего 4—5 тысяч бойцов. Войцеховский планировал взять штурмом Иркутск и спасти Верховного правителя и всех томившихся в тюрьмах города офицеров. Больные, обмороженные, 30 января они вышли на линию железной дороги и у станции Зима разбили высланные против них советские войска. После короткого отдыха, 3 февраля, каппелевцы двинулись на Иркутск. Они с ходу взяли Черемхово в 140 км от Иркутска, разогнав шахтёрские дружины и расстреляв местный ревком[271][272]. По свидетельству генерала Пучкова, генерал Войцеховский мог рассчитывать при реализации своего плана спасения Колчака не более чем на 5 тысяч бойцов, которые были растянуты вдоль дороги так, что на их сборы к месту боя понадобилось бы не менее суток. Армия имела четыре действующих и семь разобранных орудий с ограниченным количеством боеприпасов. В большинстве дивизий наличествовало не более двух—трёх пулемётов с малым количеством патронов. Ещё хуже дела обстояли с патронами у стрелков[271]. Тем не менее, по свидетельству генерала, «…при малейшей надежде найти Верховного Правителя в городе армия атаковала бы Иркутск немедленно же с подходом к нему»[271]. В ответ на ультиматум командующего советскими войсками Зверева о сдаче Войцеховский направил красным встречный ультиматум с требованием освобождения адмирала Колчака и арестованных с ним лиц, предоставления фуража и выплаты контрибуции в размере 200 млн рублей, обещая обойти в этом случае Иркутск стороной[273]. Большевики не выполнили требований белых, и Войцеховский перешёл в атаку: каппелевцы прорвались к Иннокентьевской в 7 км от Иркутска. Иркутский ВРК объявил город на осадном положении, а подступы к нему были превращены в сплошные линии обороны. Началось сражение за Иркутск — по ряду оценок, не имевшее себе равных за всю Гражданскую войну по ожесточённости и ярости атак. Пленных не брали[273]. Каппелевцы взяли Иннокентьевскую и смогли прорвать линии городской обороны красных. На 12 часов дня был назначен штурм города. В этот момент в события вмешались чехословаки, заключившие с красными соглашение, имевшее целью обеспечение их собственной беспрепятственной эвакуации. За подписью начальника 2-й чехословацкой дивизии Крейчего белым было направлено требование не занимать Глазковского предместья под угрозой выступления чехов на стороне красных. Сражаться со свежим хорошо вооружённым чешским войском у Войцеховского уже не хватило бы сил. Одновременно пришли вести о гибели адмирала Колчака. В сложившихся обстоятельствах генерал Войцеховский приказал отменить наступление. Каппелевцы с боями начали отход в Забайкалье[274].
В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года адмирал Колчак и председатель Совета министров Российского правительства Виктор Пепеляев были расстреляны без суда — по постановлению № 27 Иркутского военно-революционного комитета, подписанному Александром Ширямовым (председатель); а также Сноскаревым, Левенсоном (члены комитета) и управделами комитета Обориным.
По мнению ряда современных историков, ликвидация лидера белогвардейского движения в Сибири и на Дальнем Востоке России адмирала Колчака была совершена по прямому приказу Ленина[275][276][277][278].
Текст постановления об их расстреле был впервые опубликован в статье бывшего председателя Иркутского военно-революционного комитета Ширямова[279]. В 1991 году Леонид Колотило предположил, что постановление было составлено уже после расстрела как оправдательный документ, поскольку датировано оно 7 февраля, а в тюрьму Чудновский и Иван Бурсак прибыли во втором часу ночи 7 февраля, якобы уже с текстом постановления, причём до этого составляли из коммунистов расстрельную команду[280][неавторитетный источник?]. В работе Шишкина 1998 года[281] показано, что имеющийся в ГАРФ подлинник постановления датирован 6 февраля, а не 7, как указано в статье Ширямова. Однако в этом же источнике приведён текст телеграммы председателя Сибревкома и члена Реввоенсовета 5-й армии Ивана Смирнова, где говорится, что решение о расстреле Колчака было принято на заседании 7 февраля. Кроме того, весь день 6 февраля шёл допрос Колчака.
Согласно распространённой версии, расстрел произошёл на берегу реки Ушаковки близ Знаменского женского монастыря. Руководил расстрелом Чудновский. Тела убитых были сброшены в прорубь. Участники расстрела отмечали, что адмирал встретил смерть с солдатским мужеством, сохранив достоинство и перед лицом смерти[270].
Долгое время даже в зарубежной исторической литературе считалось, что решение расстрелять Колчака было вынужденным и было принято на месте. Плотников отмечает, что для культивирования этой версии использовалось основание, что расстрел был совершён местными властями из опасения, что прорывающиеся к Иркутску части генерала Каппеля имеют целью освободить Колчака[282]. Лишь в начале 1990-х годов[прим 2] в СССР была опубликована записка Ленина Эфраиму Склянскому для передачи по телеграфу Смирнову, которая к этому моменту была известна за границей уже 20 лет — с момента опубликования в Париже издания «Бумаги Троцкого»[275][283]:
Шифром. Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром.
1. Беретесь ли сделать архи-надежно? …
По мнению ряда современных российских историков, эту телеграмму следует расценивать как прямой приказ Ленина о бессудном и тайном убийстве Колчака[276][277].
Плотников отмечает, что в отношении Колчака дело большевиками изначально ставилось на неправовые рельсы[284]. Владимир Хандорин обращает внимание, что решение о казни Колчака без суда было принято вскоре после официального постановления советского правительства от 17 января 1920 года об отмене смертной казни. Пепеляев при этом перед расстрелом даже не был допрошен[275].
Генрих Иоффе обратил внимание, что хотя и Колчак, и «все ставленники и агенты Колчака» были объявлены вне закона[прим 3] ещё в августе 1919 года постановлением Совнаркома и ВЦИК Советов бессудно были казнены только Колчак и Пепеляев. Остальных арестованных состоявшийся в мае 1920 года трибунал, исходя из того, что «острый момент гражданской войны миновал», нашёл возможным предать суду[285].
Некоторые современные историки считают, что смысл действий Ленина здесь, как и в случае с убийством царской семьи, состоял в попытке снять с себя ответственность за бессудную казнь, представив дело как народную инициативу и «акт возмездия»[275][276][277][286]. Шишкин, не отрицая наличия ленинской директивы о необходимости расстрела Колчака, не считает Ленина единственным виновником бессудного убийства, указывая, что в советской России в то время не существовало иной точки зрения по этому вопросу. По его мнению, освобождение Колчака было делом нереальным, и его расстрел был инициирован верхушкой большевистского руководства как акт политической расправы и устрашения[286].
Иоффе оставил открытым вопрос о корректной датировке записки Ленина Склянскому[прим 4], но обратил внимание на неясности в тексте записки, если считать, что она была написана уже после расстрела[285].
7 февраля — в день расстрела Верховного правителя — в ходе переговоров с представителями 5-й армии красных чехи подписали соглашение с большевиками об оставлении адмирала «в распоряжении советской власти под охраной советских войск»[257].
Сергей Мельгунов отмечает, что гибель Верховного правителя знаменовала конец организованной на государственном уровне борьбы против большевиков в Сибири[287].
Могила Колчака
Историк Ю. В. Чайковский считает убедительными предположения С. В. Дрокова, что официальная версия о расстреле Колчака на берегу Ангары выдумана, и могилу Александра Васильевича следует искать в стенах иркутской тюрьмы. Указывая на многие нестыковки в официальной версии (например, на оставшуюся в тюрьме и попавшую потом в перечень личных вещей шубу Колчака), Чайковский соглашается с Дроковым, что большевики боялись выводить Колчака за стены тюрьмы, при этом командарм Смирнов уже телеграфировал в Москву, что приказал властям Иркутска вывезти Колчака на север от города, а если это не удастся, то «расстрелять в тюрьме». Исполнители могли шумно и прилюдно вывести смертников в шубах из камер, а убить их тайком в подвале. Официальная версия, пишет Чайковский, могла служить лишь тому, чтобы скрыть место захоронения останков Колчака[288].
Символическая могила Колчака находится на месте его «упокоения в водах Ангары» недалеко от иркутского Знаменского монастыря, где установлен крест[289][290][291].
Семья
Жена Колчака, Софья Фёдоровна Колчак, родилась в 1876 году в Каменце-Подольском Подольской губернии (ныне Хмельницкой области Украины). Её отцом был действительный тайный советник Фёдор Васильевич Омиров. Мать Дарья Фёдоровна, урождённая Каменская, была дочерью генерал-майора, директора Лесного института Ф. А. Каменского, сестрой скульптора Ф. Ф. Каменского.
Потомственная дворянка, Софья Фёдоровна воспитывалась в Смольном институте и была образованной (знала семь языков, французский и немецкий знала в совершенстве), красивой, волевой и независимой по характеру (во многом это в дальнейшем сказалось на её отношениях с мужем)[36].
По договорённости с Колчаком они должны были пожениться после его первой экспедиции. В честь Софьи (на тот момент невесты) был назван небольшой островок в архипелаге Литке и мыс на острове Беннета. Ожидание растянулось на несколько лет. Они обвенчались 5 марта 1904 года в Свято-Харлампиевском храме в Иркутске[292].
Софья Фёдоровна родила от Колчака троих детей: первая девочка родилась в январе 1908 года и не прожила и года; сын Ростислав родился 9 марта 1910 года, дочь Маргарита (1912—1914) простудилась во время бегства от немцев из Либавы и скончалась.
Софья Фёдоровна жила в Гатчине, затем в Либаве. После обстрела Либавы немцами в начале войны (2 августа 1914 года) бежала, бросив всё, кроме нескольких чемоданов (казённая квартира Колчака была затем разграблена, и его имущество погибло). Из Гельсингфорса переехала к мужу в Севастополь, где во время Гражданской войны ждала мужа до последнего. В 1919 году ей удалось оттуда эмигрировать: британские союзники снабдили её деньгами и предоставили возможность выехать на корабле из Севастополя в Констанцу. Далее она перебралась в Бухарест, а затем уехала в Париж. Умерла в госпитале Лонжюмо в Париже в 1956 году и была похоронена на главном кладбище русского зарубежья — Сент-Женевьев де Буа. Последней просьбой адмирала Колчака перед расстрелом было: «Я прошу сообщить моей жене, которая живёт в Париже, что я благословляю своего сына». — «Сообщу», — ответил руководивший расстрелом сотрудник ВЧК С. Г. Чудновский[293].
Ростислав в 1919 году вместе с матерью покинул Россию и уехал сначала в Румынию, а потом во Францию, где закончил Высшую школу дипломатических и коммерческих наук и в 1931 году поступил на службу в Алжирский банк. Женой Ростислава Колчака была Екатерина Развозова, дочь адмирала А. В. Развозова. В 1939 году Ростислав Александрович был мобилизован во французскую армию, воевал на бельгийской границе и в 1940 году был взят в плен немцами, после войны вернулся в Париж. Слабый здоровьем, он умер 28 июня 1965 года и был похоронен рядом с матерью в Сент-Женевьев-де-Буа[294], где позже была захоронена и его жена. Их сын Александр Ростиславович (р. 1933) сейчас живёт в Париже.
Награды
|
|
Память
- В конце Гражданской войны на Дальнем Востоке и в последующие годы в эмиграции 7 февраля — день расстрела адмирала — отмечался панихидами в память «убиенного воина Александра» и служил днём поминовения всех павших участников Белого движения на востоке страны, прежде всего погибших во время Сибирского Ледяного похода зимой 1919—1920 годов.
- Мемориальные доски в память Колчака установлены:
- На фасаде здания Краеведческого музея (Мавританский замок, бывшее здание Русского географического общества) в Иркутске, где Колчак читал доклад об Арктической экспедиции 1901 года, восстановлена уничтоженная после революции почётная надпись в честь Колчака — рядом с именами других учёных и исследователей Сибири[296].
- Имя Колчака высечено на памятнике героям Белого движения («Галлиполийском обелиске») на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
- В Иркутске на месте «упокоения в водах Ангары»[297] установлен крест.
- 4 ноября 2004 года в Иркутске установлен памятник Колчаку, автор идеи — Андреев С. В., скульптор — В. М. Клыков.
- 18 декабря 2006 года в Иркутске в здании Иркутской тюрьмы был открыт Музей истории Иркутского тюремного замка имени А. В. Колчака[298], а в нём — экспозиция в бывшей камере Колчака[299][300].
- Экскурсии «Колчак в Иркутске» проводит Иркутский областной краеведческий музей. Роль Колчака в истории России раскрывают экспозиции Центра изучения истории Гражданской войны, открытого 13 января 2012 года в Омске[301].
- Постановлением Думы Таймырского автономного округа, имя Колчака возвращено острову в Карском море.
- В честь адмирала назван открытый в 2013 году эндемичный для Арктики и Сибири вид клещей Arctoseius koltschaki[302].
- В апреле 2014 г. Монархическая партия РФ объявила о планах установки памятника Колчаку в Севастополе[303].
- 12 ноября 2016 года в Санкт-Петербурге на доме № 3, ул. Большая Зеленина, где проживал адмирал в 1905—1912 годы, установлена мемориальная доска А. В. Колчаку[304][305]. 25 апреля 2017 года суд постановил демонтировать доску и признал её размещение незаконным[306][307]. 5 июля 2017 года по решению суда доска была демонтирована[308].
- В Екатеринбурге на здании частного кафе (улица Февральской революции, 9), была установлена доска в память о том, что в этом доме жил в 1919 году Колчак. Доска не была зарегистрирована. 4 ноября 2017 года неизвестным лицом эта доска была разбита, а позднее убрана[309].
- Когда в ноябре 2004 года в Омской области состоялись торжества по случаю 130-й годовщины со дня рождения адмирала Колчака, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II направил телеграмму следующего содержания в адрес участников этих торжеств:
Сердечно поздравляю руководство, всех жителей Омской области, участников и гостей со знаменательной датой — празднованием 130-летия со дня рождения адмирала А.В.Колчака, Верховного правителя России.
Ныне мы возвращаемся к истории нашей страны, вспоминаем славных предшественников, среди которых имя Колчака занимает достойное место.
Отрадно, что между духовным и светским руководством Омской области сложились добрые отношения, призванные проявлять совместную заботу о возрождении порушенных святынь и нравственном здоровье общества. Свидетельство тому — нынешние торжества.
Желаю всем вам крепости сил, терпения, благословенных успехов в дальнейших трудах во благо преображающейся ныне России. Божие благословение да пребывает со всеми вами![310]
Дело о юридической реабилитации
В начале 1990-х годов академик Д. С. Лихачёв, вице-адмирал В. Н. Щербаков заявили о необходимости оценки законности приговора, вынесенного адмиралу большевистским Иркутским военно-революционным комитетом.
В конце 1990-х за реабилитацию Колчака высказывались занимавший в то время пост Генерального прокурора РФ Ю. И. Скуратов и начальник Генштаба ВС РФ А. В. Квашнин[311][312].
В 1998 году С. Зуев, руководитель Общественного фонда по созданию храма-музея в память о жертвах политических репрессий, направил в Главную военную прокуратуру заявление о реабилитации Колчака, которое дошло до суда. 26 января 1999 года военный суд Забайкальского военного округа (ЗабВО) признал Колчака не подлежащим реабилитации, так как, с точки зрения военных юристов, несмотря на свои широкие полномочия, адмирал не остановил террора, проводимого его контрразведкой в отношении гражданского населения[313].
Защитники адмирала с этими доводами не согласились. Иеромонах Никон (Белавенец), руководитель организации «За Веру и Отечество», обратился в Верховный суд Российской Федерации (ВС) с просьбой о внесении протеста на отказ в реабилитации Колчака. Протест был передан в Военную коллегию Верховного суда, которая, рассмотрев дело в сентябре 2001 года, приняла решение — не опротестовывать решение Военного суда ЗабВО. Члены Военной коллегии постановили, что заслуги адмирала в дореволюционный период не могут служить основанием для его реабилитации: Иркутский военно-революционный комитет приговорил адмирала к расстрелу за организацию военных действий против Советской России и массовые репрессии в отношении мирного населения и красноармейцев и, следовательно, был прав[314][315].
Защитники адмирала решили обратиться в Конституционный суд Российской Федерации (КС), который в 2000 году постановил, что суд ЗабВО не имел права рассматривать дело «без извещения осуждённого или его защитников о времени и месте судебного заседания». Поскольку суд ЗабВО в 1999 году рассматривал дело о реабилитации Колчака в отсутствие защитников, то, согласно решению Конституционного суда, дело должно быть рассмотрено вновь, уже с непосредственным участием защиты. В 2004 году КС отметил, что дело о реабилитации Колчака не закрыто, как ранее постановил ВС. Члены КС усмотрели, что суд первой инстанции, где впервые был поставлен вопрос о реабилитации адмирала, нарушил юридическую процедуру[316][317].
Процесс юридической реабилитации Колчака вызывает неоднозначное отношение и той части общества, которая, в принципе, положительно оценивает эту историческую фигуру. В 2006 году губернатор Омской области Л. К. Полежаев заявил, что Колчак не нуждается в реабилитации, так как «время его реабилитировало, а не военная прокуратура»[318].
В 2009 году была опубликована книга С. В. Дрокова «Адмирал Колчак и суд истории». На основании документов следственного дела Колчака автор книги ставит под сомнение компетенцию следственных групп прокуратуры 1999—2004 годов. Дроков доказывает необходимость официального снятия конкретных обвинений против адмирала, сформулированных и опубликованных Советской властью[319].
В литературе и искусстве
- В литературе
В первых строках романа «Земля Санникова», изданного в 1926 году, В. А. Обручев описывает выступление на заседании Русского географического общества неназванного «морского офицера, совершившего смелое плавание в вельботе через Ледовитое море с Новосибирских островов на остров Беннетта, на который высадился барон Толль, оттуда не вернувшийся», упоминая «мужественное лицо докладчика, обветренное полярными непогодами»[320]. Этому описанию полностью соответствует реальный человек — Александр Колчак, которого автор открыто в то время назвать не мог.
Колчак является персонажем романа А. Н. Степанова «Порт-Артур» (1940—1942). Преимущественно положительно оценивается личность и деятельность Колчака в романе П. А. Северного «Ледяной смех», который вышел при Советской власти (1981). Также Колчак является одним из действующих лиц исторического романа Валентина Пикуля «Три возраста Окини-сан» (1981) и «Моонзунд»(1970).
Жизнь Колчака описана во второй книге трёхтомника «Огненный крест» Юрия Власова. В книге «Гибель адмирала» описаны последние дни жизни Верховного правителя Российского государства, находящегося в заключении в Иркутском губчека. Изображение героя как с внешней, так и с внутренней точек зрения подчинено целям раскрытия многосторонней личности Колчака и доказательству того, что адмирал являлся недосягаемой и непреодолимой вершиной чести и порядочности[321].
Жизнь Колчака описана в романах «Заглянуть в бездну» В. Е. Максимова, изданном автором в эмиграции в Париже (1986), «Адмиральский час» М. И. Юдалевича (2000), «Колчак. Верховный правитель» В. Д. Поволяева (2001).
Адмирал Колчак является одним из главных героев второй части трилогии Кира Булычёва «Река Хронос» — «Штурм Дюльбера» (1992), написанной в жанре альтернативной истории. Одной из линий повествования является версия о возможном развитии событий 1917 года, если бы адмиралу Колчаку удалось успешно провести Босфорскую операцию и силами Черноморского флота взять Константинополь.
Адмирал Колчак-Рифейский, бывший до 1930 г. Верховным Правителем России, а затем, после возведения на престол императора Павла II, вернувшийся к полярным исследованиям, упоминается в романе Елены Чудиновой "Победители" (2016).
Колчаку посвящали стихотворения многие авторы, в том числе:
- С. С. Бехтеев «Колчак. Верховный правитель России.». Создано в эмиграции в 1927 году, Новый Футог;
- В. Ян, военный корреспондент во время Русско-японской войны: «Колчак»;
- С. Р. Бонгарт «Памяти адмирала Колчака»;
- С. Н. Марков «Полярный адмирал Колчак»;
- А. В. Тимирева «Полвека не могу принять…» (30 января 1970 г.), «Ты ласковым стал мне сниться…» (1939 г.), «Никогда не рыдал ты так…» (1939 г.), «Седьмое февраля» (7 февраля 1969 г.);
- А. И. Куприн «Кровавые лавры. Некролог А. В. Колчаку»
- неизвестный автор «На смерть Колчака». Опубликовано в газете «Славянская заря» 25 марта 1920 г.
- Боевые операции и сражения под руководством Колчака отражены в нескольких картах Атласа офицера, вышедшего в издательстве Генштаба Вооружённых Сил СССР, М, 1947.
- В кино и театре
В советское время Колчак эпизодически появлялся в кинофильмах об отдельных событиях российской истории: обороне Моонзундского архипелага в Первой мировой войне («Моонзунд», 1988, в роли Колчака — Юрий Беляев), политическом противостоянии 1917 года на Черноморском флоте («Севастополь», 1970, в роли — Геннадий Зиновьев), Гражданской войне в Поволжье, на Урале и в Сибири («Красный газ», 1924, в роли — Михаил Ленин (Игнатюк), фильм не сохранился; «Золотой эшелон», 1959, в роли — Александр Шатов; «Гроза над Белой», 1968, в роли — Бруно Фрейндлих; «Кочующий фронт», 1971, в роли — Валентин Кулик).
В послесоветское время образ Колчака в кино впервые воплотил Анатолий Гузенко в сериале «Конь белый» (1993). В октябре 2008 года в прокат вышел фильм «Адмиралъ», полностью посвящённый жизни и судьбе Колчака. Роль адмирала исполнил Константин Хабенский, Анны Тимирёвой — Елизавета Боярская. Десятисерийная телеверсия фильма была показана осенью 2009 года. В фильме «Убить Дрозда» роль Колчака сыграл Олег Морозов.
В Иркутском драматическом театре 6 февраля 1998 года состоялась премьера спектакля «Звезда адмирала» по пьесе Сергея Остроумова (режиссёр Вячеслав Кокорин, исполнитель роли Колчака — Геннадий Гущин[322]), 4 ноября 2005 года — «Встречи с адмиралом Колчаком» по пьесе Остроумова (режиссёр Геннадий Шапошников, роль адмирала сыграл Георгий Тараторкин[323][324]). Позднее спектакль был сыгран на сцене Театра имени Моссовета[325].
В Иркутском музыкальном театре им. Н. М. Загурского 18 декабря 2015 года состоялась премьера спектакля «Анна и адмирал. История любви». Музыкально-пластический спектакль поставила главный режиссёр театра Анна Фекета. Роль Анны Тимирёвой исполняет солистка театра, ведущая актриса Анна Рыбникова, роль Колчака — солист балета Юрий Щерботкин.[326]
- В музыке
На Восточном фронте красных была популярна песня-частушка «Мундир английский, / Погон французский, / Табак японский, / Правитель омский»[327] (в разных вариантах). Появилась в 1919 году. После отступления белых от Омска частушка получила продолжение: «Мундир сносился, / Погон свалился, / Табак скурился, / Правитель смылся». Генерал П. Н. Краснов в романе «От двуглавого орла к красному знамени» (1921) изображает её исполнение на вечеринке у красных командиров в Петрограде в июле 1920 года[328]. Долгое время частушка иллюстрировала время правления Колчака в советских учебниках истории для средней школы.
В романе Николая Островского «Как закалялась сталь» приведены слова другой популярной частушки:
«Улица-улица,
Гад Деникин хмурится,
Что сибирская ЧК
Разменяла Колчака».
Адмиралу Колчаку посвящён ряд песен:
- Александр Розенбаум — «Романс Колчака»;
- Игорь Тальков — «Россия»;
- Зоя Ященко и «Белая Гвардия» — «Памяти Колчака»;
- «Любэ» — «Мой адмирал»;
- Кирилл Ривель — «Холод вечного огня…» (Памяти адмирала А. В. Колчака);
- Андрей Земсков — «Адмиральский романс»;
- «Алиса» — «В путь»;
- Александр Поручик — «Расстрелянный вальс»;
- Павел Мантель — «Гори звезда (памяти Анны Тимиревой и Александра Колчака)».
Основной музыкальной темой кинофильма «Адмиралъ» стала песня Игоря Матвиенко «Анна» на стихи Анны Тимирёвой. Любви Колчака и Тимирёвой посвящена песня Константина Фролова «Мой ангел, Анна!».
Компакт-диски с романсами и балладами, посвящёнными судьбе адмирала Колчака:
- «Звезда адмирала» (автор музыки и стихов — Сергей Остроумов), вышел в Иркутске в 2005 году[329].
- «Гори, гори, моя звезда. Адмирал А. В. Колчак». Мужской хор «Валаам». Художественный руководитель и дирижёр — Заслуженный артист РФ И. В. Ушаков.
См. также
 |
Колчак, Александр Васильевич в Викицитатнике |
|---|---|
 |
Колчак, Александр Васильевич на Викискладе |
 |
Колчак, Александр Васильевич в Викиновостях |
Комментарии
- ↑ Историк Плотников отмечает, что из правительственных кругов Колчак хорошо знал о связях Ленина и других большевистских руководителей с германскими властями, получении от них денег и согласовании действий
- ↑ См.: Дроков С. В. Александр Васильевич Колчак. // Вопросы истории. — 1991. — № 1. — С. 50—67.
- ↑ «Объявление вне закона — полное или частичное лишение лица правовой охраны со стороны государства (вплоть до разрешения любому убить такое лицо)… О. вне з. упоминалось как один из видов наказания в „Руководящих началах по уголовному праву РСФСР“ 1919 г.» — Юридический словарь. — 2000.
- ↑ «Неизвестно, однако, когда записка была написана. По одним данным, в январе 1920 года, по другим — в феврале, после расстрела Колчака.» — Иоффе Г. Адмирал Колчак: «Людей, дайте мне людей!» // Наука и жизнь : журнал. — 2005. — № 1.
- ↑ . Плита провисела чуть более суток: в результате совершённого неизвестными акта вандализма в ночь на 6 ноября она была разбита. Представитель движения «Наследие адмирала Колчака» В. Киселёва выразила мнение, что злоумышленники разбили доску в память о Колчаке специально в канун годовщины Октябрьской революции, предположив участие в этом потомков революционеров Архивная копия от 11 декабря 2008 на Wayback Machine
Примечания
- ↑ Немецкая национальная библиотека, Берлинская государственная библиотека, Баварская государственная библиотека и др. Record #119309130 // Общий нормативный контроль (GND) — 2012—2016.
- 1 2 3 Колчак Александр Васильевич // Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохоров — 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1969.
- ↑ Плотников, 1998, с. 11.
- 1 2 Н. А. Кузнецов Адмирал А. В. Колчак // Белое движение: исторические портреты / Сост. А. С. Кручинин. — Москва: АСТ, 2014—1212 с., ISBN 978-5-17-085354-0
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 8.
- ↑ Кручинин, 2010.
- ↑ Плотников, 1998, с. 12.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 9—11.
- 1 2 3 4 Плотников, 1998, с. 13.
- ↑ Шерстобитов В. В. Колчак. — Одесса: КП ОГТ, 2009. — С. 5. — 135 с.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 13.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 12.
- ↑ Дроков С. В.. Исторические портреты: Александр Васильевич Колчак // Вопр. истории. — № 1. — 1991. — С. 50.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 12.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 14.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 15.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 18.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 21.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 20.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 14.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 15.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 22.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 23.
- 1 2 Кручинин, 2010, с. 14.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 24.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 25.
- ↑ Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Вступление.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 26.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 28.
- ↑ Плотников, 1998, с. 15.
- ↑ Плотников, 1998, с. 17.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 18.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 17.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 37.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 38.
- 1 2 3 4 5 6 7 8 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. — Гл. «Под полярным небом»
- ↑ Плотников, 1998, с. 18.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 20.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 48.
- ↑ Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря» С.24—27
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 57—58.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 63—68.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 23.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 69.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 80.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 81.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 82.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 83.
- 1 2 3 4 5 6 Плотников, 1998, с. 34—35.
- ↑ Состав Императорского Русского географического общества по 1 января 1913 года с дополнениями по 1 октября 1913 года. Типография «Строитель». Санкт-Петербург. 1913
- ↑ Плотников, 1998, с. 21.
- 1 2 3 Кручинин, 2010, с. 26.
- ↑ Плотников, 1998, с. 22.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 86-87.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 88.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 89.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 92.
- ↑ Плотников, 1998, с. 24.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 95.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 96—97.
- ↑ Плотников, 1998, с. 26.
- ↑ Документ о присуждении Колчаку Большой Константиновской медали
- 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Глава «Борьба за возрождение флота».
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 98.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 115.
- 1 2 3 Плотников, 1998, с. 30.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 122.
- 1 2 Кручинин, 2010, с. 32.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 124.
- 1 2 3 Кручинин, 2010, с. 33.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 145.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 154—155.
- ↑ Краснов, 2000, с. 106.
- 1 2 3
- ↑ Плотников, 1998, с. 31.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 165.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 167.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 171.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 174.
- ↑ Плотников, 1998, с. 36.
- ↑ Плотников, 1998, с. 37.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 175.
- 1 2 3 4 Плотников, 1998, с. 38.
- ↑ Колчак А. В. Лёд Карского и Сибирского морей // Зап. Имп. АН. Сер. 8. Физ.-мат. отдел. — 1909. — Т. 26, № 1.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 176.
- ↑ Монография Колчака была переиздана в 1928 году Американским географическим обществом в сборнике «Проблемы полярных исследований», куда вошли работы более 30 самых известных полярных исследователей.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 40.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 631.
- 1 2 Краснов, 2000, с. 90.
- 1 2 3 Плотников, 1998, с. 41—42.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 190, 194.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 44—45.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 196.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 199.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 201.
- 1 2 3 Плотников, 1998, с. 48.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 204—205.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 50—51.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 208.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 209.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 212—213.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 53.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 214—215.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 216—217.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 222—223.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 56—57.
- 1 2 Кручинин, 2010, с. 67—69.
- 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Мировая война. Командующий флотом».
- ↑ Зырянов, 2012, с. 228—229.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 230—231.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 71—72.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 234—235.
- ↑ Черкашин Н. А. Адмирал Колчак: диктатор поневоле. — М. Вече, 2005. — 376 с., илл. (16 с.) (Досье без ретуши) ISBN 5-9533-0518-4, С. 132
- 1 2 3 Должен признать, 2006, с. 33.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 59—60.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 74—75.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 239—240.
- 1 2 3 Кручинин, 2010, с. 76—77.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 241—242.
- ↑ Должен признать, 2006, с. 28.
- 1 2 3 4 Плотников, 1998, с. 61—62.
- 1 2 3 4 Зырянов, 2012, с. 247—249.
- 1 2 Должен признать, 2006, с. 29—31.
- ↑ Краснов, 2000, с. 233.
- 1 2 Кручинин, 2010, с. 79—80.
- ↑ Краснов, 2000, с. 218.
- ↑ Должен признать, 2006, с. 29.
- ↑ Смолин, 2012, с. 124.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 63—64.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 253—254.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 256—258.
- 1 2 3 4 Плотников, 1998, с. 71—74.
- ↑ Айрапетов О. Р. Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914—1917). Том 3. 1916 год. Сверхнапряжение. М. Кучково поле. 2015. — 650 с. ISBN 978-5-9950-0479-0, 978-5-9904362-6-8
- 1 2 3 4 5 Зырянов, 2012, с. 261—265.
- ↑ Должен признать, 2006, с. 34.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 267.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 115.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 270—280.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 283—290.
- ↑ Памяти вице-адмирала Колчака Архивная копия от 29 ноября 2010 на Wayback Machine.
- ↑ Плотников, 1998, с. 67.
- ↑ Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак (Краткий биографический очерк). — Париж: Издание Военно-Морского Союза, 1930. — С. 60. — 64 с.
- ↑ Волков С. В., Цветков В. Ж., Хандорин В. Г., Базанов С. Н., Олейников А. В., Гагкуев Р. Г., Чичерюкин-Мейнгардт В. Г., Алекаев А. Н., Соколов Д. В. В поддержку установки памятника адмиралу А.В. Колчаку в Севастополе. Открытое письмо русских историков исполняющему обязанности губернатора Севастополя, вице-адмиралу запаса С. И. Меняйло. Русская народная Линия (28 апреля 2014). Проверено 4 декабря 2016.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 104—109.
- ↑ Бубнов А. Д. В царской ставке: Воспоминания адмирала Бубнова. — Нью-Йорк: изд-во им. Чехова, 1955. — 405 с. — С. 232—233
- 1 2 Смолин, 2012, с. 123—127.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 293.
- 1 2 Смолин, 2012, с. 135.
- ↑ В действительности 28 февраля.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 134.
- ↑ Смолин, 2012, с. 134.
- 1 2 Смолин, 2012, с. 136—138.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 126.
- 1 2 Катков Г. М. Февральская революция. — М.: Русский путь, 1997, — 419 с. Пер. с англ.: Н. Артамоновой, Н. Яценко // Глава 12. Отречение
- ↑ Боханов А. Н. Николай II. — М.: Вече, 2008. — С. 300. — (Императорская Россия в лицах). — ISBN 978-5-9533-2541-7.
- 1 2 3 Смолин, 2012, с. 139.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 300.
- 1 2 3 4 5 6 Смолин, 2012, с. 141—144.
- 1 2 3 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Слова и дела».
- ↑ Смолин, 2012, с. 145—147.
- 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «На распутье. Россия в огне».
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 309—311.
- 1 2 3 Смолин, 2012, с. 151, 154.
- ↑ Смолин, 2012, с. 153.
- ↑ Смолин А. В. Два адмирала: А. И. Непенин и А. В. Колчак в 1917 г. — СПб.:"ДМИТРИЙ БУЛАНИН", 2012. — 200 с.: ил. ISBN 978-5-86007-700-3, С. 166
- 1 2 3 4 5 Смолин, 2012, с. 156—159.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 88—89.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 320, 322.
- 1 2 3 Плотников, 1998, с. 88—89.
- 1 2 Смолин, 2012, с. 161.
- 1 2 Смолин, 2012, с. 164—165.
- 1 2 3 Смолин, 2012, с. 163.
- 1 2 3 4 Плотников, 1998, с. 96—97.
- 1 2 3 Соколов Д. «Положение мое здесь очень сложное и трудное…»
- ↑ Зырянов, 2012, с. 327.
- 1 2 Крестьянников В. В. Демократизация Черноморского флота в 1917–1918 гг. // Севастополь и Черноморский флот в Первую мировую и гражданскую войны: Статьи разных лет. — Севастополь: Дельта, 2014. — 336 p. — 100 экз.
- ↑ Смолин, 2012, с. 168—169.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 332—333.
- ↑ 12 мая 1917 г. Операция по минированию Босфора. Сайт «Военно-морской флот России». Проверено 5 июня 2015.
- ↑ Смолин, 2012, с. 170—173.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 336—337.
- 1 2 «Русские Ведомости»: воспрещается освещение реклам, вывесок, наружное освещение театров — Русская планета
- 1 2 Смолин, 2012, с. 176—177.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 339.
- 1 2 3 4 5 6 Смолин, 2012, с. 180—184.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 340—342.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 344—349.
- ↑ Плотников, 1998, с. 116.
- ↑ Смолин, 2012, с. 186—190.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 182.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 349—352.
- 1 2 3 4 Зырянов, 2012, с. 354—359.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 120—121.
- ↑ Плотников, 1998, с. 128.
- 1 2 3 Зырянов, 2012, с. 362—365.
- ↑ Плотников, 1998, с. 133.
- ↑ Плотников, 1998, с. 136.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 366—379.
- ↑ Плотников, 1998, с. 139—145.
- 1 2 3 4 5 Зырянов, 2012, с. 398—406.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 149.
- ↑ Деникин А. И. Очерки русской смуты. В 3 кн. — Кн. 2, т. 2. Борьба генерала Корнилова; т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии — М.: Айрис-пресс, 2006. — С. 465. — 736 с. — (Белая Россия) — ISBN 5-8112-1891-5 (Кн. 2).
- ↑ Зырянов, 2012, с. 410.
- ↑ Указ Временного Всероссийского Правительства // Прибайкальская жизнь, Верхнеудинск, № 65, 9 ноября 1918 года, стр.3
- 1 2 3 4 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Военный переворот и приход к власти».
- ↑ Кенез П. Красная атака, белое сопротивление. 1917—1918 / Пер. с англ. К. А. Никифорова. — М.: Центрполиграф, 2007. — С. 258. — (Россия в переломный момент истории). — ISBN 978-5-9524-2748-8.
- ↑ Плотников, 1998, с. 159.
- ↑ Цветков, 2009, с. 10.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 273.
- ↑ Положение о временном устройстве государственной власти в России, утверждённое Советом министров 18 ноября 1918 г.
- ↑ Зимина В. Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917—1920 гг. — М.: Рос. гуманит. ун-т, 2006. —С. 147. — 467 с. — (История и память). — ISBN 5-7281-0806-7.
- ↑ Белое движение, 2007, с. 94.
- ↑ Смирнов М. И. Александр Васильевич Колчак (краткий биографический очерк). — Париж, 1930.
- ↑ Костин А. Л. Посеяли ветер — пожали бурю. — М.: Гелиос АРВ, 2004. — C. 162. — 224 с. — ISBN 5-85438-111-7.
- 1 2 Журавлёв В. В. «Присвоив таковому лицу наименование верховного правителя»: К вопросу о титуле, принятом адмиралом А. В. Колчаком 18 ноября 1918 г. // Антропологический форум. — 2008. — Вып. № 8.
- ↑ Новиков П. А. Гражданская война в Восточной Сибири. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. — 415 с. ISBN 5-9524-1400-1, стр.101
- 1 2 Цветков В. Ж. Генерал Дитерихс, последний защитник империи. // Генерал Дитерихс. — М: Посев, 2004. — С. 34. — ISBN 5-85824-150-6.
- 1 2 3 4 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Первые шаги Верховного правителя».
- ↑ Гражданская война в России: Энциклопедия катастрофы. / Науч. ред. С. В. Волков. — М.: Сиб. цирюльник, 2010. — С. 185. — 400 с. — ISBN 978-5-903888-14-6.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 424.
- ↑ Голуб П. А. Белый террор в России (1918—1920 гг.). — М.: Патриот, 2006. — С. 336.
- ↑ Большая Российская энциклопедия. — Т. 3. — М.: БРЭ, 2005. — С. 272—273. — ISBN 5-85270-331-1.
- ↑ Голуб П. А. Большая ложь о красном и белом терроре в эпоху Великого Октября и гражданской войны.
- 1 2 Голуб П. А. Белый террор в России (1918—1920 гг.). — С. 392.
- ↑ Симонов Д. Г. К вопросу о военном строительстве в тыловых округах колчаковской армии в 1919 году.
- ↑ Плотников, 1998.
- ↑ Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Анатомия диктатуры
- ↑ Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Вступление
- ↑ В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. — 5. — 1970. — Т. 39. — С. 355.
- ↑ Гагкуев Р. Г. Генерал Каппель // Каппель и каппелевцы. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Посев, 2007. — С. 71—72. — ISBN 978-5-85824-174-4.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 304.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 354.
- 1 2 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Анатомия диктатуры»
- 1 2 3 4 5 6 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «На полях сражений»
- ↑ Зырянов, 2012, с. 437—440.
- 1 2 Плотников, 1998, с. 229—235.
- 1 2 Зырянов, 2012, с. 457.
- 1 2 3 4 Белое движение, 2007, с. 106—112.
- ↑ Кручинин, 2010, с. 438.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 459.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 462.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 463.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 518.
- ↑ Особенностью Колчака было то, что неудачи мгновенно отражались на его внешнем виде. Например, после неудачи возложенной на него во время Великой войны миссии в Ставку от Балтийского флота он настолько плохо выглядел, что его спутник счёл необходимым поинтересоваться о состоянии здоровья Колчака.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 481—485.
- ↑ Гагкуев Р. Г. Генерал Каппель // Каппель и каппелевцы. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Посев, 2007. — С. 79. — ISBN 978-5-85824-174-4.
- ↑ Красный архив. — 1929. — Т. 2 (33). — С. 95—96.
- ↑ Ганин А. В. Враздробь, или почему Колчак не дошёл до Волги? // ГАРФ. — Ф. Р-5960. — Оп. 1. — Д. 8а. — Л. 89)
- ↑ Зырянов, 2012, с. 505.
- ↑ Новиков П. А. Гражданская война в Восточной Сибири. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. — 415 с. ISBN 5-9524-1400-1, С. 137
- ↑ Зырянов, 2012, с. 515.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 492.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 520—522.
- ↑ Цветков В. Ж. Генерал Дитерихс, последний защитник империи. // Генерал Дитерихс. — М.: Посев, 2004. — С. 47. — ISBN 5-85824-150-6.
- ↑ Плотников, 1998, с. 246—250.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 531.
- 1 2 3 4 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Катастрофа»
- 1 2 3 Р. Г. Гагкуев Генерал Каппель //Каппель и каппелевцы. 2-е изд., испр. и доп. М.: НП «Посев», 2007 ISBN 978-5-85824-174-4, стр.92—95
- ↑ Зырянов, 2012, с. 536—537.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 549—552.
- 1 2 3 Плотников, 1998, с. 254—257.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 556.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 559.
- ↑ Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака: В 2 книгах. — Книга вторая: Часть III. — М.: Айрис-пресс, Лагуна-Арт, 2005. — 496 с. + вклейка 8 с. — (Белая Россия). ISBN 5-8112-0547-3, стр. 443, 461
- ↑ Гагкуев Р. Г. Генерал Каппель // Каппель и каппелевцы. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Посев, 2007. — С. 106. — ISBN 978-5-85824-174-4.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 563.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 561.
- ↑ Плотников, 1998, с. 258.
- ↑ Зырянов, 2012, с. 572—573.
- 1 2 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Гл. «Адмирал уходит в последнее плавание»
- 1 2 3 Кручинин, 2010, с. 520.
- ↑ Белое движение, 2007, с. 123.
- 1 2
- ↑ Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака: В 2 кн. — Кн. вторая, ч. III. — М.: Айрис-пресс, Лагуна-Арт, 2005. — С. 470. — 496 с. — (Белая Россия). — ISBN 5-8112-0547-3.
- 1 2 3 4 Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы.
- 1 2 3 Плотников, 1998, с. 277.
- 1 2 3 Кручинин, 2010, с. 522.
- ↑ Волков Е. В., Егоров Н. Д., Купцов И. В. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биографический справочник. — М.: Русский путь, 2003. — С. 116. — 240 с. — ISBN 5-85887-169-0.
- ↑ Ширямов А. Иркутское восстание и расстрел Колчака // Сибирские огни. — 1924. — № 4. — С. 122—140.
- ↑ См.: Фельштинский Ю. Ленин и расстрел Колчака. // Допрос А. В. Колчака. / отв. за вып. В. Д. Доценко и Л. Г. Колотило; прим. Л. Г. Колотило. — 2-е изд., доп. — Л.: Политекс, 1991.
- ↑ Шишкин В. И. Расстрел адмирала Колчака. // Гуманит. науки в Сибири. — 1998. — № 2.
- ↑ Лёд и пламя адмирала Колчака. // Вокруг света. — № 10 (2817). — 2008.
- ↑ Плотников, 1998, с. 275.
- ↑ Плотников, 1998, с. 266.
- 1 2 Иоффе Г. З. Верховный правитель России: документы дела Колчака // Новый журнал. — 2004. — Т. 235.
- 1 2 Шишкин В. И.. Расстрел адмирала Колчака.
- ↑ Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака: В 2 кн. — Кн. вторая, ч. III. — М.: Айрис-пресс, Лагуна-Арт, 2005. — 496 с. — С. 470. — (Белая Россия). — ISBN 5-8112-0547-3.
- ↑ Чайковский Ю. В. Возвращение лейтенанта Колчака. К 100-летию Русской полярной экспедиции (1900–1903) // Вестник РАН. — 2002. — № 2. — С. 152—161.
- ↑ Адмирал Колчак в Иркутске. Памятник и крест на месте расстрела (ВИДЕО) (недоступная ссылка)
- ↑ Расстрел Колчака: свидетельство очевидца
- ↑ «Я ВАС БОЛЬШЕ ЧЕМ ЛЮБЛЮ…» Адмирал Колчак: роман перед расстрелом
- ↑ На восстанавливаемый в Иркутске Свято-Харлампиевский храм, в котором венчался адмирал Колчак, поднят главный купол. Патриархия.ru (24 декабря 2008). Проверено 6 мая 2009. Архивировано 23 августа 2011 года.
- ↑ Чудновский С. Конец Колчака. — // Годы огненные, годы боевые : сб. восп. — Иркутск, 1961. — С. 209.
- ↑ Память и имя. Жена и сын Колчака.
- ↑ Возвращение адмирала Колчака
- ↑ Фотография Краеведческого музея
- ↑ Расстрел Колчака: свидетельство очевидца (недоступная ссылка). Проверено 16 ноября 2008. Архивировано 14 октября 2008 года.
- ↑ Музей истории Иркутского тюремного замка имени А. В. Колчака
- ↑ Кез, С. Последняя гавань адмирала
- ↑ . Проект разработан Иркутским областным краеведческим музеем совместно с СИЗО № 1 ГУФСИН по Иркутской области. В музее проводятся экскурсии
- ↑ Омск | В Омске появился Центр изучения Гражданской войны — БезФормата. Ru
- ↑ Makarova O. L., Lindquist E. E. A new species of the gamasid mite genus Arctoseius Thor, 1930 (Parasitiformes, Mesostigmata, Ascidae) from Russia with a key to the multidentatus species-group (англ.) // ZooKeys. — Pensoft Publishers, 2013. — Vol. 313. — P. 9–24. — ISSN 1313-2970. — DOI:10.3897/zookeys.313.5317.
- ↑ Монархисты предложили поставить в Севастополе памятник Колчаку; Лента.ру, 23.04.2014
- ↑ В Петербурге появилась мемориальная доска адмиралу Колчаку | Русская весна
- ↑ ТАСС: Общество — Памятная доска Колчаку установлена в Петербурге на доме, где жил белый адмирал
- ↑ Суд в Петербурге признал законным решение о демонтаже доски Колчаку
- ↑ Горсуд гонит Колчака из Петербурга
- ↑ В Санкт-Петербурге демонтировали памятную доску Колчаку
- ↑ В Екатеринбурге исчезла табличка в честь Колчака
- ↑ Святейший Патриарх направил поздравление участникам торжеств по случаю 130-летия со дня рождения адмирала Колчака (3.11.2004)
- ↑ Золото империи.
- ↑ Демократы и адмиралы призывают реабилитировать Колчака (недоступная ссылка). Проверено 27 июня 2014. Архивировано 2 апреля 2015 года.
- ↑ Главная военная прокуратура отказалась реабилитировать Колчака
- ↑ Верховный суд ещё раз и навсегда отказался реабилитировать Колчака
- ↑ Верховный суд тоже отказался реабилитировать Колчака
- ↑ Конституционный суд разрешил пересмотреть дело Колчака
- ↑ Колчак вам не Каппель
- ↑ Необходимо ли реабилитировать Колчака?. Проверено 4 ноября 2009. Архивировано 23 августа 2011 года.
- ↑ Дроков, С. В. Адмирал Колчак и суд истории. — М.: Центрполиграф, 2009.
- ↑ Обручев, Владимир. Земля Санникова. — М.: Эксмо, 2006. — С. 2. — (Всемирная детская классика). — ISBN 5-02-005874-2.
- ↑ Власов Юрий Петрович
- ↑ АиФ в Вост. Сибири. — 11 февраля 1998.
- ↑ Премьера спектакля «Встречи с адмиралом Колчаком» 4 ноября 2005 г. на YouTube.
- ↑ «Расстояние до судьбы». Интервью Георгия Тараторкина // Рос. газета. — № 4074. — 24 мая 2006.
- ↑ Романов, К. «Колчак» в Москве! // Вост.-Сиб. правда : газета. — 6 июня 2006.
- ↑ Новости Иркутска, Иркутской области — Второй премьерой юбилейного сезона в Иркутском музыкальном театре стал «Анна и адмирал. История любви» — Новости — Информационное агентство "Сибирские Новости". snews.ru. Проверено 17 января 2016.
- ↑ Вс. Вишневский. Красный флот в песнях (Героическая поэма-оратория) // Собр. соч. в 5 т. — М.: Гослитиздат, 1954. — Т. 1. — С. 72—73.
- ↑ Краснов, П. Н. От двуглавого орла к красному знамени. 1894—1921: роман // Последние дни Российской империи: ист. романы: в 3 т. — М.: Техномарк, 1996. — Т. 2. — С. 393. — (Всемир. история в романах. Падение вел. империй). — ISBN 5-87247-093-2.
- ↑ Вост.-Сиб. правда. — 09.11.2005.
Литература
Труды А. В. Колчака
- Лёд Карского и Сибирского морей // Зап. Имп. АН. Сер. 8. Физ.-мат. отд-ние. — 1909. — Т. 26, № 1.
- Последняя экспедиция на о. Беннета, снаряженная академией наук для поисков барона Толля // Изв. Имп. Рус. геогр. об-ва. — 1906. — Т. 42, вып. 2—3.
- Какой нужен России флот // Мор. сборник. — 1908. — № 6, 7.
- Современные линейные корабли / Военные флоты 1909 г. — СПб., [1909]. — С. 229—283.
- Служба Генерального штаба. — СПб., 1912.
- Инструкция для уклонения от атак подводных лодок. — [Ревель], 1915.
- Колчак, В. И., Колчак, А. В. Избранные труды / сост. В. Д. Доценко. — СПб.: Судостроение, 2001. — 384 с. — ISBN 5-7355-0592-0.
- Письмо Верховного правителя адмирала А. В. Колчака Донскому атаману генералу А. П. Богаевскому. 28 июня 1919 г. // Белый архив. — 1926. — Т. 1. — С. 136.
Источники
«Допрос Колчака»
- Допрос Колчака / Публ. и предисловие К. А. Попова. — Л.: ГИЗ, 1925
Существуют многочисленные переиздания, полностью либо частично воспроизводящие текст по этой советской публикации, например:
- Допрос Колчака: протоколы заседаний Чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака : стеногр. отчёт // Арестант пятой камеры. — М.: Политиздат, 1990. — 478 с. — ISBN 5-250-01405-4.;
- Допрос А. В. Колчака. / Отв. за выпуск В. Д. Доценко и Л. Г. Колотило. — 2-е изд., репринт., доп. — Л.: Политекс, 1991;
- Колчак Александр Васильевич — последние дни жизни / Сост., вступ. слово, подгот. текста и общ. ред. Г. В. Егорова. — Барнаул: Алтайс. кн. изд-во, 1991. — 304 с. — ISBN 5-7405-0138-5..
- Другой текст, несколько отличающийся, опубликован ранее в Берлине И. В. Гессеном:
Протоколы допроса адмирала Колчака чрезвычайной следственной комиссией в Иркутске в январе — феврале 1920 г. // Архив русской революции. — 1991. — Кн. 5. — Т. 10. — С. 177—321
- Впервые подлинные протоколы допросов Колчака и А. В. Тимирёвой из фондов ЦА ФСК РФ (бывш. ЦА КГБ СССР) были опубликованы в 1994 году С. В. Дроковым, который подверг критике предшествующие публикации, охарактеризовав переиздаваемые стенограммы допросов Колчака как «исторический подлог»:
Подлинные протоколы допросов адмирала А. В. Колчака и А. В. Тимирёвой. / Публ. С. В. Дрокова // Отечественные архивы. — 1994. — № 5. — С. 84—97; № 6. — С. 21—58.
Публикации документов
- Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 года : сб. док. / Собрал и издал В. Зензинов. — Париж, 1919. — 193 с.
- Верховный правитель России: Документы и материалы следственного дела адмирала А. В. Колчака. ИРИ РАН, М. 2003. 722 с.
- Дроков, С. В., Коновалова, О. В. К истории рода адмирала Колчака // Отеч. архивы. — 1992. — № 5. — С. 95—99.
- Дроков, С. В. Порт-Артурский дневник лейтенанта Колчака // Сов. архивы. — 1990. — № 5.
- Колчак, Р. Адмирал Колчак. Его род и семья (из семейной хроники) // Воен.-ист. вест. (Париж). — 1959. — № 13—14; 1960. — № 16.
- Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920. / Отв. ред. В. И. Шишкин. — М.: Фонд «Демократия», 2003. — 672 с.
- Шишкин, В. И. Арест адмирала А. В. Колчака (декабрь 1919 — январь 1920 г.) / Власть и общество в Сибири в XX веке. Вып. 1. Сибирская контрреволюция в годы Гражданской войны. — Новосибирск: Изд-во НИИ МИОО НГУ, 1997. — С. 111—169.
- Шишкин, В. И. К истории государственного переворота в Омске (18—19 ноября 1918 г.) // Вест. НГУ. Сер. История, филология. — 2002. — Т. 1. — В. 3 (история). — С. 88—98.
- Шишкин, В. И. Как Колчак стал Верховным правителем // Сиб. огни. — 1993. — № 5-6. — С. 143—148.
- Шишкин, В. И. Колчак влюблённый // Сиб. огни. — 1993. — № 5—6. — С. 149—160.
- Шишкин, В. И. Колчак о себе // Грани : журн. лит., иск-ва, науки и общест.-пол. мысли. — 1992. — № 165. — С. 128—146.
- Шишкин, В. И. Колчак о себе // Сиб. огни. — 1993. — № 5—6. — С. 131—142.
- Шишкин, В. И. «Моя милая, бесконечно дорогая Анна Васильевна…». Переписка А. В. Колчака и А. В. Тимирёвой // Рус. мысль. — 1992, 25 декабря.
- Шишкин, В. И. Расстрел адмирала Колчака // Гуманит. науки в Сибири. — 1998. — № 2.
- Шишкин, В. И. «С уходом А. В. Колчака закрылась последняя светлая страница истории Черноморского флота» (воспоминания Р. Р. Левговда «Вице-адмирал Александр Васильевич Колчак и Черноморский флот в 1916/17 гг.» // Ист. архив. — 2008. — № 5. — С. 126—160.
Мемуары
- Боевое прошлое: Воспоминания. — Куйбышев: Куйбышевское кн. изд-во, 1958. — 306 с.
- Будберг, А. П. Дневник. 1919 год. // Архив русской революции : в 18 т. — Берлин, 1921—1922.
- Гинс, Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории (1918—1922 гг.): Впечатления и мысли члена Омского правительства. — Пекин, 1920. — Т. 1, часть 1. — 325 с; Т. 2, части 2 и 3. — 608 с.
- Переиздание: М.: Айрис-Пресс, 2013. — ISBN 978-5-8112-4563-5
- Деникин, А. И. Очерки русской смуты. : [В 3 кн.] — Кн. 2. — Т. 2. Борьба генерала Корнилова; Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. — М.: Айрис-пресс, 2006. — 736 с. — (Белая Россия) — ISBN 5-8112-1891-5 (Кн. 2)
- Иностранцев, М. А. Адмирал А. В. Колчак и его катастрофа. Воспоминания. — Прага, 1922.
- Князев, В. В. Жизнь за всех и смерть за всех: Записки личного адъютанта Верховного правителя адмирала Колчака ротмистра В. В. Князева. — Тюмень — Киров, 1991. — 32 с.
- Колосов, Е. Сибирь при Колчаке: Воспоминания, материалы, документы. — Петроград: Былое, 1923. — 190 с.
- Колчаковщина: Из белых мемуаров. / Под ред. и с вступ. ст. Н. А. Корнатовского. — Л.: Красная газета, 1930. — 240 с.
- Раков, Д. Ф. В застенках Колчака / Гражданская война в Сибири. Колчаковщина. — Иркутск: Провинция, 1991. — С. 18—45.
- Смирнов, М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак: Краткий биографический очерк. — Париж: Изд. Военно-морского союза, 1930. — 60 с.
- Устрялов, Н. В. Адмирал Колчак // Национал-большевизм / Сост., прим., комм. С. М. Сергеева. — М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2003. — С. 118—121. — (Жизнь идей). — ISBN 5-699-02693-2.
Биографии
- Будницкий, О. В. Александр Васильевич Колчак (недоступная ссылка) // Бол. энц. Кирилла и Мефодия. — 1998.
- Дроков, С. В. Полярный исследователь Александр Колчак // Сев. просторы : журнал. — 1989. — № 6.
- Дроков, С. В. // Вопр. истории : журнал. — 1991. — № 1.
- Зырянов, П. Н. Адмирал Колчак, верховный правитель России. — 4-е изд. — М.: Мол. гвардия, 2012. — 637 с. — (Жизнь замечат. людей: сер. биогр.; В. 1356). — ISBN 978-5-235-03375-7.
- Кручинин, А. С. Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память. — М.: АСТ, Астрель, Полиграфиздат, 2010. — 538 с. — ISBN 978-5-17-063753-9.
- Кузнецов, Н. А. Александр Васильевич Колчак. — М.: Цейхгауз, 2007. — 48 с. — (Воен. биографии). — ISBN 978-5-9771-0080-9.
- Купцов, И. В., Буяков, А. М., Юшко, В. Л. Белый генералитет на Востоке России в годы Гражданской войны : Биографический справочник — М.: Кучково поле; Асс. «Воен. книга», 2011. — 672 с. — ISBN 978-5-9950-0199-7.
- Плотников, И. Ф. Александр Васильевич Колчак: жизнь и деятельность. — Ростов н/Д.: Феникс, 1998. — 320 с. — ISBN 5-222-00228-4.. В переработанном виде переиздана под названием: Плотников, И. Ф. Александр Васильевич Колчак: исследователь, адмирал, Верховный правитель России. — М.: Центрполиграф, 2002. — 702 с. — ISBN 5-227-01698-4.
- Чайковский, Ю. В. Возвращение лейтенанта Колчака. К 100-летию русской полярной экспедиции (1900—1903) // Вест. РАН. — 2002. — № 2. — С. 152—161.
- Черкашин, Н. А. Адмирал Колчак. Диктатор поневоле. — М.: Вече, 2005. — 368 с. — (Досье без ретуши). — ISBN 5-9533-0518-4.
Исследования
- Белое движение. Поход от Тихого Дона до Тихого океана. — М.: Вече, 2007. — 378 с. — (За веру и верность). — ISBN 978-5-9533-1988-1.
- Будницкий, О. Деньги русской эмиграции: Колчаковское золото. 1918—1957. — М.: Нов. лит. обозрение, 2008. — 512 с. — (Historia Rossica). — ISBN 978-5-86793-639-6.
- Ганин, А. В. Враздробь, или почему Колчак не дошёл до Волги? В незабываемом 1919-м. // Родина : журнал. — 2008. — № 3. — С. 63—74.
- Ганин А. В. Закат Николаевской военной академии 1914—1922. — М.: Книжница, 2014. — 768 с.
- Гражданская война в России: Энциклопедия катастрофы. / yауч. ред. С. В. Волков. — М.: Сиб. цирюльник, 2010. — 400 с. — ISBN 978-5-903888-14-6.
- Дроков, С. В. Адмирал Колчак и суд истории / под общ. ред. В. А. Благово, С. А. Сапожникова. — М.: Центрполиграф, 2009. — 590 с. — (Россия забытая и неизвестная. Люди и времена). — ISBN 978-5-9524-3720-3.
- Звягин С. П. Правоохранительная политика А. В. Колчака. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001. — 352 с. — 150 экз. — ISBN 5-202-00459-1.
- Иоффе, Г. З. Колчаковская авантюра и её крах. — М.: Мысль, 1983. — 351 с. — ISBN 5-250-01558-1
- Козлов Д. Ю., Подсобляев Е. Ф., Грибовский В. Ю. «Должен признать… что к делу развития морской силы Колчак имел громадное влияние»: К вопросу об эффективности управления силами флота вице-адмиралом А. В. Колчаком // Военно-исторический журнал. — 2006. — № 2. — С. 28—36.
- Мельгунов, С. П. Трагедия адмирала Колчака. В 2 кн. — М.: Айрис-Пресс, 2004. — (Белая Россия). — ISBN 5-8112-0546-5, 5-8112-0547-3.
- Синюков, В. В. Александр Васильевич Колчак как исследователь Арктики. — М.: Наука, 2000. — 325 с. — (Науч.-биограф. лит.). — ISBN 5-02-002377-9.
- Смолин А. В. Два адмирала: А. И. Непенин и А. В. Колчак в 1917 г.. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2012. — 200 с. — ISBN 978-5-86007-700-3.
- Цветков, В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). — М.: Посев, 2009. — 636 с. — ISBN 978-5-85824-184-3.
- Шешунова, С. Образ адмирала Колчака в художественной литературе. // Посев : журнал. — 2004. — № 9, 11.
- Шишкин, В. И. Колчак: человек, учёный, политик // Наука в Сибири. — 1992, февр. — № 5—7.
- Шишкин, В. И. К характеристике политических взглядов адмирала А. В. Колчака в 1917—1919 гг. // Изв. Сибир. отд. АН СССР. Сер. истории, филологии, философии. — 1992. — В. 3. — С. 9—14.
- Шишкин, В. И. Колчаковская диктатура: истоки и причины краха. // История «белой» Сибири. Тезисы второй науч. конф. (4—5 февраля 1997 г.). — Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. — С. 7—12.
- Шишкин, В. И. Вице-адмирал А. В. Колчак (19 сентября — 4 ноября 1918 г.) // Россия в глобализирующемся мире : сб. науч. ст. — Архангельск: Солти, 2006. — С. 164—176.
- Шишкин, В. И. Военный и морской министр вице-адмирал А. В. Колчак. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. — 2007. — № 2. — С. 45—48.
- Шишкин, В. И. Военный и морской министр Временного Всероссийского правительства А. В. Колчак. // Вестник НГУ. Серия: История, филология. — 2008. — Т. 7. — В. 1 (история). — С. 54—65.
- Шишкин, В. И. Адмирал А. В. Колчак: на пути к военной диктатуре (19 сентября — 18 ноября 1918 г.) // Голоса Сибири : лит. альманах. — 2008. — В. 6. — С. 773—824, 1445—1453.
- Шишкин, В. И. 1918 год: от Директории к военной диктатуре // Вопр. истории : журнал. — 2008. — № 10. — С. 42—61.
Публицистика
- Арестант пятой камеры. — М.: Политиздат, 1990. — 480 с. — ISBN 5-250-01405-4.
- Богданов, К. А. Адмирал Колчак: Биографическая повесть-хроника. — СПб.: Судостроение, 1993. — 304 с. — ISBN 5-7355-0481-9.
- Браун Н. Н. Верховному правителю России. // Посев. — 2002. — № 7.
- «Буду рад содействовать»: Сибирь помнит адмирала Колчака за дела и плохие, и благие. Интервью с С. Фоминых о содействии А. В. Колчака появлению первого Института исследования Сибири — прообраза Сибирского отделения Российской академии наук (недоступная ссылка с 28-12-2013 [1894 дня]). // Поиск : еженед. газета науч. сообщества. — 2009. — № 1—2 (1023—1024). — С. 11.
- Бунин, И. А. Памяти адмирала А. В. Колчака. // Общее дело : газета. — 1921, 7 февр.
- Власов, Ю. П. Огненный крест : историческая исповедь : В 2 ч. — М.: Новости, 1992. — Ч. 2. — 590 с. — ISBN 5-7020-0378-0
- Карамаев, С. Конституционный суд вступился за Верховного правителя России. В деле о реабилитации адмирала Колчака появились новые обстоятельства. Lenta.ru (7 декабря 2004). Проверено 28 декабря 2013.
- Колотило, Л. Г. Звезда и смерть адмирала Колчака // Учит. газета. — 1990, 4—11 дек.
- Краснов, В. Г. Колчак. И жизнь, и смерть за Россию: В 2 кн. — М.: Олма-пресс, 2000. — 351 с. — (Досье). — ISBN 5-224-00828-X
- Троцкий, Л. Россия или Колчак? / Сочинения. — М.—Л., 1926. — Т. 17, ч. 2
- Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: Правда и мифы. Научно-популярное издание. — Томск: Томский гос. ун-т, 2007. — 288 с. — ISBN 978-5-7511-1842- 6
- Айрапетов О. Р. Колчак у ворот Царьграда. Планы десанта на Босфор в 1917 году // Родина. 2004. No 9. С. 23—26.
- Бубнов А. Д. В царской ставке: Воспоминания адмирала Бубнова. — Нью-Йорк: изд-во им. Чехова, 1955. — 405 с.
Ссылки
- Биография Александра Васильевича Колчака
- Блог, посвящённый Александру Васильевичу Колчаку
- Музей истории Иркутского тюремного замка имени Колчака
- Расстрел Колчака: свидетельство очевидца
- Профиль во всемирном родословном древе
- Памятник в Иркутске
- Пахалюк К. Колчак, Александр Васильевич. Проект РВИО и ВГТРК «100 великих полководцев». Архивировано 16 июня 2013 года.
- Хандорин В. А. В. Колчак и «финляндский вопрос»
- Шмелёв А. В. Внешняя политика правительства адмирала Колчака (1918—1919 гг.) / Анатолий Шмелёв. — СПб.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2017. — 266 с. — (Эпоха войн и революций; вып. 9). — ISBN 978-5-94380-221-8.
 | ||
|---|---|---|
 |  | |
Российской империи | Клокачев (1783) • Сухотин (1784—1785) • Мордвинов (1785—1789) • Войнович (1789—1790) • Ушаков (1790—1792) • Мордвинов (1792—1799) • Фондезин (1799—1802) • Траверсе (1802—1811) • Языков (1811—1816) • Грейг (1816—1833) • Лазарев (1834—1851) • Берг (1851—1855) • Метлин (1855) • Панфилов (1855—1856) • Бутаков (1856—1860) • Глазенап (1860—1871) • Аркас (1871—1881) • Манганари (1881—1882) • Пещуров (1882—1890) • Копытов (1891—1898) • Тыртов (1898—1903) • Скрыдлов (1903—1904) • Чухнин (1904—1906) • Скрыдлов (1906—1907) • Вирен (1907—1908) • Бострем (1908—1909) • Сарнавский (1909—1911) • Бострем (1911) • Эбергард (1911—1916) • Колчак (1916—1917) • Немитц (1917) | |
.jpg) (позже — Русской эскадрой) | ||
 | ||
 ВМФ СССР (РККФ) | Саблин (1918) • Тихменев (1918) • Шейконский (1919) • Измайлов (1920) • Домбровский (1920) • Панцержанский (1920—1921) • Максимов (1921—1922) • Векман (1922—1924) • Викторов (1924) • Панцержанский (1924—1926) • Орлов (1926—1931) • Кожанов (1931—1937) • Смирнов-Светловский (1937) • Юмашев (1938—1939) • Октябрьский (1939—1943) • Владимирский (1943—1944) • Октябрьский (1944—1948) • Басистый (1948—1951) • Горшков (1951—1955) • Пархоменко (1955) • Касатонов В. А. (1955—1962) • Чурсин (1962—1968) • Сысоев (1968—1974) • Ховрин (1974—1983) • Калинин (1983—1985) • Хронопуло (1985—1991) • Касатонов (1991—1992) | |
 ВМФ России | ||
| |||
|---|---|---|---|
| |||
| |||
| |||
| |
|---|---|
| Президенты Военной коллегии | |
| Президенты Адмиралтейств-коллегии | |
| Военные министры Российской империи |
|
| Морские министры Российской империи | |
| Военный и морской министры (Временное правительство России) | |
| Военный и морской министр (Временное Всероссийское правительство) | |
| Военные министры Российского государства | |
| Морской министр Российского государства | |
| Комитет по военным и морским делам РСФСР | |
| Наркомвоен РСФСР | |
| Наркоммор РСФСР | |
| Наркомвоенморы, Наркомы обороны, Министры обороны СССР | |
| Наркомы ВМФ, Военно-морской министр СССР | |
| Министры обороны России | |
Тематические сайты | |
|---|---|
| Словари и энциклопедии | |
| Нормативный контроль |
Данная страница на сайте WikiSort.ru содержит текст со страницы сайта "Википедия".
Если Вы хотите её отредактировать, то можете сделать это на странице редактирования в Википедии.
Если сделанные Вами правки не будут кем-нибудь удалены, то через несколько дней они появятся на сайте WikiSort.ru .